Именуемый Черным

– Брат-наставник, отложи до завтра.

– Я тебе все сказал. Точка восемнадцать.

– У меня важное дело, я должен ехать.

– У нас контракт и горящая репутация гильдии.

– А Савва? Он жив?

– Точка восемнадцать.

– Буду завтра.

– Думаешь, можно вот так игнорировать меня и всю гильдию?

– Ты не вся гильдия.

– Она станет твоим врагом. Точка восемнадцать.

– Это мы еще обсудим. При встрече. Завтра.

– Я тебя предупредил…

– Значит, я предупрежден.

Адрен специально перебил Иссарата, незаметно толкая локтем, как намек, что ему пора. Ситуация уже осложнилась донельзя, ему еще не хватало ополчить против себя столичную гильдию воров. От бессилия он заскрипел зубами, хотелось бросить эту непонятную поездку и поехать к Точке восемнадцать, встретиться с остальными учениками, все прояснить, выработать план и действовать. Чем сильнее становилось желание, тем громче звучали в голове слова той женщины со звездными глазами. Он ощущал чудовищное ментальное давление, против которого не работала даже интуиция, с ее точки зрения Иссарат и его дела – ошибка. Брат-наставник выскользнул с повозки и растворился в толпе. Где-то в переулке Адрен заметил его плащ, отметив чудовищную скорость перемещения. Десятки метров за несколько секунд без толкотни или затруднений, люди вокруг даже не заметили, что мимо кто-то прошел. Как и все в гильдии Иссарат был ло, а его трюки не более чем плоды упорных тренировок. Магов и стражей в гильдию не брали, по крайней мере не попадались годные кандидаты. Даже самых слабых магов государство снабжало бесплатным образованием, что в свою очередь вело к социальному разрыву. Они смотрели на обычных людей свысока, а с таким отношением за сотни лет ничего хорошего не получалось.

***

Предстоял долгий путь. Сразу за городскими воротами Адрен вырулил к дорожке на портал, купол сюда уже не дотягивался, отчего сухой раскаленный воздух обжигал ноздри. Направления от Сандеона стоили дешево, маги охотно разворачивали порталы буквально за медяки. Для продвижения в нужном направлении пришлось совершить с десяток переходов на восток, в самое сердце империи. Смена часовых поясов и продвижение на северо-восток ускорили наступление ночи. Когда последний портал остался за спиной, пустыня вокруг была погружена в поздние сумерки. Колпак с удовольствием цокал по едва заметным дорогам, а Адрен вновь смотрел на небосвод, где начал появляться рой звезд. Туманности, ближние и дальние небесные тела, две луны и россыпь неисчислимых искр, одна в другой. Тишина и мерное покачивание в промятом седле не пронимали Адрена, он ощущал сильное беспокойство и напряжение, от которых начали дрожать тело и руки. Когда изо рта повалил пар, он закутался в припасенный плед, но это не помогло. Холод, как и участь мастера, пробирали до костей, не отпуская ни на миг.

Савва не был магом или последователем, такой же ло. Ловкий, зрелый, возрастом где-то за девяносто – полжизни позади, но любому молодому даст фору в чем угодно. Опрометчивым его не назвать, как и Картен придерживался политики здравого смысла и холодного рассудка. Его мастерство движений и незаметности дало веру, что с участью ло в этом мире не все так паршиво. Человеческий потенциал огромен, его использование зависит только от желания и силы воли, а не от врожденных качеств и связи с магией. Даже обычный человек может творить немыслимое, а уж если маг сумеет раскрыть себя, перейти грань, чтобы стать последователем – вот где начнутся настоящие чудеса. Мастер Картен дал уверенность в себе и своих силах, показал пример мужчины, а вот Савва научил быть гибким. Именно из смеси наставлений воина и вора родилось направление, которое выбрал Адрен – охотник. Охотник должен обладать быстротой и ловкостью, иметь чутье, заранее просчитывать ситуацию и быть готовым к разрушению всех своих планов, что случается почти каждый раз. Картен помог ему воспарить, а летая под самым солнцем легко обжечься, особенно когда полет этот только в границах разума. У характера и воли появился противовес в виде чувства меры, и когда Адрену открылось, каких проблем он сумел избежать, доверие ко второму мастеру стало безграничным.

И теперь тот, кто воплощал рассудительность и осторожность, пропал. Источник мудрости, образец для подражания, опора… В груди снова появилось это чувство сосущей пустоты. Юношу повело, и он едва успел ухватиться за край телеги, чтобы не упасть. Мир перед глазами плыл, его мотало. Попытка продышаться не давала результата, приток свежего воздуха еще сильнее раскручивал воронку, которая уже захватила половину естества. Пропали воля, жажда жизни, ощущение собственных границ. Тело казалось убогой клеткой, которую нужно побыстрее сломать во имя свобод от жизненных тягостей, подальше от этого всего. Упасть с телеги и шеей под колесо, ходить далеко не надо, вот оно все, перед глазами. Хрупкий мир, что годами собирался по крупицам, обрушился из-за изъятия ключевого элемента. Если Савва действительно мертв, на кого еще он может опереться в этой жизни? Кто из мужчин способен поддержать и словом, и делом, дать совет и при этом оставить пространство для собственных маневров? Кто умеет «не душить»? Еще слишком многому хотелось научиться, перенять у этого человека. Он не ощущал себя готовым идти по жизни самостоятельно, нет, это место в сердце только для мастера. Адрен ощущал себя маленьким и голым, словно хребет уменьшился в несколько раз. По мере погружения в ощущение безысходности бегущий край мощеной дороги становился все ближе.

Когда точка равновесия была пройдена, левая рука вцепилась в край повозки. Как безвольный наблюдатель Адрен смотрел на руку и не понимал, что происходит. Пальцы ощущали сухую гниль на нижней стороне дерева, доски уже давно пора менять. Да и не только доски, всю телегу пора обновлять, а эту сжечь: это не тот памятник его подвигам, который хотелось бы сохранить. Само ощущение мерзости под пальцами вызывало раздражение, даже умереть нормально уже нельзя! Раздражала дорога, камни, что лежали как буераки, сама телега, которая постоянно била в зад, через копчик и до головы, из-за чего перед глазами постоянно все тряслось. Раздражал скрип колес, запах от коня, сухой холодный воздух из-за которого обсохли губы и покрылись коркой. Любое движения губ вызывало кровоточивые трещины, сраная корка! Сердце начали заполнять раздражение, злость и ярость, они вытеснили сосущую воронку из груди, словно той никогда и не было. Эта телега и ситуация с Саввой неправильные, все неправильно. Весь этот мир неправильный, вывернутый наизнанку, источающий гной отовсюду, где только можно. Справедливость попирается выгодой, ло воспринимаются как скот, и нет в этой жизни места тем, кто пытается найти свой путь. Тысячелетний уклад цивилизации вырождается, люди торгуют совестью, чтобы хоть как-то существовать внутри этой гиены, с надеждой где-то внутри себя, что когда-нибудь, в один прекрасный день что-то изменится.

Нет, этот мир должен быть сожжен дотла, сгореть в огне преисподней. Лучше один раз отмучиться на смертном одре чем вот так, понемногу, по капле на протяжении полутора веков или больше, ведь как ни старайся, тщетно все. И если от природы не дано никаких талантов и возможностей спалить здесь все, можно попытаться сохранить жизни самых близких и дорогих людей, тех, к кому есть чувства и любовь. Помогать во всем, спасать от всего что только можно, от любых угроз и бесчинств. Сам этот мир подталкивает действовать не благодаря, а вопреки, с упрямством и несгибаемым упорством. Спасти Савву, спасти Карена и заработать на беззаботную жизнь себе и матери, любой ценой. Пусть весь мир станет разменной монетой – плевать, оно того стоит. В расход будут пущены все, кто попытается помешать, даже если вся почва под ногами превратится в кровавый алтарь его имени, своих целей он достигнет.

Адрен звонко шлепнул себя по щеке, с оттягом, чтобы перед глазами все поплыло. Еще шлепок, чтобы зазвенело в ушах, так быстрее очистится рассудок. Иногда в нем просыпалась непонятная ярость, что меняла ход мыслей и мироощущение. Мастер Картен первым заметил это, собственно, потому и взялся обучать мальчишку, как дань памяти его другу Витсу. В таком состоянии Адрен был опасен, сражался сильнее и яростнее, постоянно идя на неоправданный риск. Проблема в том, что все сказанное действительно воспринимается как истина – все расходный материал, вообще все. Мечник научил самообладанию и контролю, с его слов у каждого бывают такие моменты и их нужно уметь пережить. Борьба справедливости и реальности не закончится никогда, но ее можно взять под контроль. Адрен сделал несколько глубоких вдохов. Сейчас эта темная ярость принесла пользу и уберегла от самого худшего, теперь черед холодного самообладания. Участь Саввы все еще заботила, но уже не так, чтобы бросаться под колеса. Мысли вернулись в привычный ритм, который напомнил о необходимости заботиться о себе и своих инструментах. Юноша набросил покрывало на спину Колпака, чтобы тот не обмерз, и отхлебнул из фляги. Потрескавшиеся губы больно царапнули друг друга. Нужно держаться, бандиты и тут могут быть в засаде. Еще одна ночь без сна.

Весь остаток пути вокруг царила тишина, на грани с той, что бывает при засадах. Юноша вновь принялся жевать надоевшее вяленое мясо и периодически бросал косые взгляды по сторонам, оценивая дистанцию выстрела до каждого ближайшего холма. Отлегло только когда под колесами заскрипела соль. Мощеная дорога начала извиваться и уходить на дно гигантского озера, что высохло тысячи лет назад. Здесь ровная почва с извилистыми трещинами, из которых поблескивали минеральные отложения, что постоянно заметали все тропы. Они же создавали ощущение легкого морского бриза, отчего выравнивалось дыхание и очищались мысли. Вдалеке роились светлячки рунных фонарей, при приближении стали различимы фонарные столбы, широкая стоянка для телег и лошадей, разметка по движению на въезд и выезд. Справа к дороге примыкал широкий дом из грубого камня, больше походивший на казарму. Из него же выдвигался заградительный оплот, который тоже подсвечивали фонари. Уши улавливали звуки листвы и деревьев, журчание далеких ручьев и какое-то небесное пение. При приближении телеги из дома вышли два сторожа, один с длинной седой бородой, а второй лет тридцать-сорок на вид. В обоих чувствовались сила и опыт.

– Доброй ночи, – поздоровался Адрен.

– Приветствуем, путник! – обрадовался дед, поднимая руки. – Легка ли была дорога?

– Более чем. Могу ли я въехать на поляну?

– Только телегу оставь. До какого времени планируешь остаться?

– До утра, наверное.

– Пятнадцать серебром, и по монете за каждый час просрочки.

– Да-да, не вопрос.

Ценник, конечно, не из дешевых. Проход через порталы пусть и со скидкой уже отнял несколько золотых, в обратном направлении будет почти вдвое дороже. Добавить к этому плату за стоянку, и все путешествие вставало в круглую сумму. Тоже мне, святыня. Второй человек исчез в сторожке. По возвращении он прикрепил к борту телеги свиток с круглой руной и несколькими стрелками, что вели обратный отсчет. Адрен рассчитался и уточнил:

– Коня могу взять с собой?

– Коня да, благородное животное. Но без седла и верховой езды.

Юноша кивнул и двинулся искать свободное место. Как и любая священная земля, поляна Ру’наам была местом связи людей и духов. Высокомерие, пренебрежение и порочные поступки здесь были неприемлемы. Езда верхом считалась признаком высокомерия, но кто это будет отслеживать? Поляна огромна, стражей все не загородить, да и ни к чему это, поэтому с животных всегда требовали снимать седла.

– Колпак, хочешь отдохнуть тут или пойдешь со мной?

Конь тихо заржал, кивая.

– Хочешь на поляну?

Он снова закивал.

Ближайшее стойло нашлось на серьезном удалении от входа. Навскидку телег здесь было около пяти сотен, посетителей еще больше, поскольку сюда в основном ездили группами. Даже с цифрой в пару тысяч человек поляну можно считать пустой, для ее масштабов это крайне мало по сравнению с обычным трафиком. Адрен закинул седло в кузов, телегу поставил вожжами вперед, чтобы потом сэкономить время на выезде, у входа ткнул в рунный камень справа. Стойло окружил магический барьер, а ему в ладонь упал небольшой кусочек руны. Чтобы пробить эту защиту, придется попотеть – так исключаются кражи и угон. Второй причиной таких мер безопасности был подсчет оплаты, под землей тянулись каменные тоннели с начертаниями к той самой сторожке. Если те двое сочтут, что стоянка не оплачена или с паломником какие-то проблемы, транспорт он не заберет. Чтобы исключить любые подозрения, Адрен шел к входу с уздой в руке. Колпак в любом случае не убежит и не взбрыкнет, тут дело в маскировке и нормальности. Зачем им объяснять, что животное понимает человеческую речь? Меньше вопросов, больше дела.

За сторожкой дорога уходила влево, превращаясь в спуск. Слева постепенно поднималась стена оврага, справа валуны и остатки монолитных пород, в которых когда-то выбили широкие и плоские ступени. Валуны мельчали с каждым шагом, пока поляна, наконец, не открылась для обзора. В центре высохшего озера был огромный овраг с почти вертикальными склонами. В нем на десятки километров раскинулась зеленая поляна с различными садами, лесополосой и лугами. Некоторые части пестрили буйством цветов и растений, в воздухе летали диковинные птицы и светлячки. В паре мест из стен фонтанировали мощные подземные течения, собирая под собой небольшие озера, из которых вытекали узкие водные потоки, что подобно артериям пронизывали всю поляну. Звуки растений и птиц смешивались в фоновый шум, что трогал сердце. Похожий был в лесу и чащах, где приходилось охотиться, но там он был другой, более плоский. Здесь же все было объемным, насыщенным и напитанным красотой в каждой точке пространства. Несмотря на полночь, поляна была освещена направленным светом. Со своей позиции Адрен видел все, что творилось внизу и наверху. Звезды и серп большой Луны никуда не делись и даже не поблекли. На другом конце поляны величественно возвышалось древо, макушка которого была едва ли ниже уровня оврага. Богатая листвой широкая крона, мощный ствол, аккуратные ветви и чуть торчащие корни. Вокруг древа собирался лунный бело-голубой свет, в лучах которого многие люди находили ответы на свои вопросы. Вся поляна была наполнена магией и жизнью, но именно участок земли под сенью древа всегда был особенным.

Внезапно Колпак остановился на спуске. Он забил копытом в землю и недовольно фыркнул.

– Ты чего? – Адрен ощутил шершавый язык на лице, конь ударил копытом в землю. – Не терпится, да?

Колпак затряс головой, как бы говоря: «А кто увидит»? Он подошел поближе к ограде, так на него легче забраться. Адрен кряхтя вскарабкался, держась за бок. Едва он перебросил узду, конь рванул вниз по ступенькам. Стук подков по камням должен разноситься по всей поляне и выше, но он почему-то таял на расстоянии в метр. Поразмышлять над этой загадкой не получилось, цоканье сменилось глухими ударами по земле – с верховой ездой змеевидный спуск закончился за пару минут, здесь они уже рванули во весь опор. Адрен пытался его остановить, но животное не слушалось. Птицы и насекомые, удивительные растения, молящиеся люди и те, кто находился в медитации – все проносилось мимо глаз смазанной картинкой. На каждой развилке Колпак моментально определял нужный поворот, словно зная, куда нестись. Без седла езда давалась с трудом, вскоре снова защипало бок как верный признак потревоженной раны. В борьбе с болезненными ощущениями Адрен потерял счет времени, сейчас его заботило только две вещи: сохранить швы и удержаться верхом. По прибытии конь протоптал под собой небольшой пятачок и забил копытом в землю, явно намекая на то, что пора спешиваться.