Вибрирующая реальность. роман

– Подагру еще – усмехнулся Вазян.

– Подагру, это вряд ли – серьезно возразил ему доктор – а всякие гонококки и прочую дрянь на раз два.

– Все, перестаньте меня стращать – Гриша встал и направился в туалет.

Вазян и Самсон проводили его взглядами.

Возле трех синих кабинок в порядке очередности стоял разношерстный народ, объединенный одной заветной целью, справить малую нужду. Последними в очереди стояли три, раскованного вида, девушки. Они были вызывающе одеты и вели себя подобным образом: курили, плевались и пили пиво прямо из бутылок. Чуть впереди них, в очереди в другую кабинку стояли четыре молодых, слегка подвыпивших парня, всё в них от одежды, до жестов, манеры разговаривать, говорило о том, что они принадлежат к самому многочисленному сословию города Москвы – менеджерам среднего звена. Все четверо приехали в Москву из разных уголков великой и могучей страны, с одним-единственным желанием – хорошо жить. В это обширное по своему звучанию и размаху понятие умещается совсем немного, а практически одно желание – иметь много денег. Когда есть деньги, ты король мира, думали они, просиживая штаны в маленьких конторках своих городков. Уже в Москве, в полной мере осознав, что помимо денег, приносит моральное удовлетворение еще и власть над подчиненными, сам статус менеджера среднего звена, принадлежность к когорте, касте избранных и мечта дослужиться до топ-менеджера.

Прямо перед входом в кабинку стояли несколько молодых людей непонятного пола, одетых во все черное. По всей видимости, это были готы, а может эммо, они стояли тихо, никого не трогая, молча ожидая освобождения кабинки. Влюбленные в смерть тоже хотят писать. За четырьмя менеджерами стояла мама с ребенком лет 10 ти. Ребенок припрыгивал с ноги на ногу, то и дело, дергая маму за рукав со словами – «ну когда уже?». Мама всякий раз грубо отдергивала руку и принималась ворчать – «перестань, не можешь потерпеть пять минут».

Гриша прошел мимо очереди, бросив беглый взгляд на трех девиц. Дойдя до проезжей части, он подождал, когда проедут машины, перебежал на другую сторону и скрылся за дверью в кафе.

Доктор и искусствовед молчали, думая каждый о своем.

Вазян вспоминал, как познакомился с художницей, на несколько лет старше его, как они гуляли по вечерней Москве, по набережной, смотрели и восхищались буйством красок, лежащих на зеленом, пахнущем бензином и соляркой, холсте Москва – реки, отражением рекламных огней большого города. Он читал ей стихи, она рассказывала ему о художниках, живописных приемах, о талантливых детях, которых она учит рисовать. Никаких иллюзий на ее счет Арнольд не испытывал, ему просто нравилось находиться в обществе этой грациозной, изящной, импозантной женщины. Ни одна из особей противоположного пола, которых встречал он раньше, не походила на нее. Она была какая-то неземная, словно принцесса, из давно забытой сказки.

Искусствовед сделал еще один глоток пива, закурил и подумал, что должно быть нет любви в этом мире, а все беды, конечно же, из-за баб. Ромео и Джульетта – глупая выдумка гения, только и всего. Толстой был бытописцем, поэтому и не любил ни комичных, ни трагичных выдумок великого английского мастера.

Вазян был женат в третий раз. Он не то чтобы испытывал страстные чувства любви, ко всем этим женщинам, скорее отношения с ними были удобны, для Арнольда. Он, как любой человек, влюблялся, женился и дальше все шло по накатанной: привычка, уважение, совместный быт, вынос мусора, супружеский долг и все прочее, что подстерегает людей на пути брака. Первая жена ушла от него к его знакомому, Косте Складному, начальнику промышленной базы. Вазян долго переживал, много плакал и чуть было в сердцах не проклял обоих. Он запил. Пил долго и упорно, при этом все чаще стал посещать церковь, молился, ставил свечи и целовал иконы, что до этого никогда не делал. Все его просьбы, обращенные к Богу, сводились к одному, он просил большой и чистой любви, чтобы его избранница была преданна ему и никогда не изменяла. Бог или интернет, точно сказать сложно, посылал ему за три года холостяцкой жизни, каждый месяц новое молодое или уже не очень, округлое женское тело, со своими амбициями, закидонами, тараканами и прочими заморочками. Вазян не был особо разборчив в плане сексуальном, поэтому телами своих знакомых барышень пользовался в полной мере. Но так, чтобы нашлись иные точки соприкосновения, кроме постели, увы. Ни одна из женщин по тем или иным причинам не подходили Вазяну. Иная была слишком скромная, тихая и молчаливая, другая толстая, третья худая, четвертая зануда, пятая заразила его чесоткой. Вазян месяца два не мог излечиться от этого недуга. Он натирал и мазал тело различными микстурами, настойками и мазями, кипятил в баке белье и удрученно мастурбировал, проклиная всех баб на свете. Он устал чесаться, все его тело было покрыто начесами и волдырями.

На исходе третьего года поисков любви, он встретил свою вторую жену. Это было милое, юное создание с большим количеством различных комплексов, спровоцированных одиночеством и множеством иных личностных факторов. Ей, как и многим молодым женщинам детородного возраста, хотелось семью и детей. Вполне объяснимое явление – материнский зов, природная потребность и результат – истерия, блуждание матки по организму, как говорили древние греки. А что же Вазян? Во-первых, он был мужчина, а во-вторых, у него имелась дочь, от первого брака, с которой ему доводилось видеться очень редко. В-третьих, искусствовед смотрел на свою будущую жену, как на очередную партнершу для секса и, в-четвертых, продолжал пить, страдать, ходить на работу и в церковь, в общем жить, так, как жил до этого, в свое удовольствие.

Марина, действуя скорее по наитию, нежели обдуманно, попыталась любыми путями проникнуть в его нутро и перепаять там тайные проводки его души, и получить не просто удобоваримый продукт, а идеальный предмет личного пользования. Увы, ей это не удалось. Однако в ранимую душу искусствоведа она проникла и даже проводки перепаяла, но, как-то неправильно их соединила.

Вазян изменился, перестал страдать из-за утраты первой жены, закончил поиски партнеров для секса и меньше стал пить. Однако меньше – понятие относительное. Вазян стал пить меньше, по сравнению с тем, как пил раньше, однако пить совсем не перестал. Марину такое положение дел не очень устраивало, она нашла Арнольду замену, статного, высокого, упитанного менеджера среднего звена. Конечно же – это самый надежный тип мужчин, однако, Марину смущало, то, что Владислав был женат и имел ребенка. Несмотря на это, чувство влюбленности было взаимным. Владислав проявлял к Марине недюжинный интерес. Он дарил ей подарки, говорил ласковые слова, но главное – не курил, не пил и в отличие от Вазяна, зарабатывал деньги. Марина видела во Владике решительного, целеустремленного, прекрасного принца. Прекрасный принц ушел от жены и дожидался, когда же Марина бросит своего алкоголика неудачника, и переедет к нему. Но Марина все тянула. Она в отличие от своего принца была нерешительна и все взвешивала и сомневалась. В один прекрасный день Марина раскрыла все карты перед Вазяном и предоставила ситуации развиваться своим чередом.

Зарубцевавшиеся душевные раны Арнольда потрескались и принялись кровоточить. Поначалу Вазян с остервенением стал пить, затем слегка приостановился и на трезвую голову принял решение измениться, найти себя, встать на ноги. Он долго анализировал произошедшее, ища оправдание себе, копаясь в своем внутреннем мире, словно патологоанатом в трупе, с целью найти первопричину, источник всех бед. Найдя множество причин для самоуничижения, Вазян сломался окончательно, возвестив всем и вся, что Марина нашла ему замену. Однако сам делал все, чтобы удержать ее. И Марина осталась. Ее принц, как это часто бывает с людьми среднего возраста, погулял и вернулся в семью. Год спустя Марина ушла от Вазяна.

Третья жена Арнольда нашла его сама. Через месяц после знакомства искусствовед пригласил ее перебраться к нему. Еще через месяц, стоя на колене попросил руки и сердца. Вазяна все устраивало и взрослая дочь его спутницы, и ненужность штампа в паспорте, и то, что новая супруга не запрещала ему употреблять алкоголь, а порой и сама вместе с ним прикладывалась к бутылке. Но, несмотря на все это, чаще всего в душе Вазяна всплывали нежно лелеемые им воспоминания о той стройной, как лань, женственной и загадочной художнице. Он уже не помнил ее лица, разговоров, которые они вели при встречах, но сам образ ее, вызывал в сердце приятное, светлое чувство.

– Чего-то долго он – сказал загрустивший Штиц.

– Что? – легкая задумчивость Вазяна растаяла, словно дым. Он, оглядевшись по сторонам, посмотрел на врача.

– Очередь наверное, чего-то задерживается наш менеджер. Я тоже не против сходить.

– А – пришел в себя Вазян – так сходи, я-то здесь.

– Хорошо – согласился Самсон – а вот идет.

Из кафе вышел Гриша, лицо его светилось счастьем. Самсон поднялся и отправился в туалет.

– Как оно? – спросил Вазян у, присаживающегося за столик, Гриши.

– Фу – выдохнул тот – отлично.

Врач сходил в туалет, помыл руки и вышел на улицу. Стоя на тротуаре, дожидаясь, когда проедут машины, он размышлял, а стоит ли возвращаться. «Чего я там забыл? Два дебила ведут пространные беседы и ни слова о работе, что мне с ними делать?» И тут он громко икнул, быстро перебежал дорогу и остановился.

– Чего встал – сказал он негромко сам себе – Рубикон перешел, обратной дороги нет.

Штиц вернулся к столику, на котором стояли три полные кружки пива, за столом сидели Гриша менеджер и Арнольд искусствовед.

– Ну, что – откашлявшись, начал он – довольно уж разговоры разговаривать, не пора ли, как говорится, перейти к делу? А то собственно…

– Да, да – закачал головой Гриша – дело превыше всего! – и хлопнул ладошкой по столу и вновь замолчал, раздумывая с чего бы стоило начать. Врач и искусствовед сосредоточенно ожидали презентации. Ничего дельного Гриша не придумал и, что называется, стал импровизировать.

– Вот в чем дело – начал он и осекся, немного подумав, продолжил – вот в чем дело. Наша фирма, как бы это сказать, короче мы предоставляем отдых для богатых, состоятельных иностранцев, но и для наших тоже, если захотят.

– Чего это за отдых, кабанов, что ли, стрелять? – перебил его Вазян.

– Кабанов? – задумался Гриша – нет, не кабанов. Короче иностранцам хочется русской экзотики, самой настоящей, без приукрашений, как бы полностью погрузиться в русский быт. Ну вот, мы должны им это дело организовать.

– Погружение с головой в бочку с дерьмом, забавно – иронично хихикнул Самсон – кстати, как вас зовут?

– Гриша.

– Так вот, уважаемый Гриша, я врач, а не массовик затейник и уж точно не ассенизатор.

– Вы не волнуйтесь – Григорий сделал паузу и вопросительно посмотрел на врача – вам Самсон…

– Можно без отчества.

– Хорошо, ну так вот, вам Самсон незачем волноваться, никаких шарад придумывать не придется, стихов и песен разучивать тоже. У нас есть – Гриша вновь сделал паузу и неоднозначно посмотрел на Вазяна.

– Я? – ткнул себя пальцем в грудь Арнольд.

– Да – Гриша кивнул головой – вас кажется Арнольд Вазян зовут?

– Да, так зовут, но извините меня, я занимаюсь искусством, а не массово развлекательными номерами, тамада из меня никчемный. Хотя я, конечно, писал сценарии, но только для компьютерных игр и то это было очень давно.

– Да, да, я знаю – закивал головой Гриша и, не обращая внимания на слова Вазяна, продолжил – так вот, мы работаем над программой отдыха для иностранцев, стопроцентное погружение в русскую действительность. Мы продумали и досконально прописали некоторые аспекты этого отдыха, однако, как говорится, и на старуху бывает проруха, и вот, чтобы не случилось прорухи с летальным исходом, для этого вы и нужны нам, Самсон. Собственно в этом будет состоять ваша миссия. Главное, начать, ввязаться в бой, а там клиент сам к нам повалит. Ну и что вы думаете по этому поводу?

Из этой сумбурной, сбивчивой презентации Самсон ровным счетом ничего не понял, ему показалось, что кто-то специально подослал этих двух олухов, чтобы разыграть его. Только не мог понять, кто и с какой целью. Он не так знаменит, чтобы попасть в программу «РОЗЫГРЫШ».

– На мой взгляд, бред собачий – сказал Самсон и отхлебнул пивка.

– И я не в восторге от ваших игр – поддакнул ему Вазян.

– У вас плохая уретра аура – смотря Грише в глаза, схохмил Самсон, пытаясь как-то вынудить противника обнаружить себя.

– Чего? – не понял менеджер.

– Судя по зрачкам у вас отрицательная мочевая энергетика. Должно быть, вы предпочитаете редиску халве, а это, в свою очередь, несет на себе патологические коллизии.

– Чего? – пришел в недоумение Гриша – какая редиска, какая халва? Я не понимаю вас, никаких редисок и холв я не ем и не собираюсь.

Легкая задумчивость, словно туман на реку, легла на глаза Самсона, но вмиг растаяла, как сигаретный дым.