Письма к незнакомцу. Книга 6. Брак

Вы спрашивает кто такой Кащенко?[27 - Кащенко Пётр Петрович (1858 – 1920), известный врач-психиатр, автор многочисленный статей по психиатрии.] Вы не знаете?..

Да… Низкий поклон нашим бардам, благодаря которым узнаёт молодёжь об отцах отечественной медицины! Спел Владимир Высоцкий: «Налетел на самосвал,//К Склифосовскому попал…» узнали о профессоре Николае Васильевиче Склифосовском[28 - Склифосовский Николай Васильевич (1836 – 1904), заслуженный российский профессор медицины, директор Императорского клинического института великой княгини Елены Павловны в С-Петербурге.], именем которого в Москве назвали институт скорой помощи. Эстафету воспитания молодого поколения подхватил Михаил Кочетков. В пояс ему поклонимся, а молодёжи поясним: Кащенко Пётр Петрович – светило медицины, именем которого названа известная больница, где «шизофреники – вяжут веники,//А параноики рисуют нолики…»[29 - Из песни Александра Галича «Право на отдых, или Баллада о том, как я навещал своего брата, находящегося на излечении в психбольнице в Белых Столбах». Шизофреники и параноики из песни А.Галича находились на излечении в Психиатрической больнице №5 («Белые столбы»),расположенной в селе Троицкое, Чеховского района.]

Возвращаясь к переживанию текста, давайте представим себе, что всё кончится хорошо: лирического героя – старого козла – кто- нибудь полюбит. Или – съест. Что так, что этак, сердце его успокоится.

Вам же, Серкидон, желаю радостного биения сердца, жму руку и до следующего письма.

-9-

Приветствую Вас, Серкидон!

Нынче поутру включилось во мне критическое око. Нахлынули мысли о том, что плюсики брачного союза получаются у меня плохо: две палочки, которым надлежит быть крест-накрест, не хотят склеиваться и распадаются на два минуса. Так недолго поставить не плюс, но крест на моих добрых намерениях, а именно, – осветить преимущества брачного союза. А они есть, и несомненные…Но яд с языка норовит сорваться то на свадебный стол, то на брачные одежды молодых. И стол хорош, и одежды хороши. Язык мерзкий.

Предлагаю: бросимся в ножки немецкой классической философии. За Истиной – в Германию! Пусть вместо меня о плюсах брачного союза скажут немецкие философы? Эксперимент любопытен. Говорят, что бестселлером могли бы стать заметки Джульетты о тяготах семейной жизни. Это я к тому, что мужья из философов получаются, как правило, никудышные. Или не получаются вообще. Женятся философы по глупости; потому что церковь призывает жениться; потому что принято так; потому что родителей не хотят огорчать… Потом философы огорчаются сами, не зная, куда эту жену деть, куда самому от неё деться…

Но не многим более счастливы философы, которые живут в одиночестве, наблюдая со стороны шествие семейных пар. Им, необручённым, никто не мешает узнать многое, а «…во многой мудрости много печали; И кто умножает познания, умножает скорбь»[30 - Из Эклессиаста.].

«Фаусты» от философии гоняться за мыслью, как за механическим зайцем.

А мысль уже за краем света

Во тьме резвится и парит,

А нежный голос, рядом где-то,

– Пей чай, остынет, – говорит»[31 - Стихи О. Н. ЛевитанаЛевитан Олег Николаевич, р. 1945, поэт, критик.].

Так вот, этого нежного голоса, и других нежных голосов, и шелеста листьев, и морского прибоя, и шума дождя, и немудрёную песнь сверчка (уже не пишу про соловья)философы-холостяки не слышат. Они забывают жить.

И ведь знают, что неверно живут. Фихте писал, что философствуя, человек не живёт, а когда живёт, не философствует. Самый нефилософичный, самый отрывистый философ-поэт Ницше воскликнул: «Memento vivere!» – « Помни о жизни!»

Что же это такое – помнить о жизни?! Что такое жить?! Мариэтта Сергеевна Шагинян считала: «Жить – значит чувствовать, наслаждаться жизнью, чувствовать непрестанно новое, которое бы напоминало, что мы живём…»

Но одно дело декларировать нечто, а другое дело – соответствовать декларированному. Мариэтта Сергеевна соответствовала. Поэт Андрей Вознесенский[32 - Вознесенский Андрей Андреевич (1933 – 2010), популярнейший русский поэт, поэт сложной судьбы, публицист, архитектор, художник.] назвал её «шаровой молнией советской литературы». А старушке в то время уже было ого-го! Во времена благословенные для писательства, когда ещё и не пахло советской литературой, молодая Мариэтта уже была и спонтанна, и неожиданна, и непредсказуема. Как блоха.

Раз – и она уже в Гейдельберге. Сняла комнату, собирается поступать в старейший германский университет. Раз – и она собирается в путь. Пешком в Веймар! Поклониться праху Гёте! Рюкзак, непромокаемый плащ, карта дорог и – вперёд. А на дворе – четырнадцатый год. Уже гремели пушки Первой мировой. Шагинян была к ним глуха, и это, к сожалению, не аллегория, а порок. Она была инвалидом по слуху с детства. Мариэтта Сергеевна не слышала ни пушек, ни тем более о чём говорят вокруг. Как добралась, что чувствовала на могиле, не скажу…Арестовали гётелюбку вместе с рюкзаком и картами уже на обратном пути… Остальное Вы, малоподвижный молодой человек в футляре, узнаете, прочитав книгу М.С.Шагинян «Путешествие в Веймар».

Так, Серкидон, напомните, мы где? Ах, да в Германии! Мы на сжатом поле немецкой философии. Но попали сюда не спонтанно, а планово. Как два буридановых осла, примериваемся с чего начать. Вы-то молодой …. Вам – лишь бы хрустело. А я со своей охапкой давно определился. Издалека облюбовал.

Фридрих Энгельс! Давайте его и похвалим: какой молодец! Успел-таки жениться незадолго до кончины. А протяни ещё немного, так и умер бы одиноким… Дальше названий работ Энгельса, предлагаю не ходить. Я пробовал их читать в Вашем возрасте – не получилось. Впрочем, если Вам нестерпимо хочется прочесть «Происхождение семьи, частой собственности и государства», не смею Вам мешать…

Поспешу отметить, сам термин «немецкая классическая философия» вошёл в научный обиход после публикации работы Энгельса «Людвиг Феербах и конец немецкой классической философии».

Вот и передадим Феербаху[33 - Людвиг Андреас фон Фейербах (1804 -1872), немецкий философ-материалист, атеист, коммунист.] наш эстафетный колосок. Или так: феербахнем по институту брака.

Из работы «Сущность христианства»:

«Любовь, особенно половая любовь, творит чудеса. Муж и жена взаимно исправляют и дополняют друг друга и, только соединившись, представляют собой род, то есть совершенного человека».

Далее листаем философский труд, в названье которого вынесено имя материалиста Людвига Феербаха и выясняем: более половины в нём занимают рассуждения о гегелевской диалектике. А значит, не тому мы передали эстафетный колосок.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель:

«Cвязь двух лиц различного пола, называемая браком, это не просто естественный, животный союз и не просто гражданский договор, а прежде всего моральный союз, возникающий на основе взаимной любви и доверия и превращающий супругов в одно лицо».

Где-то это мы с Вами уже слышали. Уж не Ветхий ли завет: «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть»[34 - Библия, Ветхий завет, Первая книга Моисеева. Бытие, 2: 24.].

Сказать, что библейский смысл, после творческой обработки Гегелем, получил значительное диалектическое приращение, нельзя.

Так! Что мы делаем?! Серкидон, Вы бы мне напоминали иногда – что мы делаем. Если вольно гулять между охапок с мыслями немецких философов, да ещё с каждым дискутировать, то дотемна не управимся. Ограничимся теми, кого довелось нам упомянуть раньше.

Иоганн Готлиб Фихте, из работы «Основоположения естественного права согласно принципам наукоучения»:

«Брачное состояние – подлинный, требуемый природой способ существования взрослого человека того и другого пола. Только в этом союзе раскрываются все его способности. За его пределами многие и как раз самые замечательные стороны человечества остаются нереализованными».

К какому же выводу подводят нас эти «легкомысленные» немцы, столь лихо ухлёстывающие за «вечно юной философией»[35 - Неполная цитата из Джованни Боккаччо. В труде «Малый трактат в похвалу Данте» писатель горько упрекает поэта за то, что тот женился, сменив мудрую и вечно юную философию на сварливую, подверженную старению женщину.]? Обозначим вывод: мужчина не сможет стать духовно цельным, если с годами не укрепит в себе иньскую часть своей души. Таун Марез (напомню!) призывал мужчин заменить в себе внутреннюю женщину и начать с ней диалог. Без плодотворного сотрудничества с внешней женщиной (женой!) это невозможно.

Вы, Серкидон, наверное, обрадуетесь: «Чем больше внешних женщин, тем лучше!» Я Вас огорчу: «Нет! Владельцы гаремов – самые одинокие люди на свете». «Кто везде – тот нигде» – это формула Сенеки работает и в данном случае.

Ну что, остался у нас ни разу не женатый Ницше. Из книги «Так говорил Заратустра»:

«Разрастаться не только вширь, но и расти вверх – да поможет вам в этом, братья мои, сад супружества!»

Пришла подмога откуда не ждали! Какой интересный путь к цельности – гуляние по «саду супружества». У Есенина образ сада – мертвящий символ закоренелого холостячества («Был я весь – как запущенный сад…»), а тут гуляния по саду супружества как средство для достижения могущества и цельности.

Причём гулять-то надо в летнюю пору и по кругу. Обратите внимание, Серкидон, что образы, символизирующие семейный интим, как правило, – круглые и тёплые.

Ивану Тургеневу спасением от одиночества виделась тарелка борща, которую несёт ему женщина. Или, лучше скажем, женщина, которая несёт тарелку борща. Причём женщина округлая, полненькая, молчаливая, а не тощая голосистая певичка.

Нонна Слепакова. Её лирика и домашняя, и тёплая. Нонна Менделевна воспела послевоенный абажур:

Ты светил, прогревая вокруг

Прорву времени, бездну пространства,

Наш убогий спасательный круг,

Торжествующий символ мещанства.

Бессемейный Николай Лесков прелести единения видел в вечерних посиделках «с добрыми людьми за их круглым столом и у их тихой, домашней лампы»[36 - Н.С. Лесков, из произведения «Интересные мужчины».]. Он писал: «Стакан чаю, самовар и домашняя лампа – это прекрасные вещи, около которых мы группируемся»[37 - Н.С. Лесков, из рассказа «По поводу крейцеровой сонаты».].

Вот и я уже сгруппировался в кучку, темень кругом. Где я, Серкидон?!

В темноте да не в обиде жму Вашу руку, и до следующего письма.

-10-

Приветствую Вас, Серкидон!