Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

Кярим Ахметович, удаляясь, пожал плечами.

– Мне и там, и там рады.

– Я понял.

Напоследок Кярим Ахметович указал пальцем в небо. То ли Бог следит за тобой, Саша. То ли, «видишь, какую умную мысль сказал».

Лаголев застегнул халат на две пуговицы. Он еще пах женскими духами Гульнар. Что продаем? Все продаем.

Обойдя стол, Лаголев проверил ценники, поздоровался с Рахматуллой, стоящим за местом номер тридцать два, затем устроил небольшую ревизию электронным весам и запасам на полках под прилавком.

Люди шли мимо. Впрочем, какие же это люди? Это потенциальные покупатели, обладатели кошельков и бумажников. Звериный оскал измененной реальности – вместо людей видеть денежные знаки, которыми они могут с тобой поделиться.

Как всегда пришлось сделать над собой усилие, чтобы выпихнуть из горла первые слова:

– А кому помидоры? Красные!

Показалось, эхо зазвенело под фермами, устроив перекличку с воробьями. Но дальше пошло легче.

– Покупайте огурцы, редис, зелень!

Ничего-ничего, думал Лаголев, хочешь жить, умей вертеться. И так все орут, слева орут, справа орут, над головой орут. Чем я хуже?

Кто виноват, что это у тебя, в думалке твоей, стоит психологический барьер? Родители виноваты? Светлое прошлое? Или коллективное бессознательное? Не любишь драть горло? Научат. Жизнь научит. Ах, тебе казалось, что это неприлично? Коробит тебя? Извините – вас. Конечно же, вас. Коробит вас?

Топор в руки – и вперед.

Тут ведь как? Тут или примиряешься с действительностью, или сходишь с ума и гоняешь кого-нибудь по сугробам.

– Подходите! Подходите! Помидоры розовые, мясистые! Бычье сердце! Астраханские! Черри! Идеальные для засолки огурцы. Без горечи!

Люди плыли, как цветные облака. Джинсовые, ситцевые, шерстяные, хлопчатобумажные. От стола к столу и дальше в проход, в лабиринт рынка, изучая, где бы пролиться денежным дождем. Родства с ними Лаголев не чувствовал. Он вообще в последнее время не ощущал своей принадлежности к роду человеческому. Точнее, думал, что он-то как раз настоящий, последний, а вокруг инопланетяне.

Или облака.

– Килограмм помидоров, пожалуйста.

Высокая женщина с сыном лет шести в ладном джинсовом костюмчике встала у прилавка. Пистолет в руке мальчишки трещал и брызгал светом из пластмассового дула.

– Конечно.

Лаголев ожил и быстро накидал круглых, крепеньких ягод на чашу весов. Зубы плохие, но как без улыбки? Поэтому – улыбаемся.

– Сорок пять.

Он «не заметил» лишних пятьдесят граммов. Это сыграло в его пользу – женщина, подумав, попросила взвесить три огурца.

– Дядя, ты убит!

Мальчишка выстрелил в него из пистолета.

– Я не могу быть убит, – сказал ему Лаголев, – я твоей маме товар отпускаю. Она тебе потом салат сделает.

– Все равно!

Мальчишка чуть не сшиб своей тарахтелкой на пол пучок укропа.

– Он не любит огурцы, – пожаловалась женщина, оттягивая непослушное чадо от прилавка. – Говорит, твердые.

Ну и дурак, чуть не ответил Лаголев.

– Сорок пять да двадцать пять, итого семьдесят, – сказал он, заворачивая огурцы в пакет и стараясь не кривиться от бесконечного треска игрушки.

– Пожалуйста.

Женщина подала две пятидесятирублевые купюры, и Лаголев нырнул вниз за разменом. Пока копался в коробке с деньгами, выискивая сдачу, слушал, как мать отчитывает сына.

– Юра, хватит! Если будешь так себя вести, ничего больше не получишь – ни мороженого, ни компьютера!

– Мне папа разрешит! – упорствовало чадо.

– А я ему на тебя пожалуюсь.

– Вот! – Лаголев, выпрямляясь, протянул тридцать рублей.

– Спасибо.

Женщина на секунду отвлеклась от сына, складывая купюры в кошелек, и этого хватило мальчишке, чтобы лягнуть прилавок ногой. Бамм!

– Ты – злюка!

Помидорная пирамидка качнулась. Лаголев выставил руки, охраняя товар.

– Осторожнее!

– Злюка!

– Извините.

Высоко вздергивая за руку, женщина потащила сына дальше. Треск пистолетика заглох.

Лаголев, обмирая, несколько секунд нависал над прилавком, готовый в любой момент среагировать, если абрикосы или помидоры вдруг вздумают ринуться с подставок на пол, но, кажется, предосторожность была излишней. Что за люди! – закипело в него душе. Следить надо за своими отпрысками! Лаголев высверлил спину уходящей женщины. Дура! Деньги есть, чего бы по рынку не пошастать! Ладно, бог с тобой, но сына-то зачем брать? Возраст неадекватный. Понимания – ноль. А может, сама и разбаловала ребенка. Долго ли? Другие воспитаем занимаются, а не по рынкам ходят. Тут своему балбесу четырнадцатилетнему новые кроссовки не купить…

Пытаясь успокоиться, он занялся наполнением только что обмелевшего лотка с огурцами – доставал из большого желтого пластикового ящика под стойкой пупырчатые экземпляры, протирал тряпочкой, выкладывал один к одному.

Где-то за дальними столами мелькнул Кярим Ахметович или кто-то на него похожий. Белый халат. Лысина. Лаголев представил вдруг, что было бы, покатись весь товар с прилавка под ноги покупателям (не расплатиться, сука, не расплатиться!), и судорожно сглотнул.

– Абрикосы! Редис! – крикнул он тонко.