Тени холодного солнца

– Что за чушь ты несёшь, любезный, – возмутился я, услышав подобную глупость. – Довольно болтать, старик. Мы тебе просто заплатим двойную цену. Ты купишь себе много шнапса и почувствуешь себя счастливым. Вот и всё, и не надо нас пугать. – Но старикашка только покачал головой и повторил свою фразу.

– Ох не надо вам туда ехать. Совсем не надо. Да и ночь уже скоро, господа. А в Чёртов замок вы можете и с утра отправиться, если уж так нужно.

Мы почти четверть часа спорили и торговались с упрямым стариком, но в конце-концов всё же пришли к соглашению. Мы платим ему семь крон, что, как минимум, в два раза превышало обычную плату. Взамен, хитрый Ганс обязался нас доставить… нет, не в замок. На это мерзкий старикашка не за что не соглашался. Он готов был подвести нас только до ближайшей к замку деревни, откуда до конечной цели нашего путешествия было не больше мили.Ничего лучшего мы всё равно бы не добились.

Пристроив чемоданы, мы разместились в колымаге старого Ганса. Его ветхий экипаж сразу же заскрипел и затрещал, словно в любой момент был готов развалиться. Но одно радовало, – всё-таки мы тронулись в путь.

Пока наш экипаж кружил по извилистым улочкам старинного квартала Латран, Струэнзе безостановочно крутил головой по сторонам разглядывая незнакомый ему город. Живописные улочки и дома, красные черепичные крыши, протекавшую под мостом реку Влтаву. Особенно его поразила Зелёная или Масельницкая башня, замок Шварценбергов со знаменитым трёхъярусным мостом, и собор святого Вита с ещё одной грандиозной башней.

– Людвиг, Боже мой! Да ведь это настоящий город эпохи Ренессанса, – воскликнул он разглядывая угловой дом на Пивоварской улице. – А это… какой грандиозный замок! – указал он на громаду замка Шварценбергов. – Скажите, Людвиг, замок в который вы меня везёте такой же огромный?

– Увы, мой друг, Траумберги гораздо более древний род чем Шварценберги, но далеко не такой богатый. А Крумлов с XVIII века это вотчина Шварценбергов. Иногда они соперничали с Траумбергами, иногда роднились, но никто во всей Богемии не сможет сравниться с ними в богатстве. Так что, дорогой Олав Христиан, замок куда мы едем вовсе не столь величественный но куда более древний.

Но созерцание архитектуры вскоре наскучило датчанину, он посмотрел на меня и усмехнулся.

– И что же, милейший Олав Христиан, вас рассмешило на этот раз? – поинтересовался я.

– Да так… Вспомнил вашу физиономию, милейший Людвиг Франц-Теобранд, когда вы пытались найти нам экипаж. Только давайте без обид, но когда тот живописный возница отказался нес везти за четыре кроны, у вас было невероятно глупое выражение лица. – Сказав это, наглый датчанин засмеялся.

– Идите вы к чёрту, Струэнзе! – огрызнулся я в ответ. – Не понимаю что нашло на всю эту извозчиксую братию. Какое-то коллективное помешательство. И чем это, интересно, так мог напугать их замок? Ведь многие годы возили они туда людей, и отцы, и деды их возили.

– Наверное там завелись приведения, – съязвил датчанин. – Какой-нибудь стонущий и гремящий цепями старик, или прекрасная Белая Дама.

– Ничего подобного, господа офицеры, – вдруг подал голос наш возница. – Не сочтите за невежливость то, что я вынужден разговаривать повернувшись к вам спиной, только названная вами причина тут вовсе ни при чём. Приведения обитают в каждом замке, и почитай, в половине старинных домов.

Нет господа. старое доброе немецкое приведение не причинит вреда честному человеку. Не стоит бояться приведений, милостивые государи, это всего лишь неупокоенные людские души.

Но вот та тварь что обитает в замке, будет пострашнее тысячи приведений. Это настоящее, изначальное зло, пришедшее прямиком из ада.

– Ну и что же это такое? – спросил я, ожидая что пьяница Ганс расскажет какую-нибудь примитивную детскую страшилку. Что ж, ехать ещё долго, хоть скоротаем время. Но старикашка вдруг замолчал, видимо он размышлял, стоит ли рассказывать их сакральную, местную легенду двум проезжим господам. Между-тем, мы уже миновали городские кварталы и выехали на залитую вечерним солнцем просёлочную дорогу.

– Траумберги это про/клятый род, – вновь подал голос старикашка. Вероятно он решил что мы всё же заслуживаем доверия. – Уж поверьте мне господа, более про/клятого рода и быть не может. Именно они принесли в нашу тихую, богоспасаемую Богемию, эту ужасную славянскую заразу.

– Вы не любите славян, Ганс? – поддел я старика. – Чем же они вам так досадили? Неужели отбивают ваших клиентов?

– Терпеть их не могу! – старикашка даже сплюнул на дорогу. – Все бездельники, лентяи и воры, не имеющие представления о порядке. Пожалуй, среди них есть только один порядочный народ – русские. Вот с ними я бы непременно выпил. Выпил за здоровье их царя Александра. Да и то, если разобраться, никакие они не славяне а такие же тевтоны как и мы.

Помню, как ещё мальцом, во времена Наполеоновских воин, я помогал их артиллеристам кормить и чистить коней. Они щедро платили за работу и ласково называли меня – «melkij zasranets». Правда я до сих пор не знаю что это означает на их языке, но звучит приятно.

Я мельком посмотрел на Струэнзе, – бедняга весь покраснел стараясь не лопнуть от смеха. Признаться, я и сам едва сдерживался. Мои скудные знания русского всё же позволяли перевести эту, столь милую сердцу старого пьяницы фразу, но зачем же так жестоко поступать с человеком.

– Ну и чем же тебе так пришлись по душе русские? – спросил я. – Только из-за детских воспоминаний?

– А разве не они дважды спасали нашу старушку Австрию? – ответил он вопросом на вопрос. – Сначала от проклятого лягушатника Бонапарта, а пятнадцать лет назад от чёртовых мадьяр. А чем мы им отплатили? Мы не только не поддержали их в Крымскую компанию, но и попросту предали. Нет, русские это отличные парни! Я бы обязательно с ними выпил.

– Не стоит, старина Ганс. Право же не стоит. Возможно они и хорошие парни, но даже такому специалисту как ты, никогда не перепить русского, – сказал я. – Да, старый пьянчуга неплохо разбирался в европейской политике. Было о чём подумать.

– И всё же, Ганс, что это за славянская зараза которую принесли сюда Траумберги? – попытался я вернуть его к первоначальной теме.

– Ну, точно не скажу, господа, славянская она или валашская, – задумался Ганс. – Может так оказаться, что даже и венгерская… Но зовётся она – Носферату, а по нашему – вампиры или вурдалаки.

Ну тут уж мы со Струэнзе не могли дальше сдерживаться, и как по команде, оба, разразились неудержимым хохотом. Вот, значит, чего боялись те извозчики с привокзальной площади! Вот чего страшился тот молодой гуцул, отказавшись от двойной платы. В действительности всё дело было в примитивной, простонародной сказке. Мы хохотали до слёз, едва не надорвав животы.

Вокруг простирался превосходный сельский пейзаж, а тёплый ветерок обдувал нам лица и волосы. Я ехал к своей любимой невесте, и вообще всё, абсолютно всё, в тот момент казалось мне прекрасным. Самым прекрасным в этом лучшим из миров.

– Да уж, – продолжая сотрясаться от смеха, произнёс Струэнзе. – Говорил же я вам, Людвиг, что чем примитивнее, необразованнее народ, тем богаче и красочнее их мифология. Надо же, так испугаться детской сказки!

– Смейтесь, смейтесь, молодые господа, – в голосе Ганса послышалась злоба и раздражение. – Ваше право не верить. Но я долго живу на свете, и я вам говорю, благородные господа, в замке Траумбергов, точно обитают вампиры! Проклятые Богом ожившие мертвецы.

– Ну а в местном озере, конечно плещутся ундины. В соседнем лесу, обитают какие-нибудь тролли… или как они у вас тут зовутся, – насмехался Струэнзе. Ты что же, милейший, решил что мы, два образованных, благородных человека, офицера, поверим в твои сказки. На дворе давно уже девятнадцатый век, старина, а в вашей глуши время будто-бы остановилось.

– Вот я и говорю, благородные господа, ваше дело верить или не верить. Только все в нашей округе знают, что Траумберги где-то в подвалах своего замка прячут тайный склеп. И вот там, в гробу, покоится до времени, их предок – живой мертвец. Лежит значит себе лежит, но иногда, за грехи наши, он пробуждается, выходит из склепа и начинает пить кровь живых людей. Многих невинных христиан убьёт он пока не насытится. А как напьётся крови то опять забирается в свой гроб и засыпает на долгие годы.Эту историю у нас даже дети знают. – Тут мы вновь невольно рассмеялись. Старый Ганс так старался пересказывая местную легенду, что даже своему голосу попытался придать зловещую таинственность. Не хотелось обижать старика, но вся эта история выглядела невероятно дикой и примитивной.

– А скажи-ка, братец, – неунимался Струэнзе, – отчего владельцы замка прячут его в подвале а не уничтожат, если уж он такой опасный? Убили бы его серебряной пулей, или вогнали осиновый кол прямо в сердце. Вроде бы так обычно с ними поступают?

– Ну… этого я не знаю, милостивые государи, – старый Ганс пожал плечами. – Может быть не могут его убить, ведь он уже мёртвый. А может и не хотят. Ведь он хоть и нежить, да всё же родственником им приходится. Да и не трогает он своих. Пьёт кровь только у графских слуг да крестьян местных. Или… там прохожего человека ночью встретит, бродягу какого-нибудь. Тут ему и конец.

– То-то, братец, ты и боишься нас прямо в замок вести.

– Время позднее, благородные господа, скоро уж и темнеть начнёт. А мне ещё назад ехать, да по пустой дороге. Вот и хочу я, до темноты, как можно дальше от чортого замка оказаться. Я хоть и старик уже, да тоже хочу ещё пожить. Пожить, да шнапса с водочкой попить.

– Эх, бедняга Ганс, – поддел я старикашку, – напугался до смерти собственной сказочки. Выпей шнапсу, старик, и дело с концом. Ни один оживший мертвец не будет пить кровь пьяного человека. Вампиры как и собаки очень не любят пьяных. – Но старик лишь разочарованно крякнул и стал сильнее погонять лошадей.

– Э-э-эх, благородные господа, значит всё-же не верите. Напрасно, господа, я сам кое-что помню. Мне тогда всего шестнадцать лет было, совсем ещё мальчишка, но забыть такое… Пятьдесят лет назад это случилось… Тогда мертвец последний раз пробуждался. Страшное время наступило, даже сейчас вспоминать страшно.

– И что же ты помнишь?

– Если честно то мало, – признался Ганс. – Я в то время уже постоянно в городе жил, и работал младшим приказчиком в книжной лавке. А в деревне, куда мы с вами едем, жил мой дядька Вальтер со своей семьёй. И вот, как-раз в то время пропала его старшая дочь Элиза, хорошая, работящая девушка, уже на выданье. Искать пришлось не долго. Нашли её рядом с домом на сеновале. Лежала она, бедняжка, в одной ночной рубашке и с разорванным горлом.

Несчастный мой дядька тогда, от горя, чуть ума не лишился. И тут его младшая, десятилетняя дочь Гертруда стала рассказывать удивительные вещи. Поведала она о том, что видела в последнюю ночь перед тем, как сестра исчезла.

По её словам, стояла уже глухая темнота и все взрослые в доме спали глубоким сном. Ей же почему-то не спалось. Внезапно она почувствовала сильный страх. Гертруда стала звать Элизу что лежала на соседней кровати, хотела её разбудить. Но её сестра, наработавшись за день, спала очень крепко. Вдруг она почувствовала, что в их комнате сильно похолодало. Малышка Герти завернулась в одеяло с головой и попыталась заснуть. Пролежав так некоторое время, она, к своему ужасу, услышала как кто-то снаружи начал тихонько царапаться в оконное стекло. Замирая от ужаса она всё же набралась духу и, высунув из под одеяла голову, посмотрела в окно.

То что увидела моя маленькая кузина было ужасно. За окном, прижавшись лицом к стеклу, стоял, как она сказала, «мёртвый дядя», и царапал стекло ногтями. Когда её спросили, почему она решила что тот человек был мёртвым, малышка сказала, что дядя был точно неживой так как лунный свет кое-где просвечивал сквозь него. А ещё он выглядел очень бледным и страшным. Лицо у него было как у куклы, с застывшей, злобной улыбкой. Герти, будто-бы парализованная от страха, не могла ни рта открыть, ни пошевелиться. А у мертвеца стоявшего за окном внезапно вспыхнули глаза. Он протянул вперёд руку и стал, своими длинными, белыми пальцами делать призывные, манящие движения. Словно как звал к себе.

На соседней кровати вдруг заворочилась и застонала Элиза. Затем она встала и как-будто зачарованная, вышла на середину комнаты где стала раскачиваться подобно маятнику – вперёд-назад, вперёд-назад. Герти уверяла что её сестра продолжала спать и все эти странные движения делала во сне. Глаза её были закрыты. А потом Элиза, так-же не просыпаясь, вышла из комнаты. Загремели запоры входной двери и сестра, распахнув её шагнула в зловещую ночь. – Вот такую историю, благородные господа, рассказала маленькая девочка. Всё это я лично от неё слышал. После этого случая Герти стала панически бояться наступления ночи и начала заикаться. Я тогда вместе с отцом специально приезжал на похороны Элизы. Там я буквально кожей почувствовал как трепещут от страха все жители деревни.

И я, благородные господа, собственными глазами видел как, прежде чем забить гроб и опустить в могилу, в сердце бедняжки Элизы вбили осиновый кол. А теперь я вас спрошу, милостивые государи, способна ли маленькая деревенская девчонка, десяти лет от роду, выдумать всю эту историю?

Мы со Струэнзе, за неимением сколько-нибудь вразумительного объяснения, предпочли промолчать.

– Вот-вот, вурдалаки существуют господа, и этим демонам ночи плевать на то верите вы в них или нет. В любом случае ваша кровь прекрасно для них подойдёт.

– Ладно, старик, хватит нас пугать! – возмутился Струэнзе. – Между тем мы уже въехали в деревню. Я много раз был здесь, ещё в детстве, когда вместе с отцом приезжал в гости к графу, на Рождество и Пасху.

Интересно что у этой деревни не было названия. То есть, когда-то оно было, но потом его прочно забыли за ненадобностью. И действительно, для обитателей замка она была просто «деревня»; для жителей округи как и города Крумлова она называлась «деревня у замка», а сами жители деревни говорили «здесь» или «у нас». Последний раз я был здесь совсем недавно, чуть более трёх недель назад. Теперь же меня неприятно поразила совершенно непривычная тишина царящая в округе.

Проехав через всю деревню я заметил на её улицах только двух-трёх человек. Казалось что даже собаки тут больше не лаяли.