Письма к незнакомцу. Книга 3. Только раз бывают в жизни встречи

– Стой, Эдик, пощади моё богатое воображение…

Мало чем помог нам циничный Эдик, одно прояснилось – в филармонию Вам ходить нельзя. Но вопрос – куда ведут хорошие мальчики хороших девочек? – остался открытым…

Позвольте некоторый экскурс, Серкидон. Пусть на физическом плане далеко от дома мне не отойти, зато ментальным образом могу – куда угодно. А мне угодно в пушкинские времена девятнадцатого века…

Пока Александр Сергеевич тосковал в Михайловском, вдовствующая и скучающая императрица Мария Фёдоровна,[189 - Мария Фёдоровна (1759 – 1828), жена, а далее много лет вдова Павла Первого.] мать императоров – Александра Первого и Николая Первого, устраивала во дворце на Елагином острове балы, которые продолжались до утра. Дамы меняли перчатки по несколько раз, поскольку перчатка дамы по этикету должна была благоухать. «Меняет кавалеров, как перчатки», – говорили о легкомысленной кокетке. Вы, Серкидон, могли, как и Андрей Болконский, встретить свою любовь на балу. «Верней нет места для свиданья и для вручения письма»[190 - Из «Евгения Онегина».], Вы только представьте себе, Серкидон: море света, бодрая музЫка, грациозные движения дам и кавалеров, правила и условности. Где оно всё? Всё ушло, точно кто-то злой и лохматый крикнул: «Назад в пещеру!» Пришли времена ночных клубов. Там и темно, как в пещере, а камнепады и рыки зверей вполне заменяет гремящая какафония…

Впрочем, «Времена не выбирают//В них живут и…» тут я маленько пропущу, чтобы Вас не расстраивать и после небольшой паузы продолжу цитировать поэта, с которым мы уже знакомы, которого восторженные поклонники называют императором созвучий и Александром Третьим:

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять…

Вот именно! Мы с Вами не на рынке, мы живём в мире, где не гарантировано ничего. Где гарантия, что нас пустят на бал к Марии Фёдоровне и Андрей Болконский одарит дружбой? А вдруг и Вы, и я родились в семье потомственных крепостных? Тогда танцы – на конюшне.

Ладно, вернёмся к нашим овечкам. Филармонию Эдик нам запретил, про оперу я Вам уже отписал. А что ещё?.. Концерты?

При всей моей любви к стихам слушать их в большом зале не посоветую. Занесла меня раз нелёгкая на выступление известного артиста в большой зале. Он сначала намекнул, затем просил, а потом молил зрителей отключить мобильные телефоны. Объяснял, что посторонний звук во время декламации выбивает из нужного состояния. Тем не менее мелодии на все лады и на разные вкусы звучали во время чтения то тут, то там. Не говоря уже о том, что люди кашляли и сморкались, словно все они шли в поликлинику, но вот по случаю занесло их в концертный зал. Я весь перенервничал, весь извёлся, дал себе слово, что больше никогда слушать стихи при большом стечении народа не буду. Колхоз хорош на сборе урожая, а стихи дело интимное. В золотом веке русской поэзии, о котором мы уже припомнили, стихи читали в салонах, и внимали им люди высокой культуры.

Октябрьская революция смела эти пережитки, на концерты стали ходить в чём попало и все подряд. Бывает, любопытнейшие события происходят! Об одном расскажу. Концерт! Пианист-виртуоз играет Шопена. И надо же!.. В разгар гармонического действа где-то на первых рядах сработал телефон некого начинающего меломана – заиграла неведомая Шопену «Мурка»[191 - Известная блатная песня.]. Маэстро тут же прекратил играть Шопена и вместе с мобильником стал играть «Мурку». Когда бодрая мелодия затихла, снова зазвучал Шопен с того же места, где был прерван. Зрители увидели перед собой настоящего профессионала. По окончанию концерта виртуоз был удостоен оваций и за Шопена, и за «Мурку».

О походе в театр. Только если это постановка опытного режиссёра, признанного мастера. Иначе Вас ждёт встреча с профанацией Мельпомены. В театральном мире регулярно вручают «Золотые маски», «Золотые софиты», а смотреть нечего… Ждите, пока я для вас напишу пьесу об отношения между мужчиной и женщиной. Название у меня уже есть – «Великолепный Серкидон» – ерунда осталась. А пока смотрите классику: «Ромео и Джульетта», «Сирано де Бержерак», «Женитьба Фигаро», «Дон Сезар де Базар». «А где же современник наш?» – вопрошал Сергей Михалков. И сам же себе отвечал: «Он – в театральном зале».

Постойте, Серкидон, а может быть, Вам вместе с властительницей грёз Ваших забрести на выставку картин! «Ах, вернисаж, вернисаж!..», А Вы среди полотен такой угрюмый, томный, ходите Чайльд-Гарольдом[192 - Герой поэмы Байрона.], лишь изредка отрывая глаза от пола. «Тебе здесь не нравится, Серкидон?» – спрашивает спутница. «Я не могу любоваться ничем иным, когда ты рядом», – тихо отвечаете Вы… Так набирают очки. Они Вам пригодятся, если невозможно одержать чистую победу.

Всё о культпоходах. На прощание хочу сказать, что на искусство сильно уповать не надо. Не от него ждёт Ваша спутница решающих впечатлений. На Вас её потаённые надежды. От Вас зависит: или она до зари будет перебирать Ваши слова, как чётки, или её будут мучить кошмары. От Вас зависит, какой цвет лица будет у неё после встречи с Вами: туальденоровый или её щечки будут сиять неоспоримо розовым цветом. «Вам эти щёчки целовать, а мне лекарства принимать» – такие грустные для меня стихи.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-37-

Приветствую Вас, Серкидон!

Оставим чистое искусство эстетам. Наша тема на сегодня: «Love at First Fright» – «Любовь с первого страха».

Читаем книгу Рихарда Прехта[193 - Рихард Давид Прехт, р. 1964г., немецкий философ, психолог.] «Любовь»: «Подвесной мост над каньоном Капилано – самый длинный подвесной мост в мире, если говорить о мостах пешеходных. Стальной трос длиной 136 метров натянут между противоположными берегами реки Капилано к северу от канадского города Ванкувера… узкое полотно моста немилосердно раскачивается под ногами над бездной глубиной 70 метров».

Завлекающий текст, так и хочется прогуляться у «бездны мрачной на краю». Но мало ли что напишут, я решил поверить текст Эдиком. Он был прекрасен и на этот раз. Нет, конечно, в Канаду аспирант-проныра не рванул, но информацию добыл. Его доклад:

«Штука очень полезная. Особенно в ветреную погоду. Прогулка по всему полотну моста заменит месяц непрерывного ухаживания. До другого берега можно её и не доводить. Она уже на середине моста готова будет на всё».

Так сказал Эдик. Эх, был бы я Серкидоном, очень постарался оказаться на висячем мосту над каньоном Капилано с какой-нибудь ослепительно молодой прелестницей. Упал бы в обморок на середине моста, и пусть она надо мною милосердничает…

Не помню уже, говорил ли Вам, Серкидон, что любовь легко и охотно сопрягается с любой другой сильной эмоцией. Можно сказать, гнездится внутри неё. Внутри жалости… восторга… страха. Ну а то, что любовь и ненависть есть две сестры: одна злая, вторая – тоже, так это общеизвестный факт.

Можно запросто влюбиться в бою. Так древние войны из преданий влюблялись в амазонок, с которыми сражались. Можно влюбиться – «и в разъярённом океане,//Средь грозных волн и бурной тьмы,//И в аравийском океане,//И в дуновении чумы»[194 - Из маленьких трагедий Пушкина. «Пир во время чумы».]. А вот во время похода в булочную вероятность влюбиться гораздо меньше.

Но почему всё так?!

Человек верующий скажет: пошло это от Адама и Евы. Они, изгнанные, оказались на земле колючей, к бытованию неприспособленной, испугались, прижались друг к другу и полюбили… Их любовь здесь подобно спасательному кругу. Но, заметьте, любви предшествовал испуг. А там и палочка-выручалочка подоспела…

Учёный скажет, что нужно долго и упорно изучать закономерности работы мозга человека, познавать химию мозга, долго бродить по нейронным дорожкам, углубляясь в подсознание всё дальше и дальше.

А я Вам, Серкидон, ничего не скажу. Я предложу просто пользоваться тем, что дарит нам природа. Сделайте страх Вашим союзником. Но поскольку парень Вы молодой и азартный, подчёркиваю: именно страх, а не ужас-ужас-ужас. Испугать барышню нужно чуть-чуть, а не навсегда…

На этот раз её зовут Надежда. Почему именно так? Да потому, что это не только Ваша Надежда, но моя надежда на позитивные перемены в Вашей покуда вялой личной жизни. Итак, Вы, молодой Серкидон, взялись организовать Надин воскресный испуг. Конечно, не анонсируя и не афишируя грядущих испытаний. Давайте начнём с зоопарка. Если Наденька из пугливых, этим можно будет ограничиться. Сразу ищите животное пострашнее. Подведите спутницу к клетке с гориллой. Постойте молча. Чем дольше Надя будет смотреть на гориллу, тем нежнее впоследствии посмотрит на Вас…Постояли, помолчали, теперь скажите задумчиво: «А представляешь, Надь, такой приголубит…» – «Дурак», – хмыкнет Надя. Но воображение у неё заработало.

Развивая успех, ведём барышню на колесо обозрения. А там, на самом верху, на лучезарной высоте самое место для романтической сентенции. Любой, хоть из школьной программы. Островский[195 - Островский Александр Николаевич (1823 – 1886), русский драматург.], «Гроза»: «Отчего люди не летают, как птицы…» А дальше Вы продолжаете от себя: «Так бы расправил руки-крылья и…» Надя смотрит на небо, на облака, у неё за спиной расправляются крылья… Смотрит вниз – нежный испуг…

Можно поступить по другому. Раскачивая люльку, заорать благим матом: «Чему я не сокил, чему не летаю…»[196 - Из украинской народной песни.]. Близко по смыслу, но в словах и поведении есть разница, отличающая романтика от идиота.

Сойдя с колеса обозрения, поспешите на американские горки и, когда на крутом спуске её душа уйдёт в пятки, скажите совсем по-чеховски: «Я люблю вас, Надя…» (см. рассказ «Шуточка»). Да, кстати, как у Вас с вестибулярным аппаратом? Если Наденьке придётся Вас после американских горок волочить за ноги к русскому медпункту, день приключений на этом будет закончен. Не в Вашу пользу.

Ну, положим, с горок спустились вы румяными и бодрыми. Что мне с вами теперь делать. Может быть, вам прыгнуть с парашютом, взявшись за руки? Вернейший способ сближения, после которого до свадьбы рукой подать. Не готовы?.. К чему? К прыжку или к свадьбе?..

Возвратимся к тому, с чего начали. Понимаю, до каньона Капилано Вам добраться затруднительно, но неужели не найти поближе шаткий мосток над бурной речкой. Остановитесь на серёдке: вода бурлит, мосток качается, сердечки тук-тук. А Вы – решительно: «Поцелуй меня, красавица!» Что ей, бедной, делать? Конечно, она Вас поцелует. Подумает: «Ладно, пусть так, это ещё этот псих обидится. Не миновать тогда мне участи персидской княжны…»

А что у нас осталось? Ночной клуб. После поцелуя Наденька готова идти куда угодно, готова пойти и в ночной клуб. А Вы готовы? Можете ли Вы танцевать тамошние танцы? На одном девичьем форуме девушка написала, что её спутник, танцуя, был похож на лягушку в стиральной машине. Сразу же после этого зажигательного танца она приняла решение расстаться с этим плясуном навеки. Задумайтесь, Серкидон, Вы прекрасно подготовили девушку к чему-то очень важному, а срезаться может на ерунде.

Лучше мирно проводите девушку к дому, а вместе поцелуя (один ведь уже был) на прощанье, расскажите страшную историю:

«Представляешь, стоя один раз я в самом центре кладбища, вокруг могилы, могилы, надгробья, надгробья, вижу девушка, бледная-бледная, худая- худая, белый шлейф за ней развивается, развивается, мимо меня проходит… «А ты?»– спросит Надя приглушённым шопотом. «А что я? Я – крест».

После чего желайте хороших снов и убегайте.

Дорогой Серкидон! Так уж устроено, что девушкам почти всегда скучно. Они, поначалу встретят Ваши смелые предложения в штыки, могут не на шутку рассердиться, то потом эмоционально-бурное общение с Вами будут вспоминать с благодарностью. Как небольшое (или – большое) приключение.

Впрочем, Серкидон, Вы можете меня не слушать. Воля Ваша. Пригласите Надю в краеведческий музей, подчёркивая этим серьёзность своих намерений. Представляю, что она скажет о Вас подругам.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-38-

Приветствую Вас, Серкидон!

Сделаем шаг вниз по лестнице демонизма. От страхов перейдём к безумиям. Этот шаг вынужденный. Дамочки и барышни обожают, когда кавалеры не волочатся за ними с холодным носом, но ухаживают, волнуясь и трепеща. А ещё лучше – безумствуя.

Первым делом расскажу о мужчинах беспокойной породы донжуанов. Я – напишу, Вы – почитаете, и пусть это будет нашей данью тем, кто отдал жизни ради прекрасных дам. Кто из них успел прошептать напоследок: «Я гибну – кончено – о Донна Анна!»[197 - А.С. Пушкин, «Каменный гость».], а кто-то и нет.

Не помню уже, называл ли я в письмах к Вам донжуаном нашего аспиранта Эдика? Если называл, то это грубая ошибка. И рядом не лежало. Донжуан не бабник, не любитель женщин, а профессионал своего нелёгкого дела. Донжуанство не забава, но образ жизни. Рискованной и опасной. Если Эдику на первых этапах общения со стороны особи слабого пола оказывается значительное сопротивление, если роза сразу норовит показать щипы, он резко прекращает общение и бежит к другому менее агрессивному цветочку.

Иное дело донжуан. Сопротивление женщины его возбуждает, он думает, что встретил, наконец-таки, достойное приложение своих поползновений и удваивает, и утраивает усилия. Его осада каждодневна. Его осада изобретательна. Он пылок и деятелен. Он – влюблён. И каждый раз по-настоящему. Только одна женщина существует для донжуана, когда он влюблён. Для Неё не жаль ему ни сил, ни времени, ни жизни. Осаждаемая может тысячи раз кричать «нет!», закрываться, травить слугами, оскорблять, осыпать пощёчинами, грозить потусторонними карами. Всё бесполезно – его любовь только крепнет в огне испытаний, ухаживания может прекратить только смерть героя, а пока он жив…

Читаем кредо Дон Жуана по версии Мольера[198 - Мольер, имя про рождении Поклеен Жан Батист (1622 – 1673), французский комедиограф, актёр, директор театра, «Дон Жуан, или Каменный гость», комедия.]: «Испытываешь крайнюю сладость от того, что сотней услуг смягчаешь сердце юной красавицы, со дня на день наблюдаешь постепенно успехи, преодолеваешь посредством восторгов, слёз, вздохов невинную стыдливость души, которая одно за другим слагает своё оружие, шаг за шагом берёшь с бою мелкие препятствия, которые она нам противополагает, побеждаешь угрызения совести, которыми она гордится, и незаметно приводишь её туда, куда ты хотел её заставить прийти»[199 - Мольер «Дон Жуан или Каменный гость».].