Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

– А я, – едва не срываясь на крик, проговорила Элеонора, – королева. И я старше вас на тридцать шесть лет и держу скипетр в руках половину столетия. В отличие от вас, сир. Если не ошибаюсь, вы стали королем всего несколько месяцев назад? И то по чистой случайности… Четвертый сын… Впрочем, это неважно. Вы исполните все, что я вам скажу. Подпишите все документы, которые я вам представлю. Скажете все, что я вам велю, и храни вас Господь, если прозвучит слово сверх того! Вы все поняли?

Багровый от унижения Ричард помялся, скосился на де Борна, ища поддержки, но менестрель только возвел очи горе. Король Англии несмело глянул на мать и едва заметно кивнул.

– Надеюсь, – ледяным тоном продолжила Элеонора, – Танкред подтвердит свою незапятнанную репутацию истинного рыцаря и простит вас…

– Я готов это сделать немедленно, – донесся от входа в залу высокий голос с явным средиземноморским акцентом. – Его величество Ричард Плантагенет ошибся, однако ошибки свойственны даже самым великим.

– Ваше величество, – Элеонора поднялась с табурета. В дверях стоял король Танкред. Один, без всякой охраны. – Полагаю, нам следует немедленно переговорить. И не здесь.

– А я? – прянул вперед Ричард, но мигом осекся. В его положении спорить не приходилось. В конце концов, что бы ни говорила Элеонора, он ее любимый сын, и матушка постарается сделать все для того, чтобы разрешить конфликт наивозможно безболезненно.

– Вы вроде бы пленены? – безразличным тоном осведомилась Элеонора, чуть повернув голову в сторону Ричарда. – Вот когда я договорюсь с государем Танкредом и мы составим соответствующий ордонанс, вы к нам присоединитесь.

Королева-мать, куртуазно пропущенная сицилийцем вперед, быстро вышла из залы, краем уха уловив стенающий возглас Бертрана де Борна:

– А поесть когда дадут?

* * *

Рено де Шатильон, он же Ангерран де Фуа, явился в монастырь Святой Цецилии в самом приподнятом настроении. Оставил лошадь у коновязи, ехидно раскланялся с аббатисой Ромуальдиной, вышедшей на крыльцо церкви (преподобная мать-настоятельница, как обычно, имела вид потрепанной горгульи, страдающей несварением желудка), и направился прямиком в странноприимный дом. Весело насвистывая старую песенку Кретьена де Труа, Рено взбежал по ступеням и неожиданно запнулся.

На самой верхней ступеньке всхода грустно восседал мессир Серж, подперев подбородок кулаками и устремив взор в утренние небеса.

– Дышите свежим воздухом? – поднял бровь Райнольд.

– Рассуждаю о бренности всего сущего, – мрачно отозвался Казаков, не давая себе труда подняться.

– Тогда почему Беренгария не составляет вам пару? – усмехнулся старый авантюрист. – Или, не дай Господь, вы разочаровались друг в друге? Она вас выставила? Что ж такого вы наговорили милой девочке?

– Никто меня не выставлял, – бросил Казаков и сплюнул, едва не попав на замшевый сапог Райнольда. – Просто Беренгария не одна.

– А с кем? – страшным шепотом вопросил Рено, картинно округляя глаза. – Только не говорите, что с Ричардом! Я этого не переживу!

– С Ричардом… Это было бы полбеды. Ричард сейчас сидит у Танкреда, как выразился один наш поэт, в темнице сырой. А его невеста воркует с каким-то…

– Что?! – Рено наклонился и больно сгреб Казакова за плечо. – Что вы сказали, повторите?

– Я говорю, что Беренгария…

– Пойдите в задницу со своей Беренгарией! – рявкнул Шатильон. – Что вы сказали про Ричарда?

– А вы разве не знаете? – недоуменно спросил Сергей, сбрасывая тяжелую ладонь Райнольда. – Ричард с маленьким отрядом ночью объявился в городе. Их поймали тамплиеры, потом случилась глупая заваруха у Северной башни… Долго рассказывать. В общем, в разгар кутерьмы явился Танкред, взял Ричарда за шиворот и утащил к себе в замок. Зато мне дали рыцарское посвящение – кулаком в ухо. А к Беренгарии старый приятель приехал. Псих редкостный. Вот.

– Подробности, – жестко приказал Рено, на лице которого ясно выразилось изумление и недоумение. – Любые подробности. Забудьте пока про Беренгарию.

Казаков и рассказал, что знал. Райнольд, шепча под нос непонятные, но явно нехорошие словечки, ходил по широким ступеням лестницы вперед-назад, изредка, в самые драматически моменты повествования, яростно восклицал, а когда дело дошло до подвигов Казакова у Северной башни, лишь тяжело вздохнул и почему-то рассмеялся.

– Что ж теперь делать… – хмыкнул Райнольд. – Однако бумаги вы Ричарду все-таки отдали, это уже неплохо. Признаться, Серж, я бы с огромным удовольствием съездил бы вам по другому уху…

– Для симметрии?

– Как погляжу, вам ведомы тайны эллинской науки геометрии? Вы хоть понимаете, что своим идиотским поступком напрочь сорвали чужие планы? Впрочем, вас винить не за что. Вероятно, рыцари ордена Храма так или иначе доставили бы Ричарда к Танкреду. Имейте в виду: теперь вы получили не просто врага, но врага смертельного. Я имею в виду Ричарда. Как все недалекие люди, он помнит все мелкие неприятности, доставленные ему другими… Вы же словно нарочно попадаетесь ему на дороге. Сначала разгуливаете под ручку с Беренгарией, потом… Ай, да чего говорить! Теперь быстро поведайте, какая муха укусила принцессу и кто заменил вас на ее ложе?

– Представления не имею, – вяло пожал плечами Казаков. – Знаю одно – этот парень приехал из какого-то местечка под названием Ренн-ле-Шато. Зовут то ли Жайме, то ли Хайме… Такой весь из себя роковой красавчик, на испанца смахивает.

– Как интере-есно, – протянул Райнольд и рассеянно уселся рядом с Казаковым на ступеньку. Побарабанил пальцами по колену. – Представитель Бешеной семейки объявился в Мессине? Ну-ка скажите, волосы у него длинные?

– Как хвост у лошади, – нехотя буркнул Сергей.

– Наверняка темные глаза, хороший загар, лицо вытянутое, нос, скорее всего, с горбинкой?

– Ага.

– Вы правильно сделали, что не стали с ним связываться, а тихо-мирно ушли, – очень серьезно сказал Рено. – Такой орешек вам не по зубам.

– Это точно, – зло бросил Казаков. – Понимаете, Рено, я почти не владею здешним оружием, мечом там или пикой, но могу вполне недурно и грамотно дать в морду просто руками… А этот…

– Вы что, с ним подрались? – ахнул Шатильон. – С одним из Транкавелей? И остались живы? Полагаю, у молодого человека было хорошее настроение или он, что менее вероятно, обуялся приступом человеколюбия.

– Что вы меня пугаете? – поморщился Казаков. – Вас послушать, так я нарвался едва не на полубога.

– Ну не то чтобы… – причмокнул губами Рено и наклонил голову. – Бешеное семейство недаром получило свое прозвище. Впрочем, я должен убедиться лично. Мало ли, ошибка, просто похожий человек… Где они?

– В комнате, – кивком указал направление Сергей. – Они даже камеристку выгнали. Мадам де Борж ушла в церковь. А я тут сижу, как дурак. Навроде собаки пуделя.

– Какой собаки? – не понял Рено, поднимаясь на ноги. – Идемте. Не бойтесь, когда рядом я – вам ничего не угрожает.

– Я и не боюсь. Я потом с этим парнем поговорил, извинился. Но все равно там оставаться не хотелось. Как пятое колесо в телеге, честное слово.

Райнольд де Шатильон, сохраняя на лице выражение безмятежного спокойствия, несколько раз размеренно ударил костяшками пальцев в дверь, а когда ему отворили, одарил принцессу одной из своих самых лучезарных улыбок. Рено умел улыбаться так, что человек немедленно начинал чувствовать к нему расположение.

– Ваше высочество? – высокий седой старикан поклонился столь изящно, как не получилось бы и у иного семнадцатилетнего оруженосца. – Вы позволите нарушить ваш покой?

– Ангерран? – подняла брови Беренгария. – Разумеется, входите. О, вы вместе с Сержем! Позвольте вам представить…

– Нас представлять не надо, – Рено всем корпусом повернулся к Хайме и как-то очень по-лакейски и одновременно издевательски отбил поясной поклон. – Мы знакомы. Мессир, а ваш уважаемый папенька, граф Редэ, знает, что вы отправились путешествовать?

– Мой папенька, – холодно ответил Хайме, суживая глаза, – знает одно: его младший сын отправился в странствие, откуда нет возврата. Здравствуйте… мессир Ангерран.

– Счастлив, что вы помните мое имя, – насмешливо ответил Шатильон. – Как там в нашем замечательном Ренне? Надеюсь, здоровье наследника фамилии в последнее время не пошатнулось? Было бы обидно…

– Рамон здоров, – буркнул Хайме. – Предупреждая следующие ваши вопросы, скажу, что также здоровы папенька, Тьерри, Бланка и все, населяющие наш замок люди.

– Люди… – почему-то повторился Рено. – Хайме, друг мой, ради нашей старой дружбы я мог бы попросить вас о разговоре наедине? Принцессе пора на святую мессу. Беренгария, мне очень жаль, но мессир Серж не сможет вас проводить в храм. Наденьте вуаль и отправляйтесь.

Как ни странно, Беренгария послушалась сразу, с полуслова. Даже принцесса из королевского дома Наварры почему-то не смела возражать де Шатильону. Она не слишком аккуратно набросила на слегка растрепанную прическу покрывало и молча вышла в пустой коридор.

– Нуте-с, мессиры, – Ангерран-Рено уселся на сундуки с золотом, ласково погладив ладонью деревянный бок одного из них, забросил ногу за ногу и воззрился на двух молодых людей. – Будем беседовать. Хайме, что вы стоите, присаживайтесь. Серж, хоть вы теперь и рыцарь, но менее склонны к сословным предрассудкам. Посему не сочтите за труд налить вина мне, нашему гостю и, разумеется, себе. Разговор предстоит крайне серьезный.