– Карен, раз это последняя партия, как твой уговор?
– Папки прислали сегодня утром, – стрелок кивнул на толстую сумку на полу. – Все что есть на моего отца по теме его смерти, почему его посчитали предателем, награды при жизни и прочее и прочее. Вся официальная база.
– Что-то ты не особо рад.
– А чему тут радоваться?
– Боишься найти там то, что не хочешь находить?
– И да, и нет. Матушка женщина рассудительная, я склонен верить всему, что она говорила на его счет.
Карен оторвался от заготовки и посмотрел на Диору, по телу пробежала дрожь.
– Боюсь, что после этого он станет всего лишь человеком для меня. Сейчас отец недостижимый идол, а как узнаю про него побольше, как увижу его ошибки, так сразу станет обычным человеком. И что тогда?
– Жить дальше, – пожала плечами мечница. – Вспомни, как мы воспринимали мастеров в начале учебы, и как сейчас.
Карен добро улыбнулся.
– Мне кажется, ты просто не хочешь перемен. Заканчивается учеба, впереди новая жизнь… или смерть.
Диора осеклась. Каждый год им рекомендовали отбросить планы на дальнейшую жизнь и сосредоточиться только на том, что любишь. В Пещеру нужно идти со свежей головой и полным пониманием себя. Но, как ни старайся, окончание учебы, как событие, само формирует далекоидущие мечты.
– Или смерть, – эхом повторил Карен, дорабатывая инструментом заготовку.
– Ты выявил для себя, что любишь? Есть силы и желание жить дальше?
– Никогда не понимал этого совета. Смерть и так страшна сама по себе. Покажи мне молодого, кто не боится смерти. Ведь все. Дадим Паасу его немного придушить и всё – начнет брыкаться, чтобы жить дальше. Это наш инстинкт. Вопрос в тех, чьи сердца разбиты. Мастера те еще хитрюги, они дают ответ на вопрос «зачем тебе жить» в виде службы в армии, работы на благо общества и прочего. Вместе с тем они хотят дать нам причину не умирать, как необходимость вернуться живым. Причина не умирать и причина жить – это очень разные понятия.
– Служба на благо общества долг каждого.
– Это абсурд.
– Это то, после чего ощущаешь себя человеком. Разве тебе не приятно осознавать, что ты сделал что-то хорошее для других?
– Мне приятно видеть, как мои действия меняют мир, а не вгоняют его в цикл. Жить ради того, чтобы жить? И все мы прислужники друг другу? Чем тогда жизнь нашего поколения будет отличаться от прошлых?
– Какая разница, если ты счастлив?
– Для меня счастье в здравомыслии. А то, о чем ты говоришь, это благой сон.
– Ты просто не знаешь, что любишь в этой жизни.
Диора сверлила его взглядом, намека толще быть уже не может.
– Пробовал, вчера как раз с одной пассией встречался. Посидели на крыше одной из башен, поговорили. Мила, очаровательна, и все при ней, но… как-то не трогает. Ум, да не тот.
Диора сжала руками подлокотники. Их третья проблема, из-за которой у них все никак не складывалось – он воспринимал ее как подругу, может, как сестру, но не больше. Умнейший парень, но в некоторых вещах просто идиот.
– Может, ты привередлив?
– Или просто знаю, чего хочу. Как я буду путешествовать, связанный с кем-то?
– Вдвоем.
– Сложно пока представить.
– Бьёс и Агнесса смогут, посмотри на них.
– Смотрю и вижу, что там у них все, конец. Разбегутся скоро. Не делай такие глаза, неужели ты не видишь?
– У всех есть проблемы, скандалы и ссоры. Это решаемо.
– Как сказать, – Карен почесал инструментом затылок. – Агни себе нарисовала что-то в голове годы назад о том, как они должны жить, общаться, и все такое. И пытается вогнать в этот шаблон Бьёса, который с тех пор вырос в другого человека. Тем более ее последняя выходка… не думаю, что там можно что-то решить.
– Им просто нужно поговорить.
– Дело в мировосприятии. Агни бьется в истерике, что идеальный мир в ее голове не ложится на происходящее, а Бьёс вместо споров молча уходит. Он ох как не любит, когда на него кричат, а она так вообще визжит. Крикавизг, – Карен улыбнулся, – та еще пытка, конечно. В общем, чем быстрее разбегутся, тем лучше. Одной заботой меньше.
– Вообще-то Агни тоже твой друг. И вообще, как ты собираешься выжить в Пещере без заботы? С твоей моралью ты там сгинешь.
– Ты там была?
Девушка осеклась вновь. Весь настрой от мастеров, их мораль, их догмы постоянно разбивались об этот вопрос. Мировоззрение этого парня строилось на том, что знает он, а не другие.
– Были мастера, и им можно верить. Если они говорят так, значит, мы должны следовать их примеру. Вся Академия следует.
– И потому каждый год так мало выживших?
– Не все справляются с заданием.
– Или оно ложно. Я предпочту сделать выводы сам, настраиваться на что-то сейчас… А если все окажется иначе? С твоими стальными убеждениями перестроиться будет очень трудно, особенно если обстановка раскалится. Я и остальным стрелкам запретил вникать в общую пропаганду. Мы пойдем в Пещеру с чистой головой.
Диора ощущала недовольство. Карен вечно был себе на уме, всегда видел ситуацию иначе и зачастую не находил понимания у окружающих. Теперь, когда он проворачивал немыслимые вещи в магии, в бою и в рунах, им восхищаются и пытаются понять. Хотя это понимание все так же далеко. Проблема в том, что он постоянно оказывается прав.
– Что?
– Я тебе разве не говорил?
– Вы же все ходили на собрания, пели гимн империи, писали списки ценностей…
– Притворялись, чтобы не выделяться. Ответ ради ответа в листе задания, не более. Сейчас уже ничего не изменить.
– Ты… ты ведешь себя как Бьёс!
– Так в одной комнате живем.
– Как ты их убедил? Точно не как командир, влезть в голову к стрелкам невозможно.