Оценить:
 Рейтинг: 0

Дни Солнца

<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
11 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– А зачем? – нахмурился Александр. – Она пуста… Постой, а кто тебе звонил?

– От господина советника, из канцелярии.

– Странно…

– Вот, записано. – Гвардеец пролистал в журнале регистрации ворох страниц, но, так и не обнаружив нужной записи, поглядел в потолок. – В десять ноль две… доставлена без сознания… и…

– Боже, так она жива, что с ней? – воскликнул Александр, сознавая тотчас, в чем дело, и вспоминая разом все: и автобус, и кровь, и комитет по защите прав рожениц.

Он побежал обратно на лестницу. Навстречу сходил давешний собеседник Государыни, в котором только теперь он признал своего психоаналитика, имевшего привычку щелкать пальцами. Занятый своими мыслями, доктор молча посторонился. В холле второго этажа Александр свернул вправо, в другую сторону от Ивановой палаты, и заглянул в дверь. У дальней стены, на койке с приподнятым изголовьем, под капельницей и с прозрачной трубкой у носа лежала девушка, его вчерашняя протеже. Трудно было сказать, спит она или по-прежнему беспамятствует, но по раздернутой шторе, по солнечному свету и кисловатому запаху цветов становилось ясно, что жизнь ее вне опасности. Более о состоянии девушки можно было судить не по ней самой, а по сиделке, дремавшей с книгой на коленях. Услышав, как в другом крыле завозились охранники, Александр затворил дверь и поспешил к лестнице, надеясь опередить выход Государыни. Это ему удалось, тем более что охранники подняли ложную тревогу – мать в последний момент нашла новый повод для распекания Ивана.

На парковке госпиталя Александр увидел доктора. Тот стоял перед своей машиной. В серых, цвета высыхающей глины, пальцах его был зажат носовой платок.

– Что с вами? – опешил Александр.

Доктор, не взглянув на него, указал на багажник, опечатанный лентой безопасности.

– Хорошо, я не открыл его из салона. – Доктор обернулся и, увидав наконец, с кем говорит, склонил голову. – Извините, ваше высочество…

– Что там? – спросил Александр.

– Таблетки.

– Так возьмите. Я передам на пост.

– Вы очень любезны…

Суетясь и, видимо, не желая, чтобы Александр заметил сваленное кучей тряпье в багажнике, доктор взял портфельчик и с неудовольствием, сознавая, что не скрыл того, что хотел скрыть, захлопнул крышку. Отчаянным движением, означавшим – начали, так уж смотрите, – он раскопал в портфеле пачку таблеток, бросил пару горошин на язык, развернулся к Александру и почтительно замер.

– Извините… – Александр прокашлянул, так как кисловатый душок все же коснулся его носа. – Я хотел спросить: что с девушкой?

Доктор поднял почтительное, но напряженное, готовое к улыбке лицо.

– С девушкой?

– С девушкой… – повторил Александр, понимая с запозданием, что, конечно, вызывали этого профессионального истерика не к девушке, а к Ивану.

– Я приглашен к их высочеству. Но, как вы изволили заметить, по поводу девушки. И хотя это врачебная тайна, вам я скажу, что был вызван ее величеством… – Доктор поводил во рту языком, не то слизывая вкус таблеток, не то подыскивая нужное слово; Александр нетерпеливо вздохнул, давая понять, что чужие тайны его не интересуют, а доктор, в свой черед, оглянулся на багажник, давая понять, что – чего уж воротить носы… – Так вот, был перехвачен звонком ее величества по дороге в прачечную. Ночью, с ее слов, ваш брат видел, как по саду гуляла та особа, из соседней палаты. И не просто гуляла, а собирала ромашки. Отвечать действительности подобные утверждения, вы понимаете, не могут. Девушка пока не приходила в себя. Да и ромашки тут, сколько я знаю… В общем, меня тревожит не отношение этого вздора к действительности, а природа его происхождения. Вот, собственно, и все…

Александр молча развернулся и пошел прочь. Спиной он чувствовал недоумевающий взгляд, но даже и не подумал обернуться.

* * *

Комитет по защите прав рожениц находился в старом городе, в особняке некоего ландграфа. В аудиенц-зале, почему-то называвшемся «музейным», с зажженным камином, с оленьими головами в рамах под потолком, Андрей отозвал Александра в угол. Лицо его шло пятнами.

– …В общем, я получил допуск, – прошептал он.

– Что? – не понял Александр.

– …Три Эс.

– Как?

– Так это называется.

– И что?

Андрей оглянулся на охранников.

– Это какой-то ад. Автобус связывают с площадью Богородицы.

– С чем?

– С покушением, ну… двенадцать лет назад.

– Но постой, – Александр тоже перешел на шепот, – какое это имеет отношение, если…

Не договорив, он отвернулся к камину и смотрел на огонь, потому что сразу понял для себя главное: спасенной девушке придают совсем не тот смысл, какой придает он, его вчерашний бездумный поступок увязывают с чем-то и вовсе несусветным, и, значит, нужно готовиться к тому, что поползут очередные кривотолки, начнется новая возня, грядут объяснения с матерью.

В зале воцарилась тишина, и до той самой минуты, когда передали: «Время», – и открылись двери, он совсем забыл думать о том, где он находится и что делает. Он взял черновик с речью и бессмысленно глядел в него, так и появился с листком на сцене, и, озадаченный задержкой телохранителей в кулисах, тем, что они не идут с ним дальше, неуверенно прошел к трибуне. Сильный горизонтальный свет ослепил его и скрыл прямоугольную пропасть рукоплещущего зала. Встав за трибуной и разглаживая на бархатном поле бумажку, он видел себя балаганным клоуном.

Аплодисменты стихли, и, прокашлянув, он стал негромко читать в серебряное ситечко микрофона. Мать писала односложными предложениями, пояснявшими какую-то идею, идеи эти легко выстраивались в логическую цепь, Александру не составляло труда пересказывать их, он часто поднимал глаза и чувствовал, что несмотря ни на что выступление удается. К середине бумажки, правда, он с оторопью стал соображать, что речь никоим образом не касается защиты прав рожениц, но по глубокой тишине аудитории было ясно, что она слышит то, что хочет слышать. «Ну и черт с вами», – думал он. В конце бумажки были набросаны какие-то числа, он не имел ни малейшего понятия, к чему их привязывать, с легким сердцем опустил их и закончил свою муку. Однако числа все же имели значение, потому как накануне аплодисментов – поначалу жидких, затем разросшихся овацией, – раздалось вопросительное покашливанье. Александр затолкал бумажку в карман, откуда собирался достать чек, но в громкоговорителях раздалось шуршание, и снисходительный баритон объявил:

– Дамы и господа, теперь его императорское высочество изволит ответить на вопросы.

Александр накрыл микрофон ладонью и позвал Андрея.

Подойдя, тот встал лицом к залу.

– Какого черта? – спросил Александр.

– В протоколе ведь: речь и брифинг, – ответил вполоборота Андрей.

Александр достал бумажку и посмотрел на обратную сторону, как будто мать могла предвидеть его рассеянность.

В первую очередь у него спрашивали о здоровье брата, затем интересовались мнением ее величества по поводу арестов в Императорском Банке, последним был вопрос о судьбе островных миссий Кристианса. На первое обращение – чрезвычайно красневшей молодой барышни – он отреагировал коротко и положительно, тем самым давая понять, что не намерен растекаться мыслью по древу, на втором задержался, ссылаясь на незавершенное следствие, но третий вопрос содержал подводные камни, которые он почувствовал лишь после того, как стал отвечать. Как ни старался, он не мог разглядеть этого выскочку, стоявшего у самых дверей, но по заунывным ноткам в голосе, по тому, что желтое пятно лица его как бы венчало верхушку тени, в которой угадывался конус сутаны, Александр понял, что перед ним католический священник. Семь лет назад, после почти что пятнадцати лет Островной Смуты, когда были закрыты католическая, православная и лютеранская миссии Кристианса, удалось поладить миром лишь с Имперской патриархией и Имперской консисторией. Католический примас отказался вступать в переговоры с Дворцом, более того, добился утверждения Святым Престолом позорного интердикта – на всей территории страны и вплоть до того дня, пока не будет снят арест с имущества диоцеза…

– Думаю, эти вещи, – заговорил Александр в полной тишине, – не должны решаться мимоходом. – Он посмотрел на патера и добавил тише и с расчетом, что эти-то последние слова и будут запомнены лучше всего: – И не на сцене.

Стукнув по микрофону, он при той же гробовой тишине пошел за кулисы. Тут Андрей загораживал дорогу долговязому типу во фрачной паре, который хотел идти на сцену и сконфуженно шептал, что его не так поняли. Александр догадался, что долговязый тип был ландграф, хозяин дома и председатель комитета, и без церемоний вручил ему чек. Реакция ландграфа удивила и его, и Андрея: по вытянувшемуся лицу и задрожавшим рукам можно было подумать, что он принимает подаяние.

* * *

На обратном пути Александр сказал водителю и старшему машины остановиться на берегу залива и, пока охрана рассредоточивалась окрест, спустился с Андреем к воде. Купальный сезон миновал, пляжи были пустынны, лишь одинокие фигурки, напоминавшие шахматные, виднелись рассеянными по косе до самого горизонта, где туманное зеркало залива соприкасалось с зеркалом небосвода.

Александр не начинал разговора, потому что знал, что Андрей отыщет сейчас в песке камень и запустит им в воду. Так и вышло – среди взморника Андрей раскопал камешек, отряхнул его, придирчиво осмотрел и зашвырнул в волны так далеко, как только мог.

– Мне нужно посмотреть доклад, – сказал Александр.

<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
11 из 15

Другие электронные книги автора Андрей Аратович Хуснутдинов

Другие аудиокниги автора Андрей Аратович Хуснутдинов