Главная загадка «Эволюции»

– Ну, хорошо. – Лазарев достал ещё одну папку, картонную, с грифом «секретно». – Вот этого вам, надеюсь, будет достаточно?

Мирза отодвинул стакан и стал изучать содержимое папки. По мере чтения он морщил лоб, чертыхался, мотал головой, чесал в затылке и периодически кидал на Лазарева оценивающие взгляды. Было видно, что смысл написанного на многочисленных листах даётся ему с трудом, однако под конец он, похоже, даже протрезвел.

– Вот же блин! Ты, мужик, похоже, сам гений, да?

– Не думаю. – Лазарев посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Я просто упорный человек.

– Упорный, говоришь… Ну и во что упёрся?

– В развал СССР. Денег больше нет.

– Ага. – Громов поднял брови. – Денег нет… А если б были деньги, ты бы что?

– Попробовал бы возобновить проект, обеспечить существующих клонов и их матерей…

– Так-так-так… – Мирза покачал головой. – Фигню несёшь же, мужик!

– Почему? – вскинулся Лазарев.

– Да потому что! – Мирза неожиданно ловко выскочил из-за стола, приблизился вплотную к Лазареву и, наклонившись, прошептал ему на ухо: – Потому что у тебя нет гарантий, что из этих деток вырастут гении. Никаких нет гарантий!

– Гарантий нет, – уныло согласился Лазарев. – Даже если сама гениальность заложена на генетическом уровне, всё равно для её развития и реализации в конкретном человеке требуется ещё масса условий: образование, воспитание, деньги, мотивация… Вот, например, Ньютон. Если бы не его дядюшка Вильям, получивший степень магистра в Кембриджском университете, то, скорее всего, мальчик остался бы неграмотным, как его отец.

– Молодец, мужик, правильно рассуждаешь! Если бы да кабы… – Громов снова вернулся за стол. – А сейчас «если бы да кабы» никого не интересует. Чуешь? Сейчас конкретно: что можешь гарантировать?

– Могу гарантировать, что клон будет полной физической копией оригинала. Всё остальное будет зависеть от воспитания и от условий, в которых ребёнок будет расти. – Эти две фразы Лазарев подготовил заранее.

– Ну вот, это уже что-то! – Громов сложил руки на своём необъятном животе. – Уж условия я своему сыну создам какие надо. Ладно, учёный. Если сделаешь мне сына и будешь потом молчать в тряпочку, дам тебе денег.

Спустя два часа Сергей Дмитриевич ехал в метро и думал о том, что в чём-то этот мерзкий тип прав: ничего никому доказать он сейчас не сможет, найти столько денег, чтобы продолжить работу в полном объёме, ему тоже вряд ли удастся. Поэтому нужно соглашаться на условия Громова: «сделать» ему наследника. И пусть тех денег, которые пообещал ему Мирза, не хватит на возобновление проекта «Эволюция», но их хватит на то, чтобы… клонировать себя самого! Лазарев решил, что он тоже имеет право на сына, ведь именно отсутствие собственного ребёнка когда-то разрушило его счастливый брак.

6. Лето – осень 1993 года

К появлению наследника Мирза Исаевич готовился серьёзно. Он больше не пил, ему удалось даже немного похудеть, с огромным трудом заставляя своё грузное тело вылезать из тёплой постельки на утренние пробежки. Полностью отёчность с лица не спала, но глазки немного приоткрылись, а нос приобрёл почти нормальный оттенок. Пара комнат его просторного особняка были полностью переоборудованы: одна – в мини-лабораторию, где работал Лазарев, а вторая – в медицинскую палату для принятия родов. Две спальни неподалёку занимали две молодые женщины, приехавшие на заработки в Москву из далёкого сибирского села. Тамара ждала ребёнка-клона Громова, а Ирина – клона Лазарева. Никаких подробностей будущие мамы не знали, Лазарев сказал им, что он всего лишь врач, выполняющий заказ двух богатых мужчин, и девушек просто оплодотворили искусственным путём; что после родов они должны будут навсегда забыть о рождённых детях, никогда не интересоваться, кто их отцы, а потом уехать куда-нибудь подальше, благо оплата за такие своеобразные услуги была немаленькой.

И вот солнечным июльским утром 1993 года на свет появился Арсений – наследник Мирзы Громова, а двумя днями позже – Максим, клон Сергея Лазарева. Ирину с Тамарой буквально через неделю отправили домой, а для детей наняли двух нянь, которым было сказано, что матери малышей умерли при родах.

Арсений родился крепким, здоровеньким мальчиком весом около пяти килограмм. Новоявленный папаша подолгу разглядывал младенца. Он достал все имевшиеся у него детские фотографии и с удовлетворением отметил, что маленький Арсений действительно полная копия того карапуза, которым он сам был в младенчестве.

* * *

Прошёл почти месяц. Мирза сидел за чайным столиком под огромной раскидистой сосной и громко размешивал ложечкой сахар в чашке. Лазарев сидел напротив, не притрагиваясь к своему чаю.

– Чего чай не пьёшь? – спросил Мирза, прищурившись.

– И так жарко, – буркнул Лазарев.

– Ну, не хочешь – как хочешь… Что ж, учёный-мочёный, вроде ты меня не обманул. Парень и правда похож на меня.

– Разумеется, похож. Но я бы на вашем месте заставил мальчика заниматься спортом, чтобы он не был похож на вас в будущем, – съязвил Сергей Дмитриевич.

Громов зажмурил глаза и начал беззвучно трястись, затем появились какие-то булькающие звуки, и стало понятно, что он так смеётся.

– Ладно, – отбулькав, он махнул рукой в сторону Лазарева, – ты прав. Отдам его… на фигурное катание! – Он снова начал сотрясаться.

– Я так думаю, мне пора вас покинуть. – Лазарев не намерен был дальше смешить Громова. – Оба мальчика окрепли, оба совершенно здоровы. Завтра я заберу своего, и мы уедем. Ваша няня прекрасно справится. А если что, вызывайте обычного врача.

– «Если что» – это что? – Громов мгновенно посерьёзнел.

– Слушайте, все дети иногда болеют: могут простыть, съесть что-нибудь не то, подхватить детскую инфекцию. У вас теперь обычный ребёнок, и с ним это тоже может случиться. А в остальном – не волнуйтесь, всё будет хорошо. Ещё раз повторю: воспринимайте Арсения как самого обычного ребёнка.

– Понял. – Мирза поставил чашку на стол и вытер губы рукой, хотя салфетки были у него прямо перед носом. – Ну, чего – валяй, уезжай. Не держу!

– Прощайте! – Лазарев встал из-за стола.

– Бывай, учёный!

Когда Лазарев удалился на достаточное расстояние, Громов взял свой сотовый и набрал номер Миши Армянчика, которому доверял как самому себе. Часа через два за тем же столиком, но уже не с чаем, а со стаканом любимого виски в руке, он говорил примчавшемуся на зов дружку:

– Не верю я, Мишаня, что люди умеют хранить секреты.

– А то!

– Вот не хочу я, чтобы когда-нибудь где-нибудь всплыло, что Арсений… ну, не совсем обычный ребёнок. Понимаешь меня?

– А то!

– Как думаешь, сможем мы организовать, чтобы все, кто об этом знает, навсегда замолчали?

– Это, типа, того их? – Армянчик резко провёл большим пальцем у себя под подбородком.

Громов кивнул.

– Организуем.

– Только чтобы всё тихо было.

– Ну… – Миша расплылся в самодовольной улыбке. – Обижаешь! Имена мне дай, ну и, типа, на карманные расходы отстегни.

* * *

Не прошло и недели, как небольшое село на западе Сибири облетела страшная новость: двух молодых девушек нашли отравившимися угарным газом. Люди говорили, что Тамара и Ира стали подругами после поездки в Москву, где вместе работали. А тут, видимо, решили встретиться вечерком, посидеть, но слишком много выпили и не уследили за печкой. «И зачем только печь топили? – охали местные старушки. – Не так уж и холодно ещё ночью-то! Поди, сготовить что-то хотели, да не успели, заснули от водки. Водка – вот она, убийца их!»

А двумя днями позже Лазарев отправился гулять с маленьким Максимом в сад имени Баумана, и оба они только чудом остались живы. От их дома до сада было всего-то пять минут неспешным шагом, перейти надо было одну не сильно оживлённую улицу. Но почему-то именно в тот момент, когда Сергей Дмитриевич, внимательно посмотрев по сторонам, взял мальчика на руки и ступил на мостовую, везя перед собой пустую коляску, откуда ни возьмись на полной скорости выскочила машина. Коляску разнесло мгновенно, а отец с сыном снова оказались на тротуаре. Лазарев инстинктивно обхватил малыша и сгруппировался, благодаря чему Максим не пострадал вообще, а сам Сергей Дмитриевич получил только несколько ушибов и ссадин. Ни номера, ни марки машины он не запомнил. Случайные прохожие помогли ему встать, вызвали милицию, но машина как будто растворилась в большом городе. Хорошенько поразмыслив, Лазарев решил позвонить в то самое село, куда отправились Ирина и Тамара. Своих телефонов у них не было, но, уезжая, они оставили ему номер местного почтового отделения со словами: «У нас там все друг друга знают». Когда сотрудница почты с причитаниями рассказала Сергею Дмитриевичу, что девушки погибли пару дней назад, сомнений у него не осталось: на него и на Максима ведётся охота.

Сергей вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Родители его давно умерли, любимая женщина уехала в Италию, а не так давно скончался от инфаркта и его давний друг и наставник – Александр Михайлович Ворон. Не к кому было пойти, не с кем было даже поговорить, посоветоваться. После долгих раздумий он набрал номер бывшей жены. К счастью, Елена сама взяла трубку. Лазарев не вдавался в подробности, сказал только, что ему на время нужно уехать из Москвы. По голосу Сергея она сразу поняла, что у него случилось что-то серьёзное, и не раздумывая предложила ему помощь.

– А как же твой новый муж? – спросил Лазарев.