Комплект книг: Дух времени. Введение в Третью мировую войну / Четвертая мировая война. Будущее уже рядом / Складка времени. Сущность и критерии

Комплект книг: Дух времени. Введение в Третью мировую войну / Четвертая мировая война. Будущее уже рядом / Складка времени. Сущность и критерии
Андрей Владимирович Курпатов

Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Андрей Курпатов – не только самый известный психотерапевт в России, его книги «Четвёртая мировая война», «Кризис „Капитала 2.0“», «Складка времени», «Способы думать» с пугающей точностью предсказывают события, очевидцами которых мы сейчас становимся. Кто-то пытается объяснять нынешние события с политической точки зрения, кто-то видит в происходящем экономическую подоплёку… Но на самом деле перед нами глобальный цивилизационный кризис, глубинную структуру которого Андрей Курпатов анатомирует с удивительным бесстрашием и научной строгостью как в масштабах судьбы отдельного человека, так и во всём объёме меняющегося геополитического ландшафта. «Мои выводы основывались на анализе психологии человека и его поведения, разворачивающегося в пространстве политико-экономических факторов. Полагаю, что, взятые вместе, они и создают ту гремучую смесь, что творит Историю» – Андрей Курпатов.

Четвертая мировая война. Будущее уже рядом

XXI век – время активной трансформации человеческой цивилизации. Фундаментальные изменения происходят уже сейчас, а в ближайшие десятилетия они станут еще заметнее. Психотерапевт Андрей Курпатов в своей книге рассказывает читателю, какие технологические прорывы ожидают нас в ближайшем будущем и как они повлияют на жизнь обычного человека. Искусственный интеллект, сверхмощные компьютеры, стремительная модернизация медицины – эти и другие явления уже сейчас становятся реальностью. И вполне возможно, уже через несколько десятилетий наша планета может стать единым информационным полем, которым полностью управляет искусственный интеллект. Третьей мировой войной многие называют войну с террором. А вот Четвертая – это как раз и есть противостояние человека и технологий за мировое господство. Возможно ли такое развитие событий и как быть к этому готовым?

Складка времени. Сущность и критерии

Мы странным образом теряем ощущение перспективы. Образ возможного будущего не проступает, не рисуется. Сама история – и наша собственная, и цивилизации – рассыпается, теряя свой прежний, когда-то стройный метанарративный облик. Оказавшись в такой ситуации, мы как будто схлопываемся – ощущаем какую-то внутреннюю пустоту, теряем идентичность. Мы словно бежим, оставаясь на месте. «Складка» – специфическая «патология» времени. Патология, которая, как часто бывает в медицине, позволяет разглядеть его – времени – истинные и сущностные черты.

Андрей Владимирович Курпатов

Комплект книг: Дух времени. Введение в Третью мировую войну / Четвертая мировая война. Будущее уже рядом / Складка времени. Сущность и критерии

Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Если не будут править государствами философы, или правители государств не будут ревностно заниматься философией, если власть и философия не соединятся в одних руках, то нет конца страданиям для государств и для человечества.

    Платон. Государство 

Вместо введения. Способ думать

Предсказывать очень трудно, особенно предсказывать будущее.

    Нильс Бор

В 2016 году, ещё до Brexit и обещаний Трампа построить стену на границе с Мексикой, до того, как англичане объявили, что с помощью заграждений в Кале будут защищать Евротоннель от мигрантов, и, конечно, намного раньше протестов в Белоруссии и событий 2022 года, когда свои заборы начнут спешно строить поляки, литовцы, греки, я писал в «Снобе» о будущей «Великой цивилизационной стене».

«Чтобы представить себе, как будет выглядеть наше с вами недалёкое будущее, можно, например, съездить в Израиль и посмотреть на высоченные заборы, окружающие палестинские поселения. Потребуется лишь немножко напрячь воображение и мысленно продлить эту стену от горизонта до горизонта. Такие заборы – из железа и бетона – скоро вырастут по периметру союзнических государств, объединённых в большие цивилизационные агрегации».

Эта рационально необъяснимая тогда фантазия была вызвана предгрозовым состоянием, специфической духотой, которую создавала «складка времени», сковавшая на тот момент мир. От накапливающегося напряжения он как будто начал трескаться изнутри, но где, по какой линии пройдёт первая видимая трещина, предсказать было трудно, даже невозможно. Где тонко, там и рвётся – вот весь ответ.

В середине десятых годов этого века главным вызовом для всего мира был, конечно, ИГИЛ[1 - Запрещённая в России террористическая организация.], а в более общем виде – исламский фундаментализм как таковой. Движение разрасталось, словно пожар при ураганном ветре, захватив почти треть Ирака и больше трети территории Сирии.

Террористические акты, ассоциированные с новым «халифатом», проходили в Европе, Африке, Америке, на Ближнем Востоке. Граждане десятков стран вступали в добровольческие ряды, да и по сей день ячейки сторонников «Исламского государства» ждут сигнала к наступлению во всех частях света.

Трудно понять, как мыслят люди, находящиеся в совершенно другой модели реальности, как они допускают возможность действий, которые нам представляются неприемлемыми. Как можно, например, отрезать на камеру голову заложника? Или что должно быть в голове у человека, замыслившего совершить массовое убийство? Как, наконец, можно принудительно повышать рождаемость?[2 - В лагерях временного содержания в Сирии и Ираке в 2019 году находилось более 49 тыс. детей-сирот той самой «демографической политики», проводимой боевиками «Исламского государства».]

Мы не привыкли думать о происходящем умом того, кто моделирует реальность иначе. Нам следовало бы научиться реконструировать то, как думает представитель другой культуры, другого цивилизационного перехода, и тогда многое встало бы на свои места.

Значительная часть мусульман пережила беспрецедентный подъём с глубин аграрной реальности в мир, где индустриализация тонет в информационной и цифровой цивилизационных волнах. Это экстренное «всплытие» не могло не закончиться кессонной болезнью, приводящей к вскипанию крови.

И хотя сейчас «иных уж нет, а те далече», этот «зелёный пояс», подпирающий с юга всю Евразию – от Лиссабона и до Владивостока, – остаётся невероятно взрывоопасным. Скреплённый общим врагом – Израилем, инкорпорированным в самый центр этого «зелёного пояса», – аграрно-индустриально-информационно-цифровой мусульманский мир кадит кипящей лавой и готов в любой момент обрушиться на головы «неверных».

Конечно, сложнее всего было бы ожидать, что мировой пожар, даже несмотря на события в Крыму 2014 года, начнётся с России.

Во-первых, потому что нам, как я и писал в своих прежних публикациях, придётся в этом «фазовом переходе» тяжелее других. Во-вторых, потому что Россия была не готова к такому противостоянию – ни с точки зрения зрелости общества, ни, тем более, с индустриально-технологической точки зрения. В-третьих, война – это, вопреки всем речовкам, не наш конёк: в любой войне мы воюем, к сожалению, не умением, а числом.

Но, возможно, именно эта обречённость положения России и вызвала этот своего рода фальстарт. Именно России выпало сыграть роль мальчика, кричащего «Король-то голый!», обнажая столкнувшиеся за ширмой глобализации цивилизационные волны, разрывающие мир на части.

Да, это более чем парадоксальный способ сохранить себя, свою культурную идентичность, а может быть, даже и статус одного из ключевых центров силы на мировом геополитическом пространстве. Но в иной ситуации, при другом развитии событий, что мы обсудим позже, перспективы выглядели совсем безрадостно.

«Когда-нибудь историки назовут это гигантское архитектурное сооружение „Большой цивилизационной стеной“, – пишу я в той же статье 2016 года. – И хотя дизайн её вряд ли закажут Филиппу Старку – строить будут второпях, Бэнкси, надо полагать, будет где развернуться. Китайцы, кстати, тоже что-то построят, но им и не впервой, и у них тоже какая-никакая цивилизация, испокон веков, замечу, играющая в го[3 - Считается, что го, в отличие от шахмат, требует от игрока специфического стратегического мышления. Именно поэтому победа искусственного интеллекта AlphaGo в том же 2016 году над сильнейшим на тот момент игроком в го Ли Седолем стала столь же знаковым событием в развитии цифровых технологий, как когда-то и сокрушительное поражение Гарри Каспарова, нанесённое ему шахматным суперкомпьютером компании IBM Deep Blue.].

Отдельных стран как таковых, то есть в нынешнем их виде, уже не будет. Нерентабельно. Возникнут своего рода „цивилизационные анклавы“: „Европейский“, „Североамериканский“ и т. д. Россию, впрочем, вряд ли в какой-то из них возьмут. И не потому, что мы „не Европа“, или „люди второго сорта“, или нам „нельзя доверять“. Просто слишком велика территория, а заселена локально – придётся делать маленькие города-резервации с остатками культуры: „Москва“, „Питер“, „Екатеринбург”. Блокада 2.0.

В общем, приглядитесь ещё раз повнимательнее к палестинским поселениям – мы с вами скоро будем жить в таких же. Наверное, можно даже успеть психологически подготовиться».

Конечно, история и политология – это не мой профиль. И я сам не люблю, когда дилетанты лезут туда, где их не просят, а «смерть экспертизы», о которой говорит Том Николс, пугает меня пуще любого другого ужаса. Но почему не думать об исторических процессах как о следствии меняющегося психического состояния человеческих масс?

Для меня история – это производная от поведения больших масс людей, движимых потребностями, историко-культурными субъективациями, собственническими интересами, фрустрациями, рационализируемой иррациональностью и напряжением внутри социальных иерархий.

В относительно стабильные времена психология «народных масс» традиционно игнорируется и даже исторгается из господствующих научных дискурсов – политологического, экономического.

Но стоит системе хотя бы слегка накрениться, как те, кто занимается политикой и экономикой, тут же обращаются к специалистам по поведению человека и спрашивают: «А почему люди побежали в банки снимать накопления?», «А почему люди выходят на улицы?», «А какова психология биржевых трейдеров, избавляющихся от токсичных активов?», «А почему население поддерживает консерваторов?», «А по каким причинам люди теряют доверие к СМИ?».

Забавно, что до момента очередного кризиса поведение людей, их психология воспринимаются «нормальными», а потому, вероятно, и не кажутся интересными. Но если мы хотим понимать «психологию кризиса», «поведение в кризисе», нам следует уяснить именно эту «норму»: почему люди вообще несут деньги в банки, играют на повышение, выступают за права и свободы, доверяют СМИ?

Но нет, из раза в раз одно и то же: психология и поведение человеческих масс словно бы не существуют «до», а в момент кризиса вдруг чудесным образом являют себя…

Нет, это большое заблуждение. Психология есть всегда, а человеческое поведение определяет и моменты кризисов, и, в равной степени, периоды стабилизации политических и экономических систем.

Просто в периоды «стабильности» специалисты, представляющие «узкие темы» – политологи, экономисты и т. д., – не испытывают нужды в том, чтобы вглядываться в реальность, стоящую по ту сторону их теоретических моделей.

Однако же стоит этой реальности ударить по теории, как они тут же вспоминают о том, что где-то там за их графиками и таблицами должен быть человек. И не понимая, почему вдруг их теории перестают работать, обращаются к тем, кто может ответить на вопрос: «Что происходит в головах у людей?»

Это, вообще говоря, какой-то фундаментальный парадокс. Ведь оценивая события февраля 2022 года, положившие начало новому переделу мира, многие специалисты политологического и экономического крыла странным образом пытаются объяснить происходящее внутренним состоянием конкретного человека, его «психологией»: мол, он, «застрявший в Советском Союзе», «дитя холодной войны», «представитель спецслужб» и т. д., «испугавшийся оранжевых революций», «движимый личной паранойей» и «жаждой власти», принимает «безумное решение», «не считаясь с интересами своего народа и будущим всего мира».

Когда это говорят политологи и экономисты, параллельно утверждающие, что знанию о человеческой психике нет места в суждениях об исторических процессах, это вызывает у меня некоторое недоумение. И совершенно неудивительно, что в данном случае они допускают фатальную ошибку: как раз когда речь идёт о конкретном человеке, никакой психологии в исторической науке, в политологии и экономике и в самом деле нет места.

Такого не бывает, чтобы весь мир уверенно двигался в каком-то направлении, а затем один человек, сколь бы могущественным (или, например, душевнобольным) он ни был, дёрнул стоп-кран и развернул эту махину на 180 градусов.

В относительно примитивных сообществах это, наверное, ещё возможно. Но в обществах, с которыми мы имеем дело сейчас, конкретная «историческая личность» лишь выражает, возможно, даже не подозревая об этом, общий вектор от сложения устремлений больших групп людей и интересов тех структур – финансовых кругов и бизнес-гигантов, национальных государств и отдельных социальных страт, – которые они образуют.

Нелепо думать, например, что «СССР развалил Горбачёв». Объяснять события конца XX века таким образом просто смешно. Да, историческая роль Михаила Сергеевича, его политики «перестройки и гласности» была огромной, но по историческим меркам – ничтожной каплей, переполнившей чашу, в которую перед этим были влиты тысячи тонн потребностей, интересов, фрустраций, иррациональности множества различных социальных групп по обе стороны границы потерпевшего крушение государства.

Ни одна бабочка не в силах устроить цунами. Система должна быть уже готова к этому, поэтому подготовительные процессы идут задолго до момента, когда бабочка сделает свой исторический взмах крыльями.

Именно эти «подготовительные процессы» – процессы, прежде всего, психические и, как следствие, социально-психологические, общественные, – должны, как мне представляется, быть приняты во внимание, когда мы говорим о факторах, влияющих на развитие исторической ситуации.

Собственно, вся эта книга, которую я сначала даже планировал назвать «Третья мировая война», и есть то самое прояснение этих подготовительных процессов. В ней я попытаюсь показать, в какие социальные структуры собирается нынешний мир в разных его частях и на разных уровнях организации, и те напряжения, которые естественным образом между этими центрами силы возникают.

Мне это видится, образно говоря, как некий метеорологический процесс – взаимодействие зон повышенного и пониженного давления, между которыми происходит движение воздушных человеческих масс и конденсированных в них вод человеческих потребностей.

Изначально я предполагал, что эта книга будет состоять из четырёх частей, где четвёртая будет посвящена геополитической ситуации в её развитии. Но в какой-то момент я понял, что, если учесть всё, что я собираюсь рассказать и по итогу рассказал в этой книге, её четвёртая часть – это, по сути, уже отдельный том, а то и не один.