Лейтенант Мюррей шел ведомым в первой паре. Вел их в атаку капитан Блай. И еще Мюррей знал, что вторую пару прикрытия ведет лично полковник Уилсон. Лейтенант понимал, что полковник вовсе не обязан совать голову в пекло, и этот поступок вызывал уважение. И насмешку.
«Если бы я был полковником, – думал Мюррей, – я бы никогда никого не водил в атаку, а сидел бы себе на базе. А еще лучше было бы вообще смотаться отсюда в Штаты и никогда больше не садиться в кабину».
Они заходили на цель. Оператор приготовился к бомбометанию, приникнув к прицелу. Внезапно в наушниках раздался стрекочущий свист, на приборной панели вспыхнула красная лампочка.
– Мак!
– Да! – оператор не отрывался от прицела.
– Радар поет!
– Слышу. Пока не пеленгуется.
Свист прошел еще раз, затем еще и еще.
– Есть пеленг!
Макинтош щелкнул тумблером.
– Чарли-первый! – Мюррей вызвал Блая.
– Слышу.
– ЗРК на пеленге тридцать.
– Слышу. Спасибо. Ждем пуска.
До цели оставалось миль пятнадцать. Свист шел не переставая, лампочка мигала красным. Станция вела самолет, и у Мюррея во рту появился неприятный кислый привкус. Внезапно наушники щелкнули, и тон сменился.
– Чарли-первый, есть пуск! – крикнул Мюррей.
– Чарли-второй, маневр!
Самолеты резко рванули вверх.
– Ковчег, есть пуск ракет! – раздался в шлемофоне голос Уилсона. – Начинаем!
– Понял, начинаю!
Стратегический бомбардировщик, ведомый полковником Хантером, шел слишком далеко, чтобы Рузаев мог его видеть. Поэтому внезапное включение помех ослепило станцию.
– Самонаведение!
Рузаев пытался хоть как-то удержать ослепшую ракету на курсе.
– Нет!
Лон беспорядочно щелкал тумблерами.
– Отставить!
Рузаев выключил мощность локатора и нажал кнопку сирены.
– Разбегаемся.
Но было поздно. Мощный удар потряс позицию, затем еще и еще. Американцы долбили установки, но пока еще не могли найти центр управления. Кабина качалась, на нее с грохотом осел разбитый накат блиндажа. Операторы повскакивали со своих мест, рванулись к броневой двери, но ее уже невозможно было открыть из-за съехавшей земли. Раздался еще взрыв, разлетелись разбитые приборы, кабина перевернулась.
***
Первым на цель зашел Уилсон. Он с первого захода высыпал все фугасы и с удовлетворением отметил, что в пыли разрывов мелькнуло дымное пламя. Значит, попали точно.
Мюррей станцию добивать не стал, а разрядил подвеску по партизанским складам.
– Чарли-второй, как цель?
– Чарли-первый, цель поражена!
– Чарли-второй, ложитесь на обратный курс. Я сделаю фотоснимки.
– Чарли-первый, вы поразили цель? – Хантер вызвал Уилсона.
– Ковчег, цель поражена. Можно заканчивать.
– Чарли-первый, вы уверены?
– Да.
Хантер вел машину на достаточном отдалении и не видел результатов бомбежки. Но такое быстрое завершение операции казалось ему странным.
– Чарли-первый, укажите координаты цели! Я пройдусь по ним.
– Ковчег, не надо!
«Вот хитрый какой! – пронеслось в голове Уилсона. – Мы своей шкурой рисковали, а он отбомбит раз и станет главным героем. Нет уж, вся слава будет принадлежать легкой авиации».
– Чарли-первый, я жду!
– Знаете что, Ковчег, – Уилсон хихикнул, – можете ждать еще долго. Я уже сделал снимки и иду на базу.
– Чарли-первый, соблюдайте дисциплину!
Хантер нервно сжал штурвал. Он прекрасно понимал Уилсона. Легкая авиация не любила стратегическую.
– Операция закончена. Ковчег, возвращайтесь. Выключаюсь.
Хантер выругался, но по щелчку в наушниках понял, что его ругань уже никто не услышал.
***