Черные сны

Просунуть монтировку в щель между косяком и дверью в этот раз у него получилось куда быстрее. Наученный опытом, Егор коротко взял плоский конец и сразу вставил в паз. Он уже налег на рычаг, когда остановился. Отложил монтировку и быстро осмотрелся. Неожиданно посетившая его мысль заставила поменять план.

Деревянный стул с высокой спинкой пришелся, как нельзя кстати. Он подпер им дверь, засунув спинку под дверную ручку. Теперь никто ему не сможет помешать, и потом некоторое время препятствовать распространению очищающего огня. Довольный удачным ходом, Егор вернулся к канистре. С шипением открыл крышку. Бензин плескался из металлического горлышка с какой-то жадностью, захлебываясь от предвкушения жирной трапезы.

Запах горючки щекотал ноздри. «Надо же, – в голове промелькнула отвлеченная мысль, – а ведь я пожарник. Призван бороться с огнем, а тут на тебе». Мысль не вызвала никаких эмоций. Лицо Егора оставалось осунувшимся, черты заостренными, он напоминал рыбака, сосредоточенного на подрагивающем поплавке.

На метлах, на древках лопат, на граблях, на носилках, мешках с удобрениями, на брикетах с хлором, на ведрах, на каталках, на носилках – везде куда попадал бензин, оставались темные пятна.

Пятясь назад, Егор проливал остатки топлива на кафельный пол, на свою длинную расплывчатую тень. Чем ближе подбирался к задней двери, тем ярче становился свет. Перешагнул порог, отбросил ненужную канистру. Прохладный воздух обдал влажное от пота лицо. Егор сунул руку в карман и достал зажигалку. Она выскользнула из трясущейся руки и проскакала по асфальту. Егор быстро со злобой сцапал ее, чирканув ногтем по шершавой поверхности. Кольнуло в указательном палец. Егор зашипел и взглянул на руку. Задрался сломанный ноготь, из-под него сочилась кровь. Не обращая внимания на рану, удобнее обхватил зажигалку и крутанул рифленый ролик. Выскочил сноп искр, вспыхнул газ. Еще медлил секунду, затем наклонился и поднес огонь к блестящей в свете серого дня бензиновой дорожке. Огонь быстро побежал, освещая неровным светом мрачную комнату. Через секунду подобно голодному хищнику он набросился на мешки с удобрениями, а потом заграбастал все причитающееся.

Некоторое время Егор стоял в дверях, завороженный безумной пляской оранжевых языков. В его глазах отражалось пламя. На лице метались блики. Повеяло жаром. Он смотрел не мигая, без мыслей, без движения, зачарованный, пока не занялась дверь, подпертая стулом. «Пора. Теперь к главному входу, выводить стариков». Шагом, затем все быстрее и вот он уже бежит по отмостке вдоль здания. Справа мелькает пережженный кирпич в кладке, цементные швы. Сердце все сильнее стучит в груди, страх разливается по телу. Дурацкая слабость подкашивает ноги. Ощущение непоправимого, безвозвратного чувствуется особенно остро. «Что я наделал!?» бьется в голове мысль. «Скорее. Надо успеть». Он старается бежать быстрее. Но куда там. Ноги заплетаются, словно тряпочные. Бух, бух – сердце колотит в ушах. Егор прислушивается. Не слышно криков, не слышно пожарной сигнализации. «Они все спят что ли?». Кидает взгляд на проплывающее мимо окно. Шторы плотно задернуты, ни черточки света. Мельтешат поржавевшие прутья решетки. «Время кормления…?! Сейчас вы у меня попляшите. Сейчас вы у меня покормитесь». Егор взбегает по короткой лестнице и кладет руку на дверную ручку, поворачивает вниз. За мгновение до того, как он собирается ее дернуть, она распахивается сама. Егор видит злое лицо санитара в белом халате. Из-за его спины выглядывает еще один. Чувствует тонкий запах дыма. Слышит крики. Он открывает рот, хочет сказать, чтобы всех выводили на улицу.

…Удар в голову, в лоб. Словно саданули деревянной колотушкой. Внутри раздается тупой короткий звук, как будто под водой. Под черепом что-то лопается звонко. В глазах темнеет. Он не чувствует, как падает на бетонное крыльцо, как в ребра несколько раз врезается нога санитара. Не видит, как низко склоняется над ним и орет второй смуглый с вьющимися волосами и хлещет по щекам коротко, жестко.

Глава 15. Свидетель

– Это не тот, кого вы видите. Это совсем другой человек, которого вы знали раньше. Правосудие решило изолировать его и выбрало гуманный способ. Согласитесь, Варвара Григорьевна, это несравненно лучше, чем томиться в тюрьме и глотать баланду. Вы не волнуйтесь, ему у нас будет хорошо.

– Я не могу поверить, – проговорила Варвара сухим, безжизненным голосом. Глаза ее блестели от накативших слезы. Они дрожали на ресницах. Девушка гладила руку Егора сжатую в кулак и смотрела ему в глаза. Он неподвижно сидел в продавленном кресле с засаленными подлокотниками. Смотрел в одну точку и, казалось, абсолютно не воспринимал мир, не чувствовал прикосновений девушки, игнорировал разговор, замкнулся в каком-то тесном, своем мирке и не собирался вылезать наружу.

Иначе и быть не могло. Сильные «успокаивающие» лекарства, которыми его напичкали, непременно приводят к одному результату: потухший неподвижный взгляд, болезненная бледность, приоткрытый рот. Между сухих губ виднеются поблескивающие матовым светом зубы. Сейчас капитан Коптев по сравнению с Егором выглядел академиком или мыслителем. Варвару не покидало ощущение, что Егор куда-то на время вышел из тела по какому-то важному делу и скоро вернется. Она не хотела уходить, пока не дождется его возвращения. Главврач, имя и отчество, которого она не запомнила, мешал и утомлял своими разговорами.

– Надо признать с Егором поступили очень гуманно. Да. Вы, наверное, знаете или быть может слышали, – доктор подошел к зарешеченному окну и со скучающим видом посмотрел на двор, на обгорелый остов здания с обвалившейся кровлей и торчащими рамами станков. – На его совести смерть вашего сотрудника Паршина Константина Сергеевича. В трюме той барже, где он его повесил, нашли зажигалку с отпечатками. Сивков Юрий Анатольевич, тоже его рук дело. И с какой извращенной жестокостью… – Доктор повернулся и посмотрел на Варвару. С минуту молчал, потом продолжил.

– В кармане куртки Егора нашли ключ от квартиры пенсионера, соседка подтвердила, что в тот вечер Нагибин навещал его, и они повздорили. А после еще не раз бывал там. Везде его отпечатки. Егора тянет на место преступления, как магнитом. А разговоры по поводу каких-то подселенцев, якобы сосущих у стариков сны и жизненные силы, – главврач усмехнулся, – простите, мне неловко повторять этот бред, на поверку оказалось обычным заселением в освободившиеся квартиры детей, выпускников Луховского детдома. Именно это имел ввиду Сивков, рассказывая Егору о каких-то там паскудниках. Чем невольно и воспалил его воображение. Реакция пошла, одержимый идеей спасать пенсионеров он погрузился в выдуманный мир, где определил для себя угнетателей и жертв.

Главврач покачал головой. Через минуту продолжил.

– Лида Махрец была на четвертом месяце беременности. Это вообще уму не постижимо. Девушку нашли со сломанной шеей под лестницей в подъезде, где проживает ее тетка, Кокушкина Софья Петровна с сыном. Егор навещал их в тот день.

– Нет, нет, – неслышно шептала Варвара, не переставая гладить холодную руку Егора.

– И, наконец, наша лечебница. Чувствуете, какой запах, – доктор шумно втянул воздух носом. – Благо, санитары вовремя заметили. Но все равно кладовка со всем инвентарем сгорела. Ну да Бог с ней. Главное люди не пострадали.

Доктор умолк, сложил на груди руки.

– А цех по производству птичьих клеток? Цех – то чем ему помешал? – продолжил он. – Пытаемся выживать, концы с концами сводить как-то. Хорошо, что рабочие ушли на обед. Полюбуйтесь, вон он, сгорел дотла. Входную дверь отверткой подпер, значит, чтобы никто из огня не выбрался. – Замолчал, потом продолжил. – Он ничего не помнит. Память в его случае девушка капризная и избирательная. Может, это и к лучшему для него, по крайней мере. В «сумеречный» период, я так называю обострение болезни, он соскальзывает и становится совершенно другим человеком. Творит страшные вещи, а потом приходит в себя и ничего не может вспомнить. Такой вот психический феномен. В нем уживаются две или несколько личностей. Каждая альтер-личность в подобном случае имеет собственные патеры восприятия и взаимодействие с окружающей средой. Основной диагноз в случае с Егором «диссоциативное расстройство идентичности». Наша главная задача избавить его от «нахребетника», сделать его целостной единицей. Это длинный и трудный путь.

Доктор тяжело вздохнул и заговорил снова.

– Он болен, и болен давно. Но умело скрывал это. Мы навели кое-какие справки. С четырех лет содержался в Читинском специализированном детском доме для детей с нервными и психическими расстройствами. Уже будучи воспитанником учреждения, он перенес клиническую смерть, едва не утонул в пруду. Длительная гипоксия отразилась на его здоровье. Фиксировалось органическое поражение головного мозга.

Главврач «пожевал» губы и замолчал. Он смотрел в окно, вдаль через серо-желтое поле, куда-то в сторону леса.

– Немного подлечив Нагибина, безответственные, я так считаю, именно безответственные доктора, выпустили будущего потенциального маньяка в мир нормальных людей. Чем это закончилось, вы знаете. Психиатр Алексеев Ефим Дмитриевич, который наблюдал вашего бывшего сотрудника, предоставил нам отчет о наблюдениях за больным и историю болезни. Здесь тоже картина удручающая. Ефим Дмитриевич не сразу распознал серьезное заболевание, а когда понял, уже было поздно. Вы, наверное, знаете, – главврач стоял к Варваре спиной, скрестив руки на груди, и все смотрел на темный дальний лес. – Колонка в тесте, где Егор должен был поставить напротив вопроса галочки, была пуста. Он сидел битых полчаса и не поставил ни одной закорючки.

Главврач опустил руки, обернулся и посмотрел на Варвару. – Насколько мне известно, вас вызывали в милицию? – Не дождавшись ответа, пожал плечами и продолжил.

– А вы ведь тоже могли стать его жертвой. В тот вечер, когда Егор по телефону набрал Константина Сергеевича, то бишь Паршина, чтобы договориться о встрече на барже, он ведь и вам звонил. Я, почему знаю некоторые тонкости, этого дела: видите ли, работа у меня такая, в виду направленности специфики. Следователи идут нам на встречу и посвящают в детали. Мы, доктора, должны знать все или как можно больше про больного, чтобы правильно поставить диагноз и успешно лечить.

Главврач снова замолчал, рассчитывая услышать реакцию девушки.

– Нет, – тихо едва слышно проговорила Варвара, – он меня никогда бы пальцем не тронул, – помолчала и добавила, – я это точно знаю.

– Зря, зря вы так думаете, Варвара Григорьевна, в тот раз вам просто повезло, что-то заставило Нагибина поменять свое решение. Знаете ли, психически больные люди непредсказуемы. Ходы их мыслей порой запутаны и противоречивы, не поддаются логике и пониманию. Сегодня, к примеру, он может подобрать больного котенка и выходить, а завтра человека убить. Множество факторов может влиять на их поведение: цвет, взгляд, слово или перемена погоды. А сейчас межсезонье – самое время для, так сказать, «пробуждения демонов». Их внутренних демонов. Беспокойство, агрессия, злость, апатия, депрессия все вылезает наружу. Это болезнь, дорогая Варвара Григорьевна, и никуда от этого не деться. Ее надо лечить.

Доктор подошел к девушке, продолжавшей вглядываться в мутный, как застоялая вода, взгляд Егора и положил руку ей на плечо. – Думаю вам пора.

Варвара обернулась и подняла на него глаза.

– Да, да, – главврач печально смотрел на девушку.

– Еще минутку.

– Ну, если только минутку.

– Можно я попрощаюсь с ним наедине?

Главврач помолчал, серьезно и настороженно вглядываясь в лицо Варвары. – Хорошо, – наконец, сказал он, – только не задерживайтесь. – Он развернулся и вышел из палаты, прикрыв за собой тяжелую дверь с глазком.

– Егор, прости, – прошептала девушка, слезинка сорвалась с реснички и покатилась по щеке. – Ты давай выздоравливай, пожалуйста, – шептала она, поглаживая его руку сжатую в кулак. – Я им не верю.

Она шмыгнуло носом, и вытерла тыльной стороной ладони мокрые глаза.

– Я еще приду. Выздоравливай. – Она поднялась со стула и остановилась, настороженно вглядываясь в лицо Егора. Уголки его губ дергались, словно он хотел что-то сказать, но не мог. Глаза медленно, тяжело, словно выточенные из камня, повернулись и посмотрели на нее. В них мерцал разум.

– Что? – прошептала Варвара. – Ты что-то хочешь мне сказать?

Уголки губ Егора продолжали дергаться, но сами губы не размыкались, словно были сшиты.

– Варвара Григорьевна, вы идете? – послышалось сзади. Девушка обернулась. В дверях торчала голова врача. Беспокойным, настороженным взглядом он всматривался в молодых людей.

– Да, уже иду, – она наклонилась и поцеловала Егора в лоб. – Выздоравливай.

Что-то с тихим стуком упало на мысок ее кроссовка. Девушка опустила взгляд. Кисть Егора была выпрямлена, а на линолеуме рядом с ее ногой лежал осколок стекла. Она быстро посмотрела на Егора. Тот весь напрягся, лицо покраснело, вены на шее вздулись, уголки губ дергались, словно их кто тянул за веревочки, а выкатившимися из орбит глазами он смотрел на осколок. Девушка наклонилась и, делая вид, будто поправляет бахилы, незаметно подобрала обломок. Он был небольшой с пятирублевую монету, теплый и влажный. Варвара выпрямилась, еще несколько секунд смотрела на Егора, затем, придерживая рукой накинутый на плечи белый халат, вышла из палаты.

– Не расстраивайтесь вы так, – доктор закрыл дверь и провернул ключ в скважине. Мягко взял Варвару под локоть, – я понимаю, вам трудно такое принять. Но факты… Вы знали его другим…, что поделать. Болезнь берет свое. Егор опасен. – В коридоре гарью пахло сильнее, чем в палате. Главврач шел рядом и тихо вкрадчиво говорил:

– Вы не волнуйтесь, уход у нас хороший, кормят прекрасно, персонал чуткий. И, пожалуйста, воздержитесь от визитов, хотя бы в первое время. Больному нужен покой. Необходимо, так сказать, нащупать почву под ногами. Ему нужна однородная эмоциональная среда для закрепления стабильности, а ваши появления могут его волновать, выбивать из колеи. И еще, учтите, если у нас не получится подлечить Егора, его заберут в областную психиатрическую больницу в специальное отделение для буйных. Тогда вы его вообще вряд ли увидите.

Варвара остановилась и с испугом посмотрела на доктора.

– Да, да, именно так и будет, – он мягко потянул ее за локоть к выходу.

– Подумайте о нем и воздержитесь от посещений. Помните, он не по доброй воле здесь находится. Частые посещения здесь строго по графику. Сегодня мы пошли вам навстречу, но в следующий раз будет по-другому.

Они остановились в главном вестибюле. Главврач отпустил локоть девушки. Они повернулись друг к другу.

– Спасибо вам…, извините, не запомнила имя отчество, – проговорила Варвара, в ее голосе дрожали слезы.