Приключения лимитчика в столице

Поехал я на дембель, как я уже сказал в первую партию – 15 октября. Было по летнему тепло – около 20 градусов Цельсия (на мой взгляд – это чисто субъективное мнение; в Саратовской области климат какой-то сумасшедший, в том районе, где Татищево- 5; ракет-то сколько с ядерными боеголовками скопилось в шахтах, ядерная энергия фонит из боеголовок, земля в тех местах нагревается, влияет на атмосферу, там недалеко город Энгельс, правее течет река Волга), не как у нас во Владимирской области. Весна и осень в нашем понимании они там не такие, не так протекают, как положено по закону смены сезонных циклов года. Например, стоит лето, хорошо так стоит, как у меня под утро перед пробуждением, что аж просыпаешься от такой сильной стоячки – бабы голые снятся, и как они дают мне по очереди… жара иногда доходит до сорока градусов в июле, до середины- второй половины октября стабильно держится летнее тепло, бабье лето затягивается на месяц и более, и захватывает половину осени, а то и до двадцатых чисел октября. Потом, сразу погода резко меняется, словно главнокомандующий сезонами года проспал подписать циркуляр на постепенный переход от лета в осень, температура воздуха мгновенно в течение нескольких часов особенно в ночное время, падает на десять градусов и ниже. Утром просыпаешься, ещё вчера было солнце, тепло – плюс двадцать и более градусов Цельсия, а сейчас – дождь, чуть ли не со снегом, около ноля, ветрило ледяной холодит яйца под брюками, когда стоишь на плацу. За десять- двенадцать дней такой погодный феномен имеет место быть в том районе; не просто же так, когда Стенька Разин проплывал по Волге напротив этих мест бросил персидскую принцессу в набежавшую волну – крыша поехала от такой резкой перемены погоды; всё таки эти бунтари обладали неуёмной энергией, а страдают в первую очередь красивые интеллигентные дамы. И вот – стремительное похолодание: дожди, слякоть, смотришь к началу ноября снегом всю землю покрыло, до самой маленькой тонкой травинки, ощутимые заморозки: наступила зима… Так и с переходом на теплую половину года: стоит зима, хорошо так стоит: холодно, вьюга, уже середина марта и мысли в голову не приходит, что весна началась, и грачей не видно, что они уже прилетели: ну, грачи не дураки лететь в саратовскую область раньше мая их там не увидишь, а погода всё такая невразумительная: мороз по утрам до минус 18—20, метели, снегопады, до середины апреля. Вдруг что-то произошло в природе, дрогнуло, температура резко меняется идет на повышение, в сутки прибавляет сразу по 5—7 градусов, в течение 12—14 дней словно вспотел рефрижератор… т.е. потепление прёт дурью! Снег тает прямо на глазах как в убыстренной кино-сьёмке, надо только быть внимательным, чтобы поймать момент, – тает, превращаясь в рыхлую, зернистую, потемневшую массу, и сходит на нет. Вскипают и бурно разливаются ручьи, земля высыхает прямо на глазах, сразу прилетает много птиц словно специально дожидались в соседнем районе, чирикают, радуются жизни! А тут, в этой армии, «окопы копать» говоря поэтически, не досчитаешься дней до приказа, служить ещё сколько – бабушка не кручинься – как посмотришь… и даже не служить, как сказал герой «служить бы рад…», а вот обслуживать армейскую аристократию приходится, зимой снег чистить по утрам до подъёма, прапорщик в пять часов солдатский наряд посылает в офицерский городок, они у подъездов снег чистят, как дворники, обычно из «сыновей», я тоже чистил по «молодости», когда в полку служил, дедов- то хера лысого заставишь; это уже тоже в некотором роде низшее звено полковой аристократии, они и матом могут сказать прапору несколько резких для чувствительного уха, терминов. А летом, как в стройбате работают, обустраивают военный городок, где живут офицеры и их семьи, кто не на Боевом дежурстве. И к началу мая уже лето: и грачи тут как тут – сидят на деревьях, все ветви облепят, как выхухоли на минаретах Самарканда. Черемуха с сиренью цветут, аж в голове мутится от сногсшибательных ароматов, и в ушах звон стоит! А на прекрасных дам стоит ещё сильнее, и днём и ночью стоит, надо литрами пить бром, чтобы упал хотя бы на полчаса, особенно когда если в увольнение отпускают сходить в городок, вздрочнуть в кустах на проплывающий, как бригантины и каравеллы, по аллеям и пешеходным дорожкам пол более чем прекрасный… точнее представительницы коего… какой тут на хрен бром – импотенты с горя придумали, у самих то в головах одни схемы, параграфы, приказы, распоряжения и мертвые формулы, они и баб-то весной не видят – одни только свои нечищеные ботинки. А девушки и молодые женщины какие в это время становятся нервные, при разговоре если скажешь слово, того и гляди как вулкан взорвутся, «хотелки» между ног у них уже не просто хотят, а чуть ли не воют от желания, аж пятнами все покрываются щеки и места на теле, скрытые под платьем, глаза горят, прямо бери любую и трахай в кустах! Вот как заебись было в Советском Союзе! А сейчас представительницы это пола – прекрасного, ходят по улицам весной какие-то квёлые и растерянные… Хули, импотенты наоткрывали магазинов по продаже интим- заготовок, аксессуаров и протезов оптом и в розницу… Перемены от зимы к лету видишь в реальном времени, как в замедленной киносъемке. (Во всяком случае так я наблюдал смену сезонов года в 1981—82 годах, может сейчас стало по другому по причине глобального изменения климата.)

А если сказать честно, мне там не понравилось, где я служил, тамошняя местность, а не только климат. Первые полгода, когда выезжали на военной машине такой видели наверное, типа студебеккера, крытая брезентом, под ней на деревянных лавках солдаты, как цуцики неприкаянные впритирку скукожились, сидят, ждут, а машины их куда-то везут и везут, на Боевое дежурство, на «точку». Маешься на жесткой лавке, конкретно беззащитный к такому непривычному армейскому аскетизму, бедная задница стукается и трется по лавке того и гляди занозы вопьются, когда студебеккер прыгает по кочкам, как носорог в саванне, а едет он, в основном, по ним вся дорога такая – реальный депрессант, в натуре, парни и изысканные в своём внешнем и внутреннем императиве, дамы, – езда не из приятных, отнюдь не как зажиревшие городские пижоны в мерседесах и вольвах на мягких сиденьях взращивают высококачественный геморрой, и видишь в щелку брезентухи сирые неприглядные поля (леса-то все там вырубили), нищие разорённые деревеньки, словно вчера была война – гитлеровские полки отступили две недели назад… Сердце кровью обливается, думаешь, ёбаный в рот!.. Нищеты в сельской местности в убогой саратовской области, ещё больше, чем у нас во Владимирской, почему же мы живем в самой богатой стране мира, а сами с голой жопой? Кто виноват и в чём секрет, что у нас такая поебень? Почему русской цивилизации уже минимум десять тысяч лет с огромными природными богатствами, а живем в нищете и нередко в голоде, а Америке 200 лет – и самая богатая страна в мире!? Почему такая хуйня! Значит, не внешние враги, коим несть числа в первую очередь виноваты, а причина в нас самих? Как говорится, нечего на зеркало пенять коли рожа крива.

Служба состояла… Она в основном в этом и состояла, когда заступали на БД на четверо или семь суток – охранять ракеты в шахтах. На каждую по солдату с сержантом – всего два человека её сторожили – эту титановую зловещую патронессу с ядерной начинкой в голове. (А всего таких «патронесс», как я уже сообщил, на нашу дивизию из «главлеспромхоза» выделили 120.) А кто из солдатского состава не заступал, тот или в гарнизоне днями строевой хуячил на плацу, оттачивая шаг – выебнуться нашему начальству перед начальством из Москвы, когда то наезжало пить водяру и охотиться на …чёрт знает на кого они там охотились, не то что, зверей, лесов-то как я уже написал все вырубили, либо обустраивали казарму, или, как я заранее предупредил – работали бесплатной строительно- обслуживающей рабсилой, обустраивая его ландшафт, так что эта дивизия наполовину была ракетной, а наполовину стройбат.

Ракета пряталась в шахте, закрытая бронебойным, весом в несколько тонн, колпаком, на специально огороженном металлической сеткой под напряжением, участке. Рядом, в ста метрах от шахты, «точка» – Боевой пост, – что-то напоминающее каменную просторную будку, оборудованную для жизни и боевого дежурства, и состоящую из двух помещений: наблюдательного пункта и комнаты отдыха. В наблюдательном пункте – стол с монитором, где был расчерчен весь периметр участка с металлической сеткой, на ней стояли датчики и в случае чтобы посторонние лица, а тем более враги сделают попытку проникнуть через сетку у нас на мониторе загорались красные огоньки в местах проникновения. Один военнослужащий – солдат или сержант сидел за столом за пультом с экраном всего участка и вел наблюдение в течение четырех часов, а второй отдыхал, потом они менялись. Сетка была под постоянным напряжением: 800 вольт. Было ещё две фазы: 1500 и 3000. Впрочем 800 вольт вполне достаточно, чтобы убить притронувшегося к сетке по неосторожности человека, или мелкое животное (там встречались зайцы в местном мелколесье, или из деревни забегали бродячие собаки). Контакт с сеткой, как я уже сказал, отражался у нас на экране. Загоралась красная лампочка: они были натыканы по всему периметру на карте монитора, если что не так. Но это могли быть и природные помехи, особенно во время непогоды и сильного ветра лампочки загорались частенько. Увидев такое дело дежурный щелчком тумблера выключал лампочку, и она гасла при помехе, если же не гасла значит там могло быть что-то серьезное: либо лежал убитый током Ваня в кедах, или заяц в кроссовках, либо ДРГ (диверсионно- разведывательная группа) делает попытку проникнуть на закрытую территорию. В таком случае дежурный поднимался по железной лесенке в овально-образную башню из пуленепробиваемой стали; там находился крупнокалиберный пулемет на вращающейся на 360 градусов установке, с триплексом – системой ночного видения. Из щели торчало устрашающих размеров дуло пулемета, и смотрел что случилось в этот прибор, если ночью, а если днем, то в прорезь щели.

Один раз – в апреле дело было – я уже прослужил пять месяцев, как раз за неделю как меня забрали в Штаб, к нам забрела пьяная дама, чуть не попала под напряжение, на её счастье оно было отключено на полчаса, однако лампочка, когда загорелась – сержант дежурил, – он перещёлкнул два раза тумблер чтобы выключить. Лампочка продолжала гореть. Залез в башню, смотрит какая-то баба привалилась к сетке, дуреха, если б сетка была включена от неё давно бы остались одни дымящиеся валенки, в нашем блокпосту бы уже запахло.

Сержант- украинец Петя (не помню его фамилию) уже дед, увидал в перископ, мне говорит: «Киров, спишь?»

А я в это время и в самом деле отдыхал, наевшись консервов – типа перловой каши со свининой, нам выдавали на смену паёк.

– Там баба пьяная, чего делать будем? Иди, или отгони её, скажи, что здесь находиться посторонним людям нельзя, или давай её выебем! Тогда приведи сюда.

Я сразу вскочил – сон как рукой сняло – когда он так сказал конкретно.

Я ответил:

– Товарищ сержант, если я её приведу, когда будем ебать, кто будет за ракетой смотреть, вдруг появится ДРГ, перекусят сетку плоскогубцами, подкрадутся к шахте, пока мы эту прошмандовку по очереди «жарим», бросят взрывчатку в шахту с ракетой, нас тогда сразу расстреляют, почти как врагов народа!

– Да кто тут появится, – возразил сержант, – если только пьяный тракторист, заблудившийся с угара. А сетку мы включим на 3000 вольт – яйца обуглятся у тех кто захочет сюда проникнуть!

Я подумал, и в самом деле так, кому нах нужны эти саратовские степи, и что на их пространстве происходит, хотя верняк америкосы секут со спутников, где у русских «эСэС- 20» – сатанинская барышня, и больше сотни её сестёр под землей кукуют, но все же, чтобы совесть была чиста, говорю ему:

– Тогда вы мне прикажите товарищ сержант, а то получается, если вдруг чего прапор или майор спросит, кто бабу привёл, меня не предупредили, я бы ещё сала привёз с водкой, я могу и в дисбат загреметь!

– Тогда, – сказал сержант, – рядовой К-ов, я вам приказываю привести эту женщину!

– Есть! – ответил я по военному, – привести эту женщину!

Я спустился по металлической лестнице прямо в тоннель, – на точку мы входили через него под землей, он в аккурат там был прорыт метров пятнадцать, на поверхность вела металлическая лесенка, – вылез наружу из люка типа канализационного в десяти метрах от ворот: и в самом деле у сетки бабёнка!

– Вы чего тут делаете, мадам, – стараясь говорить строгим голосом, обращаюсь к ней, – здесь закрытый секретный объект, государственной, можно если так выразиться, важности!.. А сам секу – задница у неё под короткой кожаной юбкой так соблазнительно круглится!

Эту нетрезвую даму, звали её Людмила, тридцати четырех лет, она заблудилась, начала мне объяснять заплетающимся языком, когда я спросил, чёрные чулки и туфли грязью заляпаны, и юбка короткая почти как бы такие юбки в советское время называли блядскими, отвечает мне эта дама.

– Я сама родом из Тулы, солдатик! (Них..! «солдатик» у меня в штанах!) Приехала к тётке на праздник, у них какой-то в ближайшей деревне, выпили, тетка ей жениха местного – тракториста я любила, трактористу я дала, целый месяц пизду мыла и соляркой писала, – привела сватать. Жених выпил литр самогонки, – тетка нагнала пять литров к такому случаю, – и упал, и в запих никакая невеста не нужна, хоть из города Тулы со знаменитыми пряниками и самоварами, и даже ТТ можно купить на чёрном рынке, завалить какого- нибудь гада, – она обломалась, пошла покурить, и сама не помнит, как здесь оказалась.

– Ну, тогда мадмуазель прошу вас в гости – скрасите своим присутствием одинокую суровую жизнь солдат! А мы вас чаем напоим!

Мы тоже не звери – обыкновенные советские солдаты, когда я её привёл на точку, сначала даму напоили чаем, потом накормили тушёнкой… Потом начали «жарить» по очереди: один «жарит», другой за пультом сидит; сетку мы включили на всякий случай, а то вдруг и в самом деле по закону подлости ДРГ нападут? Через три часа, дамочка от такого неожиданного женского счастья окончательно протрезвела: в общей сложности мы ей «кинули восемь палок»! Пять сержант и три я. (У сержанта воздержание в армии больше на год. Тем более ему по статусу положено больше кидать.)

– Ой мальчики, – счастливая дэ сразу расцвела, хорошо то тут как у вас! Я в деревню схожу, если вы не против, вам поесть хорошей еды принесу и выпить!

Мы, конечно, были не против.

Она ушла, её выпустили, опять сетку отключили, а когда Люда была в гостях, Петя сетку включил на особый крайний режим 3000 вольт как и сказал, сетка под таким напряжением загудела, что даже в бункере было слышно: сразу в ближайшем перелеске всё смолкло. А когда я пошёл провожать нашу гостью, – сержант снова отключил сетку, – у неё уже лежало несколько обугленных туловищ: два похожих на человеческие, и три на тулова животных, причём один был очень крупного размера напоминал носорога… Почему я подумал что это именно он? по торчащему рогу, как ни странно оставшемуся белым, когда вся массивная туша обгорела. Пока Людмила ходила мы с сержантом оттащили от сетки обгоревшие девайсы.

Уже вечер наступал, думали не придет… Вот и хуй-то! Через два часа пришла с сумкой продуктов и двумя литрами самогонки, как нас быстро нашла… Эх и жизнь у нас началась на дежурстве! Трое суток шпарили её по очереди! Вот это, бля, никогда не забуду суперджетское было дежурство! Я за эти трое суток – не соврать – кончил… вот считайте по четыре часа отдыхали- трахали, иногда и во время дежурства кто сидел за пультом прямо на столе её трахал, – я кончил двадцать пять раз по восемь палок в сутки кидал, я тогда ещё не был знаком с Дао Любви, а то бы я эту даму затрахал до умопомрачения её женского мозга, сержант ещё больше меня кидал, хули, на то он и сержант, считай наебся за всю службу: я только начал служить. Ну, ещё в конце службы обломилось – нехилый кусочек сладкого пирога с клубникой в мармеладе – побалдеть с симпатичной женщиной по взрослому я хотел сказать.

Когда приехала смена нас менять, еле дошёл до машины: ноги дрожали, в теле – пустота, в голове – взрыв рафаэлевского изображения…* Сержант… Кстати, на Боевом дежурстве никакой дедовщины не было и в помине, Петя из под Чернигова неплохой парень, он и в казарме хорошо относился ко всем солдатам- салагам, тоже еле до машины дошёл, прапор посмотрел подозрительно… «Вы чего, парни, какие-то квёлые, осунулись, еле на ногах стоите»? – « Служба такая, товарищ прапорщик» – ответил Пётр. А тот к нам начал принюхиваться, от нас, наверное, бабой несло за версту, ни- куя если я кончил 25 раз, сержант тоже раз тридцать, то Люда наверное вообще раз триста кончила; на всю оставшуюся жизнь девушка хапнула женского счастья и наслаждения с мужчинами по- взрослому… это не клитор пальцем тереть втихомолку от мужа – алкоголика, конечно мы пропитались её оргазмическими ароматами. Потом Петро рассказал в части, – я то молчал, я о таких делах – интимных отношениях с дамами никогда между нами мальчиками не распространяюсь, – ему не поверили. Я бы тоже не поверил, если б не был реальным участником события.

Людмила Васильевна даже влюбилась! Только не помню в кого больше, потому что в последние три часа нашего дежурства мы уже её вдвоем трахали, как десять негритят Белоснежку: один в задницу, второй в рот и наоборот, потом сразу в два ствола в две сакраментальные дыры: они булькали, хлюпали и пердели, причём обе одновременно, и дамское счастье текло из неё как из прорвавшегося шланга, а сосала она свой палец вместо мужского органа, реальное порно, я потом по интернету, когда он появился через 20 лет увидел, вспомнил, жалко тогда не было интернета а то бы записали выложили на «Pornohab’е под названием: «Суровая служба в ракетных войсках Советской Армии, 155-я серия! Охраняем Родину от врагов империализма! Штатники бы прихуели: русские обнаглели, мало того что на нас нацелили СС-20 ещё и бабу ебут в полный рост по несколько часов не отходя от производства! Такой народ не победить! Вот какая может быть жаркая любовь! Не то что в этих куцых убогих сериалах-мелодрамах импы канитель разводят пиздобольством, а баб ебут две секунды, режиссёр командует: «Снято!» Хули там может быть снято! Поэтому и рейтинги такие низкие и сборы! Поучились бы у порно-режиссёров снимать жаркую любовь Галины с вибратором! Не хватало ещё одного солдата; командиры недоглядели троих солдат ставить на боевое дежурство и выписывать санитарок из госпиталя, чтобы защитники Родины сильнее чувствовали ответственность за неё и бдили по 24 часа в сутки! Вот тогда служба в ракетных войсках вообще бы была супер! А про бедную ракету в шахте и забыли, ракета, наверное, обиделась, я тут под землей бдю, готовая в любую секунду сорваться с места и полететь в жаркие страны на свидание с дядей Сэмом, а они подлецы бабу ебут – ни стыда ни совести, лучше бы слазили в шахту меня тряпочкой протерли, чтобы не заржавела от тоски и одиночества, я ведь тоже считай дама – только металлическая, образно говоря… Вот бы и в самом деле враги напали! Точно б совершили диверсию! Но в Черниговскую область Людмиле Васильевне явно ехать не хотелось. Тем более старше она была сержанта Петю на четырнадцать лет, а меня и вообще так на шестнадцать!

Так что я хотел сказать – когда начал говорить про местный саратовский ландшафт? А, вот чего: посмотришь во что наша Русь превратилась, в какую неприглядную декорацию, когда едешь на Боевое дежурство, сердце кровью обливаются! А если кому из заинтересованных дам захочется качественного, мощного, грубого, продолжительного секса я могу дать координаты, где находится это «Татищево- 5».

И поехал я на дембель по летней форме. Было тепло, ещё не началась эта сумасшедшая природная свистопляска – аномалия здешнего конгреатива (климата): в брюках, кителе, фуражке и летних ботинках, а надо было взять прапора за шкибот, давай, сука, шинель и шапку – сам проявил малодушие. Хитрый штабной прапор, начальник Лехи Матвейчука, про которого он говорил, что когда у него фуражка криво сидит на «тыкве» т.е.на « чайнике» вернее на голове, значит прапор кирной, я уже об этом написал; тепло, говорит, шинель тебе не нужна. Я помню, попрощался с Юрой, – он теперь вместо меня стал главным штабным писарем, с Сережкой из секретки, с ним мы на Новый -1982- Год пили спирт в штабе и закусывали салом, с Петей Гарбузом, тоже парень из Украины – высокий скромный парень из села, – не помню кем он в штабе, у кого был из офицеров в подчинении, Лёхой Матвейчуком. Майор Луконин пожал мне руку, сел я в поезд, идущий в ночь на Москву, вина ни с кем не пил, хотя и предлагали какие-то бичуганы, залез на верхнюю полку в плацкарте и всю ночь проспал.

Утром просыпаюсь – подъезжали к Москве, – глянул, е-ти- твою через седло, снег идет, и уже вся земля и крыши домов белые. Тут-то я и пожалел; что-же ты, солдат, не подумал, не взял шинель у этого штабного козла, попробовал бы он не дать. Вот так ты всегда в таких ситуациях миндальничаешь и скромничаешь, а потом получается – франкенштейн на глупую морду.

По идее-то надо было стукнуть по ебальничку пару раз этому прапору, чтобы не экономил на солдатах, (а что, он, наверное, мою шинель выписал задним числом – я то уехал – и пропил… да не наверное, а точняк! улей злых пчёл ему в грызло!), или на толстый конец пожаловаться Луконину, дескать, товарищ майор, прапор совсем оборзел, на улице почти зима, там у нас во Владимирской области, сейчас я приеду на паровозе, вылезу из вагона, замерзну, бля, как цуцик месопотамский, я что, на подводного водолаза служил два года – по хую мороз до пизды ветер с градом, а он шинель не дает, а я промолчал и уехал по летней форме. Пришлось мне несколько часов до моего поезда, болтаться в Москве в летней военной парадной форме с удивленным лицом и дипломатом в руке, с понтом дело – так и надо, когда все нормальные люди ходят уже в теплых куртках, плащах со счетчиками Гейгера в кармане, измеряют уровень радиации, особенно в районе м. «Тушинская», где находится глав-институт по изучению термоядерных реакций им. Спиридона Забруйского, там самая мощная радиация в Москве, проезжая там в метро даже под землей, у многих пассажиров из карманов треск слышен. Я сначала не понимал, что за хрень, что за треск а взрыва нет, и бедный «гагасик» сразу сморщивается как стручок в кипятке, поэтому тот район и занимает первое место по количеству импотентов на душу населения в столице, поэтому и дамы там ходят с особенным голодным блеском в глазах, поэтому и мужененавистниц там больше, чем в знаменитом феминистическом районе Сан- Франциско у них там штаб- квартира… Кто мне не верит, съездите сами, особенно в метро до станции «Тушинская». Послушайте, зачем автору пиздеть не по делу? Я сам там сколько раз проезжал, сначала не «въезжая в кооператив Боткина», у меня-то не было счетчика Гейгера, он дорогой, только москвичам обеспеченным по карману, хорошо меня во время просветила одна знакомая девушка- москвичка: «Ты что, мы тут все, в смысле представители сильной половины человечества со счетчиками в карманах они ездиют!» А я и думаю, почему стоячка обошла стороной мой концептуально-половой агрегат ближнего действия, когда я там одну бабу собрался ей припарить по-взрослому, и уже влез на неё как Тарзан на Джомолунгму… она недалеко от метро жила… в смысле эта дама, а Джомолунгма в другом месте. За это время до моего поезда «Москва – Караганда», я успел съездить в ТУ- 78, сказать директору, чтобы меня взяли в качестве почетного абитуриента на годичное обучение в этом уважаемом в узких брюках (кругах) учебном заведении.

– О'кей, – сказал директор, – мы вам дадим общежитие, стипендию. Через сколько дней приедете? Учебный процесс уже начался с 1 сентября, как вам известно, даже наши студенты успели приехать с картошки из подмосковного колхоза имени Ленина.

– Недели через две, погуляю, отойду от Армии.

– Через неделю, – немного подумав возразил директор, теребя в руках каучукового гамадрила. Гамадрил хихикал и вертел у виска пальцем, показывая на директора, дескать у этого товарища не все дома.

– Через десять дней, – я сдал четыре пункта не заплывая брассом в мексиканский залив, где в октябре по сообщению агентства Рейтер, начали строить нефтедобывающую платформу на базе сто пятой сухопутной армии близлежащего в пыли государства.

– По рукам, – ответил он, и мы ударили по рукам. – Когда поедете, возьмите документы: паспорт, военный билет, трудовую книжку, зайдёте сюда в семнадцатый кабинет, мы вас оформим и дадим адрес общежития. Матрас, подушка и одеяло там в наличии у каждого проживающего студ- аджаруана (в смысле учащегося ТУ).

В свою очередь я записал его ФИО, взял отпечатки пальцев, смерил рост, расспросил семейное положение, и лечилась ли от алкоголизма его жена в наркологическом диспансере, а если лечилась то не угодно ли пану директору показать справку, сколько детей, не числится ли в тайных агентах у иностранных разведок, и вообще как можно больше информации. Как ни странно, директор спокойно и подробно мне рассказал, как и подобает профессиональному руководителю подобного учебного заведения, что нет, слава коту Базилио – жена в таком диспансере не лечилась, а то бы он сразу узнал, или застрелил её из двухстволки, чтобы не позорила его, но в прошлом году у нее появилась опухоль во влагалище, как заходишь, с фонарём, а то ничего не видно, на верхней стенке, чуть правее Фаросского маяка, – там в 1543 году каравелла утонула, смотритель забыл зажечь маяк… мы уж испугались как бы не рак, но доктор посоветовал массировать каким-нибудь твердым гладким предметом каждый день не менее часа, а главное – поэнергичнее и поглубже, чтобы восстановить нормальный кровоток в прилегающих жидконаливных цистернах. И я массировал… рукой в резиновой перчатке и правда – прошло… Я внимательно посмотрел на директора… Я ещё тогда не знал об истинном положении отношений в интимной сфере между эм и же в мегаполисе… Вообще-то по моим наблюдениям женщинам там массируют совсем другим « твердым гладким предметом», но ничего не сказал директору.

– Дочь, – продолжал он, – закончила заборостроительный институт, уехала на пять лет в Якутию по распределению, вот за неё мы с женой переживаем, ведь там, сами знаете, какие стоят морозы, даже в яранге иногда в чайнике замерзает вода и бывают случаи – голодные белые медведи по ночам суют головы в ярангу, и воруют еду; утром просыпаешься, глядь, а макаронов то в кастрюле и нет, куда подевались? А один раз был случай— однажды дочь так крепко спала, накануне сильно устала – айсберг шестами отталкивали от берега, чтобы не поломал торосы, и не почуяла, как один белый медведь просунул нос в щель между полостью из оленьих шкур, какая вход закрывает в жилище якутов, и нанюхал ей на правой ягодице фурункул (а может не только нанюхал а и нализал, белые медведи они тоже толк в интимных отношениях с противоположным полом понимают) – теперь ей сидеть нельзя… Привезли из соседнего района медвежью мазь, она мажет, но пока не помогает. А с иностранными разведками я закончил дела ещё в 1975 году после того, как меня поймали сотрудники КГБ и приговорили к расстрелу – была такая архитектоническая иллюзия на 157 лет, но Леонид Ильич не приходя в сознание помиловал, заменив трудовой повинностью на перестройке Беломорканала, потом вышла амнистия, и вот я оказался здесь.

Так мы решили вопрос моей учебы в его техническом училище, готовящем рабочих строительных профессий: маляров, электриков, каменщиков, сварщиков и еще каких-то серьёзных специальностей.

И поехал бывший военнослужащий почти генерал в запасе – ещё бы послужил маленько и точно бы получил – в город Муром. Со второго пути Казанского вокзала он там сел. На поезд уже ночью в одиннадцатом часу.

В вагоне познакомился с проводником, точнее это он со мной познакомился, когда я пошел брать постельные принадлежности.

– Так ты дембель, сказал он, когда выяснился мой социальный статус, выдавая мне простынь и наволочку, – я дембелей уважаю! Самогонку пить будешь?

– А то хуй нет! – просто, без выпендрежа, ответил я, справедливо решив, что теперь, на последнем участке по пути домой, можно расслабиться, – пойду приготовлю постель, скажешь, когда мне подойти, я тут в магазине у вокзала купил полкило колбасы докторской за два девяносто, и триста грамм кильки: как в воду смотрел, хлеба не купил, не думал что будет такой неожиданный приятный сюрприз!

– Часа через полтора, – ответил проводник – звали его – не помню как, но предположим Александром, роли его имя в моем на три четверти правдивом повествовании не играет, 25 лет парню, – проверю билеты и выдам белье. А хлеб у меня есть, и сало домашнее и вообще нащёт закуски не беспокойся.

Когда мы начали пить самогонку с проводником в его закутке, уже устоялась, как закваска в чане с брагой, глубокая ночь: шёл густой плотный снег. Посидели мы хорошо в его уютном тёплом номере с претензией на полулюкс, поговорили за жизнь. Он тоже где-то служил, так хорошо за беседой и самогонкой, «домашней, настоянной на апельсиновых корках», – похвастал он, скрасили дорогу, что я не заметил, когда подъехали к моей станции через четыре часа, хорошо что я постель – пододеяльник с наволочкой не заправлял, да и вообще не брал, иногда у меня хватало ума не делать лишних ненужных в этой жизни действий.

Слез с поезда раздетый – т. е. по летней форме и сильно пьян; снег шёл гуще и плотнее, чем когда я садился в Москве, словно непогода специально тащилась за поездом и решила мне перед домом сделать сюрприз: разыгралась чуть ли не настоящая метель, правда было не холодно, или мне после теплой вагонной каморки и под градусом так показалось.

И вот тут в моей жизни – я мог бы вообще не поехать ни в какую Москву, а более чем вероятно поехать в специальном автобусе с чёрной полосой на боку и надписью «ритуальные услуги», через несколько дней на местное кладбище. Словно бес меня, пьяного, попутал! Вроде и вокзал был рядом – в сотне шагов (ехал то я в последнем вагоне), но по пьяному делу, и, из-за плотности косо идущего снега, и ещё потому, что я все же устал после такой дороги, не сумел во время сориентироваться, я направился в другую от вокзала сторону. Ошибочно приняв вдалеке какое-то здание с огнями за вокзал. Из-за снега было не разобрать.

Перешёл наискосок железнодорожные пути, решив, сейчас будет вокзал, но его всё не было, хотя впереди за плотным снегом маячил призрак оперы с огнями в окнах, – вот он – вокзал, пересёк шоссе, ведущее на поселок Вербовский, и вышел к тропинке, которая вела к болоту, по какой я до Армии ходил на радиозавод.

Иду-иду, плотный мокрый снег хлестал мне прямо в лицо; ещё от такого дискомфорта нос уткнул символически, потому что утыкать его особо-то не было куда, прижал подбородок к груди, поднял воротник кителя, смотрел только под ноги, когда перешёл дорогу, и ещё прошагал минут десять; начался кустарник, камыши, а справа, метрах в двухстах светились окна двухэтажных домов (это был совхоз «Муромский»), уже минут пятнадцать в общей сумме иду, а вокзала всё нет, вдалеке всё светятся окна гипотетического вокзала, по ошибке мной принятого, а оказалось – через метель смотреть да ещё по пьяному плезиру не поймешь. Это заманивали меня алкогольные бесы окнами завода в болото, которое на его пути, они меня хотели, чтоб я там молодой суперсексуальный сгинул в объятиях русалок – эти болотные дамы уже по кочкам рассредоточились, шевелили хвостами, изгибались в томных позах, махали руками: «Солдатик давай к нам! вкуси сладости с настоящими дамами, это не полупьяных городских прошмандовок трахать, от которых прет перегаром!» Хотя там и тропинка была: не знаю смог бы я по ней пройти мимо такого искушения, когда тебя чуть ли не за руку хватают с кочек обольстительные сказочные девы! Что за хрень! По идее-то Василия Капцудаки он уже давно должен предстать передо мной, как конь перед берлогой гризли – муромский вокзал (на открытке неплохо смотрится, можно за музей народных ремесел перепутать с ним).