Письма к незнакомцу. Книга 5. Красота

«Мне грустно и светло//Печаль моя светла…» – такими пушкинскими строчками попробуем выразить состояние мужчины при встрече с красивой женщиной. Смятение души: тут и мысли о случайности, скоротечности красоты, и мысли о своём временном пребывании на Земле, и смутные вспоминания того, чтобы было до воплощения. Если лермонтовский Демон «позавидовал невольно//Неполной радости земной», то душа человека в земной своей юдоли может вспомнить полные радости, когда впереди была одна голубая вечность.

Вдобавок к этому встаёт нерешённый вопрос Николая Гумилёва из стихотворения «Шестое чувство»:

Но что нам делать с розовой зарей

Над холодеющими небесами,

Где тишина и неземной покой,

Что делать нам с бессмертными стихами?

Добавим к этому перечислению и красавицу, которая слишком хороша для плотской любви. И что с ней делать?

Так, век за веком – скоро ли, Господь? –

Под скальпелем природы и искусства,

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

До сих пор нет у человека совершенного органа для постижения шестого чувства. Чувства прекрасного. Человек, как бескрылая тварь, выть не воет, но порой находиться при встрече с прекрасным в состоянии наваждения, оторопи, растерянности, робости, фрустрации…

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-42-

Приветствую Вас, Серкидон!

Вот о чём подумалось: женился мужчина на красивой женщине и что же – всю жизнь ему находиться в состоянии грусти? А душе его всё время вести напряжённую работу, созерцая красоту? Так, может быть, лучше взять в жёны ту, у которой есть прекрасное нечто, а остальное так себе? Сосредоточиться и упиваться этим нечто, не напрягаясь чрезмерно?

Набрёл я на эту мысль, читая работу Канта «Наблюдение над чувством прекрасного и возвышенного»:

Известно, что те женщины, которые при первом взгляде не производят особого впечатления, потому что они красивы не бесспорно, обычно, когда они начинают нравиться при более близком знакомстве, гораздо больше располагают к себе, и кажутся всё более красивыми. Наоборот, красивая внешность, сразу бросающаяся в глаза, впоследствии воспринимается с большим равнодушием. Это, вероятно, объясняется тем, что нравственные прелести, когда становятся приметными, больше пленяют, а также тем, что они оказывают действие только при наличии ощущений нравственного порядка и как бы открываются, причём открытие каждой новой привлекательной черты всегда заставляет предполагать ещё большее их число. А те приятные черты, которые вовсе не скрыты, оказав в самом начале своё действие, впоследствии не могут уже достичь ничего иного, как только охладить чрезмерное любопытство влюблённого и постепенно довести его до равнодушия».

Попробую перевести с философского языка на бытовой.

Женщину, пленяющую мужчину, но не сразу, сравним с цветком, который распускается с каждым днём всё роскошней и этим привлекателен. Женщина-красавица сразу показала себя в полном цветении и далее может предъявлять к осмотрению лишь то же самое, всё менее радуя падкий на новизну мужской взгляд, а затем и вовсе начнёт терять лепесток за лепестком. Ведь известно: у всего, что расцвело в полную меру (акме!) одна дорога – к увяданию.

Далее примите рассуждения ещё одного сложного и требующего пояснений философа – Сёрена Кьеркегора. Из «Дневника обольстителя»: «Божественное преимущество эстетики именно в том, что предмет её исключительно прекрасное: изящная литература и прекрасный пол…»

Вынужден прервать цитату. Думаю, намеренно Кьеркегор сделал автора записок излишне восторженным и мало осведомлённым в вопросах эстетики. Трудно предположить, что датский философ не знает, что эстетические категории ходят парами, как воспитанники детских садов, и одна из этих пар – «прекрасное-безобразное». Эстетика – наука контрастов!

«Я восхищаюсь, видя, как солнце женственности и красоты, сияя бесконечным разнообразием переливов, разбрасывает свои лучи во все уголки мира. Каждая отдельная женщина носит в себе частицу этого всемирного богатства, причём всё остальное содержание её существа гармонически группируется около этой блестящей точки…»

Это и есть та сама умеренная северная женщина, у которой одна блестящая точка (мы с Вами назвали её прекрасным нечто), а остальное выдержано в спокойных тонах, призванных не ослеплять сразу мужского взора.

«В этом смысле женская красота бесконечно делима, но каждая отдельная частица её непременно должна находиться, как уже сказано выше, в гармоническом сочетание с внутренним содержанием женщины, иначе от неё получится неопределённо смешанное впечатление – как будто природа задумала что-то, да и не выполнила…»

Вот тут мы опять столкнулись с мыслью о том, что внешнее женское должно быть гармонически связано с женским внутренним.

Далее обольститель даёт длинный список «блестящих точек», около которых женщина может сгруппировать свой образ:

«У каждой женщины есть нечто (добрались и до «нечто») своё особенное, принадлежащее одной ей; например, весёлая улыбка, лукавый взгляд, поклон, шаловливый нрав, пылкое волнение, тихая грусть, глубокая меланхолия, земное вожделение, повелительное мановение бровей, тоскливый взор, манящие уста, загадочное чело, длинные ресницы, небесная гордость, земная стыдливость, ангельская чистота, мгновенный румянец, лёгкая походка, грация движений, мечтательность, стройный стан, мягкие формы, пышная грудь, тонкая линия, маленькая ножка, прелестная ручка… – у каждой своё, не похожее на то, чем обладает другая».

Что же предлагает нам Сёрен Кьеркегор? Это не красавица, где много дано в одни руки, это не дурнушка, где всё из рук вон плохо. Дан наиболее распространённый вариант земной женщины, в которую может влюбиться грешный мужчина, заметивший блестящую точку и догадавшийся, что блестит она неспроста. Да и блеск этот – отблеск. Чего? Об этом в другой раз. А пока примите сказку от Владимира Краковского:

БЛИЗНЯШКИ

Жили-были девочки-близнецы. И всё –то у них было одинаковое: и осанка, и походка, и глазки, и носики, и губки, и ушки. И волосы у них были одного цвета, и ножки – одной длины. И голоса были схожи до последнего обертона. Но только одна была красивая, а вторая – нет. И те люди, которые могли разглядеть красоту, легко их отличали. А – остальные путали.

Всё, Сёрен… пардон, Серкидон! Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-43-

Приветствую Вас, Серкидон!

Не хотелось бы, чтобы наш долгий разговор о красоте делал Вас некрасивым. Не надо морщить нос и cкрежетать зубами. Скоро мы оставим тему, оказавшуюся столь сложной и для Вас, и для меня.

Начинали мы с Вами, как помниться, от Толстого, а ближе к концу вспомним и о Достоевском. Фёдор Михайлович – самый цитируемый автор, если речь идёт о критериях Добра, Истины и Красоты.

Помню, когда появились сложности и узелки на гладком тексте, мы с Вами прибегли к острому перу философа Владимира Соловьёва. Сделаем это ещё раз. Приведу цитату из работы «Три речи в память Ф.М. Достоевского»:

«В своих убеждениях он (Достоевский) никогда не отделял истину от добра и красоты, в своём художественном творчестве он никогда не ставил красоту отдельно от добра и истины. И он был прав, потому что эти три живут только своим союзом. Добро отделённое от истины и красоты, есть только неопределённое чувство, бессильный порыв, истина отвлечённая есть пустое слово, а красота без добра и истины есть кумир».

Полное противоречие Толстому! Это ещё раз доказывает, что Лев Николаевич и Фёдор Михайлович авторы противоположные, разнополюсовые, противоборствующие друг с другом. И, как день и ночь, оба правы в своё время…

Наиболее часто повторяемая цитата из Достоевского: «Красота спасёт мир». Её долдонят, не понимая, о какой красоте говорил писатель устами князя Мышкина. Имелась в виду не красота закатов-рассветов, лунных дорожек, дивных цветов и живописных полотен. Эстетика не спасает. Писатель возлагал надежду на людей таких, как князь Мышкин. Надеялся, что они своим пассивным примером, кротким свечением прекрасной души остановят агрессию и деградацию остальных…

Ещё одно мнение о спасении мира. Фёдор Сологуб считал, что мир спасёт любовь к единственной женщине. Но это про другой, про внутренний мир мужчины.

Вернёмся к красотам как видимым, так и не видимым. Гюго писал:

«Никакая внешняя прелесть не может быть полной, если она не оживлена внутренней красотой. Красота души разливается подобно таинственному свету по телесной красоте».

Эти слова дали нам ответ, чем одна близняшка из прошлого письма была отлична от другой. У красивой черты лица были подсвечены изнутри светом прекрасной души.

Возможно, когда красивая близняшка подрастёт, она будет похожа на Консуэло из романа Жорж Санд:

«В лице её, серьёзном и задумчивом, сказывалась вся её натура. Наблюдая её за столом, когда она болтала о пустяках, вежливо скучая среди пошлости светской жизни, никто даже и не подумал бы, что она красива. Но как только лицо это озарялось весёлой детской улыбкой, указывавшей на душевную чистоту, все тотчас находили её милой. Когда же она воодушевлялась, бывала чем-то живо заинтересована, растрогана, увлечена, когда проявлялись её богатые внутренние силы, она мгновенно преображалась: огонь гениальности и любви загорался в ней, и тогда она приводила в восторг, увлекала, покоряла, даже не отдавая отчёта в тайне своей мощи».

А что нам говорит по этому поводу Гёте? Да то же самое и говорит:

«Что внутри – то и снаружи. Внутреннее уродство искажает самое красивое лицо; внутренняя красота освещает и облагораживает самые неудачные черты так, что они становятся незаметными. Внутренняя гармония, доброта, достоинство, идейное богатство, сила характера, любящее сердце и веселый нрав – если все это лучится из очей, одушевляет лицо, управляет движениями, кто видит тогда математически неправильные черты, несовершенные краски, недостаток внешней красоты? Тогда дух властвует над телом; тогда прекрасная душа говорит из внешне некрасивого тела – и тело выражает это – делая его, некрасивое, красивым».

Качества прекрасной души, о которых написал немецкий поэт, мы с Вами с удовольствием пронаблюдаем в стихотворении русского поэта Николая Заболоцкого «Некрасивая девочка». Двум приятелям этой девочки отцы купили по велосипеду. Забыв про всё, а прежде всего про свою неказистую подружку, мальчики катаются по двору. А девочка? Плачет в углу двора? Проклинает день и час, когда родилась небогатой, некрасивой, несчастливой? Нет!

Чужая радость так же, как своя,