Судья

Судья (Адвокат-2)
Андрей Дмитриевич Константинов

Бандитский Петербург #2
Цикл «Бандитский Петербург» Андрея Константинова охватывает период с 1991 по 1996, самый расцвет периода первоначального накопления капитала. «Адвокат-2» продолжает рассказ о судьбах Сергея Челищева и Олега Званцева с того самого момента, на котором закончился роман «Адвокат».

Судья

Часть I. Судья

Февральские ночи в Петербурге долгие и темные. Холодный ветер бродит по пустынным улицам надменного города, швыряя в лица случайных прохожих мокрый снег. «В такие ночи хорошо быть дома, лежать на широкой кровати под толстым одеялом, прижимаясь к теплому женскому телу… А на улицах холодно и страшно. И никого, кроме бандитов и ментов, не встретишь. И еще неизвестно, кто из них страшнее». Примерно так думалось бывшему завлабу и кандидату наук, а ныне частному извозчику, медленно курсировавшему на стареньком «москвиче» по Васильевскому острову в безнадежных поисках клиента.

На углу Малого и Детской кандидат-извозчик притормозил, чтобы «москвич» не рассыпался на ямах и рытвинах перекрестка. Справа от машины чернело пустыми глазницами выбитых окон бывшее общежитие университета, слева начиналось Смоленское кладбище. Хоть и был бывший завлаб кандидатом очень материалистических биологических наук, но почувствовал, как суеверный страх вдруг захолодил живот. «Веселенькое место. Тут клиентов точно не будет, кроме душ неупокоившихся», – попытался приободрить себя шуткой извозчик и вдруг оцепенел от ужаса, машинально вдавив педаль тормоза в пол. Из темноты кладбища скользнула к машине черная тень. Вымазанная землей рука стукнула в стекло.

– Подбросишь, хозяин?

– Не… не… не! – забормотал биолог, судорожно ища ногой педаль газа.

– Ты что, больной? – сказала тень хриплым, но вполне человеческим голосом. – Фильмы ужасов смотреть любишь?

– Раньше любил, пока видак не продали. Жрать-то что-то надо. Спасибо родной демократической власти. Сам дурак, ее же и выбрал, – извозчика, видимо, от пережитых волнений разобрал словесный понос. – Куда ехать-то?

Человек с кладбища уже по-хозяйски усаживался на переднее сиденье. Биолог хотел было робко возмутиться, но странный пассажир вдруг выудил из кармана смятую двадцатидолларовую бумажку и положил ее перед водителем.

– Езжай пока в центр, там определимся. – Человек устало закрыл глаза и попытался откинуться в кресле.

Вывалянного в грязи человека звали Сергеем Челищевым, и еще полгода назад он работал следователем в прокуратуре. «Неужели уже полгода прошло?» Сергей нашарил в кармане куртки сигареты, зажигалку и закурил, не спрашивая разрешения у водителя. Как ни странно, печка в раздолбанном «москвиче» работала на совесть, и Челищев почувствовал, как приятное тепло разливается по замерзшему телу. После зимней холодной грязи котлована в салоне старенькой машины было даже уютно.

«Да, веселые дела, что делать-то будем, дядя Сережа?» – спросил себя Челищев и открыл глаза. «Москвич» выезжал на пустынный Невский.

– Центр, – намекнул водитель, опасливо косясь на пассажира. – Куда дальше поедем?

– Подожди, браток, дай подумать, – ответил Челищев, закуривая новую сигарету. Пальцы начали дрожать в похмельном колотуне. Дрожь эта, с одной стороны, мешала сосредоточиться, а с другой – заставляла соображать быстрее. По опыту Сергей знал, что через несколько минут похмелье заявит о себе во весь голос, и тогда станет по настоящему плохо.

«Домой я не поеду. Не могу, не сейчас. К Катерине?… Тоже не могу, не выдержу, дел наворочу… Помнится, Доктор передал, что Антибиотик мне три дня сроку дал, чтоб появиться… Отлежаться надо, оклематься, в себя прийти… Где бы упасть? Дожил – никого вокруг… Федосеич! Как же я сразу-то…»

– В Лугу поедем, – повернулся Челищев к притихшему извозчику.

– Куда?! Нет, это уже без меня… – начал было протестовать тот, но резко осекся, увидев извлеченные Сергеем из недр грязных штанов две сотенные купюры бакинских[1 - Бакинские – доллары (жарг.)].

– А… Я сейчас, мне только домой позвонить надо, предупредить, что…

– Иди, звони, – устало махнул рукой Челищев и, увидев нерешительность в глазах водителя, вымученно усмехнулся:

– Да не бойся ты за свою банку, кому нужна эта развалюха… Иди звони… Да, еще пива мне возьми пару банок в ларьке, а то меня совсем бодун забодает…

Егор Федосеевич Алексеев – в прошлом известный в Петербурге тренер по дзю-до, воспитавший не одного чемпиона. Прошел через его руки когда-то и Челищев. Федосеич любил его, выделял за прекрасную, природой подаренную технику выполнения приемов, но ставку на Сергея никогда не делал: «Злости в тебе нет, а без злости чемпионами не становятся…»

Федосеич был талантлив и авторитетен, но слишком независим и чудаковат, чтобы занимать высокие посты среди чиновников от спорта. Что-то кому-то он не так сказал или даже по роже дал какому-то деятелю… Через несколько месяцев его круто подставили, завели уголовное дело по факту хищения талонов на питание спортсменов во время сборов… Сергей, уже работавший в то время в прокуратуре города, пытался помочь, но пару лет Федосеичу пришлось-таки потоптать зону… Выйдя по амнистии, он из Питера уехал, обосновался на маленьком хуторке под Лугой, оставив городскую квартиру бросившей его молодой жене-теннисистке… После зоны Федосеич как-то сразу постарел, огородничал и жил отшельником. Изредка его навещали лишь самые любимые ученики, в число которых входил когда-то и Челищев…

К хибаре Федосеича «москвич» доплелся лишь под утро, когда Сергей уже влил в себя четыре банки пива. Похмелье не отступало, сжимало липкими тисками грудь, сбивало дыхание и лихорадочно потряхивало все тело. Челищев еле вылез из машины, которая, тут же развернувшись, торопливо затарахтела в обратный путь…

Федосеич открыл дверь сразу, словно всю ночь поджидал Сергея. Спокойно осмотрев Челищева с головы до ног, старый тренер угрюмо поинтересовался:

– Давно запил?

Сергей измученно мотнул головой и вытер со лба испарину:

– Не помню, давно… Дней пять… или шесть. Старик крякнул, осмотрел еще раз одежду Челищева и буркнул:

– Сымай! До исподнего раздевайся и на диван ложись, пледом укройся…

Сергей бросил одежду грязным комом у порога и со стоном опустился на старенький диван. Федосеич пошуровал в шкафу, вытащил бутылку, налил полстакана.

– Пей залпом. А то загнешься еще, пока я баню истоплю и все остальное приготовлю.

Челищев выпил. Это была спиртовая настойка с каким-то необычным привкусом, но разобраться в своих ощущениях до конца Сергей уже не смог, потому что впал в странный полутранс-полусон… Остатками сознания Сергей как-то реагировал на то, что Федосеич отнес его на руках в баню, потом заставил выпить большую кружку какого-то травяного варева, от которого Челищева долго выворачивало наизнанку, потом старик парил его и снова заставлял что-то пить. Последнее, что запомнил Челищев перед тем, как окончательно провалиться в забытье, – это как Федосеич расспрашивал его, а он, еле ворочая языком, отвечал… Потом глаза старика стали расти, надвинулись на Сергея, и он утонул, растворился в них…

Он проснулся с абсолютно ясной головой, но руки и ноги были совершенно ватными, слабыми, как у новорожденного.

Челищев повернул голову и встретился глазами с Федосеичем, сидевшим за столом и прихлебывавшим чай из большой кружки.

– Ну что, жив, охломон?

– Еще не знаю, – честно ответил Сергей, ощупывая себя непослушными руками. На Челищеве было надето старенькое, но чистое армейское бязевое белье, но когда его переодевал Федосеич – Сергей не помнил.

– Какой сегодня день? Сколько я проспал?

Старик фыркнул в кружку.

– Продрых ты ровно сутки. Хорошо – вовремя приехал. Еще бы немного попил, и – привет горячий… Мог бы запросто ласты склеить. Ладно, давай к столу, алкашонок…

Челищев откинул старый плед, поднялся с дивана и сам не понял, как очутился на дощатом полу – ноги не держали напрочь.

Федосеич даже не переменил позы – продолжал прихлебывать чай.

– Молодец, страховку еще помнишь, в падении группируешься правильно… Чего разлегся-то?… К столу давай. Идти не можешь – ползи… Меньше себя жалей, больше думай о том, что сделать надо…

Сергей заскрипел зубами и на четвереньках пополз к столу. Пока он вскарабкивался на скамью, старик налил огромную керамическую кружку какого-то горячего отвара.

– Пей. Как допьешь – гулять тебя поведу. Сам себя будешь выхаживать… От травяного взвара Челищева пробил горячий пот.

– Мне завтра назад в Питер надо. Желательно в человеческом виде.

– Завтра? Жаль, еще бы пару денечков, ты бы у меня совсем огурцом стал… Ну, завтра так завтра… Погуляем сейчас, потом поешь и снова спать будешь. А травки из тебя всю дурь выдавят. Расслабься сейчас, потом думать будешь.

Федосеич выгуливал Сергея целый день, отвлекал от черных мыслей разговорами, рассказывал разные смешные случаи из своей тренерской практики. Словно по взаимному уговору, они не касались причин, приведших Челищева на хутор в таком скотском состоянии… К вечеру пошел снег. Огромными мокрыми шапками он налипал на ветви деревьев в саду, гнул их к земле… Старик перехватил взгляд Сергея на заснеженные деревья и спросил:

– Ничего это не напоминает тебе, Сережа?