Тени холодного солнца

– Нет-нет… он не может, – бормотал Алоис. – Он не может сюда войти. Без приглашения он не может… Господь ему не позволит.В растерянности, я вернулся за стол и налил себе ещё рюмку сливянки. Долгое время ничего не происходило, раздавалось только бормотание молитв.

– Что… Что это было, чёрт возьми, – сдавленно прошептал Струэнзе.

– Выла деревенская собака. Наверное хозяин отобрал у неё любимую кость, – предположил я, но никто не обратил внимания на мою шутку.

– Он идёт сюда! Упырь идёт! – произнёс Маречек вцепившись побелевшими пальцами в серебряное распятие. Я услышал как клацают от страха зубы Алоиса.

– Но он же не может… Без приглашения ему нельзя, – твердил мой ополоумевший денщик.

– Что ты заладил, не может да не может, – взвился чернобородый Маречек. – Да, он не может войти в дом где живут добрые христиане. Ему для этого нужно приглашение. Но здесь-то постоялый двор! Трактир! Ты понимаешь, парень? Здесь люди пьют, сквернословят, ведут похабные разговоры, блудодействуют. Поэтому этот трактир гораздо меньше защищён Господом, чем обычный дом.

– Вот если-бы, очертить вокруг стола защитный круг. Это могло-бы стать хорошей защитой от него, – сказал пивовар Штрубе.

– Так у тебя есть освящённый мел? – с надеждой посмотрел на него Маречек. Но пивовар лишь тяжело вздохнул и отрицательно мотнул головой.

– Ну и дурак же ты братец! Зачем тогда заговорил об этом? – накинулся на него чернобородый. – Воду освятил у отца Бернардо, а про мел забыл? Тупица, если ты всё знал, что ж заранее не позаботился. – А снаружи опять донёсся истошный собачий вой. Но на этот раз он был какой-то приглушённый, больше похожий на скулёж. Спустя секунду он сменился страшным визгом и оборвался на самой высокой ноте.

– Так что, он пьёт и кровь животных?! Собак?! – побледневший Алоиз вовсю трясся от ужаса.

– Пьёт, – внезапно ответил Бруно, всё время до этого молчавший. – Только кровь животных не имеет для него вкуса, и лишь на короткое время притупляет жажду. Для того чтобы насытится, вурдалаку нужна именно человеческая кровь. – Я с удивлением посмотрел на него. До сих пор, этот Бруно казался мне вполне вменяемым человеком.

– Вы хотите сказать что так говорится в легендах? – задал вопрос Струэнзе. Но Бруно ничего ему не ответил. В трактире опять повисла тишина. Все сидели молча, опустив головы и уставившись в стол. Страх витал здесь безраздельно.

– Послушайте, как вас там… – обратился Струэнзе к краснолицему пивовару. – У вас же есть целая фляга со святой водой. Если её аккуратно разлить вокруг стола, то она вполне может заменить, начертанный мелом, охранный круг. По моему стоит попробовать?

– А.. А-а-а… Господин офицер… Клаус Штрубе тупо уставился на Маречека. Тот звонко хлопнул себя по лбу и зажал бороду в кулак.

– А ведь точно, это тоже может стать защитой. Как я сам-то не догадался. Спасибо, господин офицер. Между тем, господин Штрубе бухнулся на четвереньки и, открыв флягу, стал ползать вокруг стола разбрызгивая святую воду. Неуклюже передвигаясь таким образом и отклячив толстый зад, он постоянно натыкался на стулья, с грохотом ронял их, чертыхался, но упорно продолжал свою работу.Наконец, разлив гораздо более чем требовалось святой воды, ему удалось ею очертить вокруг нашего стола, некое подобие круга или скорее овала. Теперь стол и сидящие за ним люди были надёжно защищены от потусторонних сил.

Глядя на всё это, мне казалось что я нахожусь в доме для умалишённых. Закончив своё дело и сильно запыхавшись, он тяжело опустился на своё место. Святой воды в его фляге теперь оставалось не более четверти.

– Всё равно, – Маречек скептически осмотрел его работу, – круг начерченный освящённым мелом был-бы намного надёжнее. А этот всё одно не удержит его до рассвета, святая вода быстро высохнет.

– А не заткнутся ли тебе, чёртов всезнайка, – злобно процедил сквозь зубы рассерженный пивовар. – Я то хоть что-то делаю. – Несколько минут все сидели в абсолютной тишине, прислушиваясь к звукам снаружи. Но всё было тихо, и люди понемногу перевели дух.

– Я слышал что в Чёртовом замке опять кто-то умер? – спросил господин Штютнагель, опрокидывая себе в глотку сразу целый стакан наливки.

– Да. Одна девчонка из прислуги, – ответил пивовар.

– Эх… Ничего-то вы не знаете, – махнул рукой господин Маречек. – Девчонка из прислуги, это дочь Иоахима Швальбе, её четыре дня назад похоронили. А позавчера умерла другая девчонка Мирослава Коваржикова. Её, за день до этого, нашли мёртвой в коровнике. Так мне кум сказал.

– Горло было прокушено? – задал вопрос Бруно, проявив непонятный интерес к этому разговору. – На теле девушки были следы укусов, порезов или какие-нибудь раны?

– Нет… Кум говорил что бабки специально всё тело её осматривали, ведь напуган уже народ был слухами про упыря. Но нет, не ран, не укусов каких на теле несчастной девушки не было. Так… шея немного поцарапана, вроде как заколкой она поранилась.

– Ну а сделали… ну… что положено? – спросил пивовар Штрубе.

– Нет, отец не позволил, ведь следов укуса не было. Мало ли из-за чего девчонка умерла. Да и граф Траумберг был против. Сказал что вбивать осиновый кол в тело покойной, это средневековое варварство. Кстати, и первую умершую девчонку тоже просто так похоронили.

– Идиоты! – произнёс Бруно тяжело вздохнув.

– Ох, не к добру это, – прошептал краснолицый пивовар. Затем он, внезапно ударил стаканом о стол, и зло прошипел. – Всё из-за этих проклятых Траумбергов! Это они занесли в наши края дьявольскую заразу, весь этот кошмар. Многие говорят что не только «Зелёный дьявол» но и прабабка нынешнего графа была вампиршей, немёртвой упырихой. Нет, правильно говорит отец Пауль, пора выжечь это сатанинское гнездо! Разорить проклятый Чёртов замок! Жаль что отец Бернардо против.

– Послушайте, уважаемый, – мне нестерпимо хотелось дать в зубы этому жирному, потному от страха негодяю. – Насколько вам известно, наша, хранимая Богом, империя находится в состоянии войны. И, будьте уверены, правительство не потерпит никакого бунта в военное время. А если таковой всё же произойдёт, то будьте уверены, все его зачинщики и активные участники будут немедленно повешены. Так что запомните это сами и передайте своему отцу Паулю. Думаю он будет очень комично смотреться, болтаясь на виселице в своей рясе. – На перепуганного пивовара было жалко смотреть.

– Да я же… господин офицер… Я не то хотел сказать, – толстяк ещё больше побагровел, да так что казалось его сейчас хватит удар.

– А мне кажется вы уже достаточно сказали, милейший. Достаточно чтобы возбудить против вас уголовное преследование.

– Тише, господа, – Бруно поднял руку требуя внимания и тишины. – Вы это слышите? – Все замолчали как по команде. Со двора раздавалось громкое конное ржание. Закрытые в конюшне лошади были чем-то очень напуганы. – Слышали? Это происходит в конюшне.

– Боже Всемилостивый! Там же Фройляйн Мэри! – пробормотал Штютнагель. – А лошадиное ржание и храп слышалось всё сильнее. Могло показаться что, до смерти напуганные лошади, взбесились или сошли с ума.

– Они его чуют! Боже мой, лошади чуют вурдалака! – воскликнули в один голос Маречек и пивовар Клаус. – Я слышал что лошади и другие животные безошибочно узнают живых мертвецов. Боже мой! Боже мой!! Он здесь!!! – толстяка трясло как в лихорадке.Трясущимися руками господин Штютнагель высыпал на стол несколько горстей серебряных пуль.

– Серебро это хорошо, жаль что вы неудосужились ещё и освятить их в церкви, – заметил Бруно. – К тому же у вас не будет возможности перезарядить ваш антикварный пистолет. Держите себя в руках, господа, будем надеяться что он не сможет войти. Денщик господина барона кое в чём действительно прав.

Чёрт возьми! Я почувствовал как озноб пробежал у меня по позвоночнику. Внезапно я ощутил холод. Холод?! В июле месяце?! Камин по прежнему жарко пылал, но в зале явственно чувствовался холод.

– Людвиг, что происходит? – Струэнзе зачем-то стал протирать свои очки. – Мне это только кажется или здесь действительно похолодало?

– Это он, – пробормотал Маречек напуганный до полусмерти. – Внезапный холод всегда сопутствует приходу мертвецов. Это идёт вурдалак!

– Чёрт вас побери, фон Хагендорф! Объясните мне, барон, что в конце-концов происходит.

– Я не знаю, Струэнзе, что здесь происходит, но похоже что некоторые страшные сказки начинают настойчиво напоминать о себе.

* * *

– А вот я, господа, знаю что здесь происходит, – сказал Бруно. – Со спокойствием заслуживающим уважения, он взял стоявший в углу чехол с охотничим ружьём и положил на колени. – Сейчас, господин барон, от вас и вашего спутника понадобится всё возможное мужество и хладнокровие. От этих людей, – он махнул в сторону Алоиза и напуганных крестьян, – увы, будет мало проку.

– Вы что же, господин Бруно, сомневаетесь в нашем мужестве, – я почувствовал раздражение. Кто он такой этот выскочка? Кто его, в конце-концов, назначил здесь командовать?

– Не в коем случае, господа, Но вы должны для себя уяснить, и неважно верите вы в это, или считаете сказками, но сейчас ваши жизни действительно находятся в смертельной опасности. – С этими словами он вынул из чехла ружьё. Я сразу отметил что это очень необычное ружьё. Неимоверно мощное, наверняка сделанное по специальному заказу и под очень большой калибр, оно нашло бы прекрасное применение где-нибудь на африканском сафари.

А Бруно, между тем, с ледяным спокойствием расставлял на дубовой столешнице патроны. Я подумал что они наверняка оснащены серебряными пулями.

– Я ничуть не сомневаюсь в вашем мужестве, господа. Но на этот раз вашим противником будут не французские солдатыи не итальянские кондотьеры. Это даже не пруссаки… Да чёрт с ними, с прусаками, это будет пострашнее русского пехотинца с примкнутом штыком. И это не разъярённый лев в Африканском вельде. Вашим противником будет бессмертная, противоестественная сущность, оживший мертвец из потустороннего мира.

– Ну что за бред вы здесь несёте, господин Бруно, – подал голос Струэнзе. – Неужели вы действительно верите в эту чепуху? А ведь казались вполне вменяемым человеком. – Но странный незнакомец лишь бросил на него беглый взгляд, не удостоив ответом.

– Ваши сабли и револьвер, конечно не причинят ему никакого вреда, но будем надеяться, смогут, на мгновение, его задержать. Господин Штютнагель, вы когда-нибудь стреляли из этой вашей антикварной пукалки? – спросил он у здоровяка.

– Ну… Вообще-то нет, – признался Штютнагель.

– Что ж так я и думал. Если чудовищу удастся проникнуть внутрь, наши жизни окажутся в страшной опасности. И не только жизни, господа, но и наши бессмертные души. На этих двух господ мы не сможем положиться, – он кивнул на смертельно-бледных и дрожавших пивовара с Маречеком. – На вашего денщика к сожалению тоже, господин барон.

Я взглянул на моего бедного Алоиса. Несчастный дурень был ужасно напуган и столь же пьян. Выпученные глаза и дрожавший подбородок свидетельствовали о полном параличе его воли. Лишь господин Штютнагель, сжимающий в одеревеневших пальцах свой пистолетик, выглядел пока ещё относительно вменяемым человеком.В конюшне по прежнему бесновались лошади, оглашая двор диким ржанием.