– Я тоже за тебя вчера…
– Что?
Настя смутилась.
– Ну, почти молилась.
– Точно вы с лапкой соперничаете, – рассмеялся Юрчик.
– Тут по телевизору трупы в Овчаровке показывали, – сказала Настя. – То ли отравились, то ли еще что. – Она посмотрела на Юрчика. – Я подумала, что там можешь быть ты.
– В Овчаровке?
– Да.
– И что меня понесло в Овчаровку?
– Там тоже рыжий был.
Юрчик пятерней взъерошил волосы.
– Покраситься что ли?
– Не надо, – улыбнулась Настя. – Но я загадала, что это не ты.
– Ну и правильно! Ни ногой в Овчаровку!
– Теперь все?
– В смысле?
– С обещанием Желудю.
– А, да, все.
– И больше никаких дел?
– Ну, извини, этого я не знаю.
– Юрчик!
Настя пнула свою планиду ногой под столом.
– Блин! В косточку же! – Юрчик наклонился потереть больное место, со свистом втянул воздух. – Ты это, Насть… Что я, маленький? Сам понимаю. Сто пудов, ни в какой блудняк не полезу.
Казалось, все успокоилось, и жизнь вернулась в тихую, размеренную колею. Они съездили к Настиным родителям, и Юрчик очень понравился папе, к тому же вызвался посмотреть на его старенькую, не на ходу, хранящуюся в дачном гараже румынскую «дачию». Мама с Юрчиком тоже общалась охотно, но, улучив момент, когда мужчины вышли покурить на балкон, спросила Настю:
– Дочка, как у тебя с ним, серьезно?
– Кажется, да, – сказала Настя.
– Нет, конечно, давно пора, – обнимая ее, сказала мама, – но какой-то он… легковесный. Ну, шебутной.
Она не нашла других слов, а, может, не хотела обидеть. Все-таки синела у Юрчика на пальце выведенная наколка. Настя потрепала ее по руке.
– Я уже взрослая.
– Да-да. Я знаю. И все-таки…
– Мам, – сказала Настя, – знаешь, я очень боюсь его потерять. Он словно моя половинка, моя судьба.
Мама вздохнула.
– А сам-то он как думает?
– Он меня любит.
– Володя, помнится, тоже клялся, – сказала мама и осеклась. – Прости.
– Владимир Андреевич ко мне уже никаким боком, – отчеканила Настя. – Не вижу, не помню, счастлива.
Балконная дверь, открываясь, брызнула солнечным бликом, и раскрасневшийся папа – живот вперед – вступил в комнату со словами:
– Ну, дорогие мои, через две недели едем на дачу! Это решено, коллектив проголосовал единогласно!
– А как же политбюро? – спросила мама.
– А что политбюро? – папа лихо подкрутил седеющий ус. Глаза у него сделались молодыми, блестящими. – Неужели политбюро против?
– Ты же работаешь!
– Я говорю про выходные. И Юра нам поможет.
Юрчик кивнул.
– Обязательно!
– Вот! Вот! – качнул головой в сторону Настиного избранника папа. – Учись! Человек с правильной гражданской позицией. Или мне что, включать генерального секретаря?
Мама улыбнулась.
– Ну, включай.
Папа покосился на Юрчика.
– Кхм. Не будем травмировать молодое поколение. Еще в сумасшедшие зачислят.
– Это уж не тебе, Коля, решать, – сказала мама. – Сумасшедший ты или нет, это другие люди определят.