Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.)

В своих путевых заметках он жаловался: «Мне очень больно, что министр Бенеш называет меня мадьяроном». В другом месте он продолжал: «Все те господа, которые на страницах русских, чешских и мадьярских правительственных газет называли меня «ирредентистом, Егличкой,[278 - Франтишек Егличка – словацкий сепаратист, пользовался поддержкой венгерского и польского правительств, возглавлял в 1920-е годы так называемое словацкое правительство в изгнании.] ревизионистом», будут отвечать не только перед историей, но и перед народом».[279 - Фенцик С.А. Указ. соч. С. 47, 309.] На прощальном банкете в Нью-Йорке 29 марта 1935 года Фенцик заверил собравшихся, что «никогда не станет на службу к врагам и не пойдет против русского народа, против веры».[280 - Там же. С. 411. Концовка этого предложения – ответ на разговоры о его намерении перейти в православие.]

9 апреля 1935 года, по сообщению Фенцика в вышеназванной книге, в Хебе он был арестован, 36 дней просидел в ужгородской тюрьме, а 13 мая выпущен под залог в 50 тыс. чешских крон. 19 мая 1935 года его избрали депутатом чехословацкого парламента.

Так завершилась поездка карпато-русского «фюрера» Фенцика в США. В результате был создан канал пересылки «субсидий», «гонораров» Фенцику из Польши в США, откуда их переводили в Ужгород на счета Русинского (кличка Фенцика) – в Словацком банке (ул. Маломостецкая, д. 1) на счет под девизом «Карпат» XV-41, и в Дунайском банке (на той же улице, дом 7) на счет под девизом «Кавказ» 10613.

В материалах архива МИДа Польши сохранились сведения о доходах Фенцика, составлявших около 10 тыс. чешских корун в месяц, которые он тратил на текущие расходы, не считая ежемесячных дотаций МИДа Польши по 20 тыс. чешских корун. При создании Русской национальной автономной партии Фенцика в Чехословакии замысел польской стороны заключался в основном в том, чтобы при помощи русского движения в Подкарпатье образовать противовес украинскому движению в крае, представители которого поддерживали связь с украинским национальным движением в Восточной Галиции, которая в период между двумя мировыми войнами находилась под польской властью (носила наименование Сходня Мала Польска) и вызывала опасение в правящих кругах Варшавы из-за возможности потери этой территории в результате объединения Восточной Галиции с Подкарпатской Русью.

Представителем Фенцика в США был Ержи Берзинец, который стал там секретарем Союза карпатороссов. Польский консул в Питсбурге Кароль Рипка 4 февраля 1936 года доносил МИДу Польши о карпато-русской активности в США, о том, как работает там Союз карпатороссов, какие в нем есть течения и какова роль попа Берзинца. По мнению консула, в Союзе карпатороссов насчитывалось 460 тыс. человек, объединенных в четыре политические организации, располагавшие капиталом в 25 млн. долларов. Издавались собственные русскоязычные газеты: «Востокъ», «Правда», «Православный Вестникъ», «Любовь», «Карпаторусское слово».

Поляк отмечал наличие в движении незначительной части венгрофилов во главе с А.Ю. Геровским. Родился Геровский во Львове, воспитывался и вырос в доме деда по матери, национального деятеля Подкарпатья Адольфа Добрянского. До Первой мировой войны Алексей Геровский работал журналистом в Черновцах, подвергался преследованиям со стороны венгерского и австрийского правительств. С 1915 по 1917 год он работал советником в российском царском МИДе, потом присоединился к армии Антона Деникина. После войны Геровский прибыл в Закарпатье, вел агитацию против правительства Чехословакии. В 1927 году он эмигрировал в Югославию. Там его сторонники ставили перед собой две задачи: ослаблять узы Югославии с Чехословакией и не допустить признания Югославией Советского Союза. В скупщине в Белграде был образован в 1927 году Сербо-Закарпато-русский комитет из представителей всех – правительственных и оппозиционных – партий, который одновременно с другими задачами пообещал защищать автономные права Карпатской Руси. На первом его заседании присутствовал и А.Ю. Геровский.[281 - AAN. MSZ. P III. 1936–1937. 11 c. 5458. K. 16.] В 1928 году А.Ю. Геровский переехал в США, где через несколько лет, в 1935 году, стал секретарем Карпаторусского союза.

В дипломатических польских кругах в США не было единства взглядов на деятельность и роль там Геровского и Фенцика. Польский консул в Нью-Йорке (13 января 1936 года) проявил себя сторонником Геровского, информируя о «поведении» Фенцика в США в негативном плане (человек низкой культуры, влез в религиозные дрязги американских русинов), и лояльно относился к консулу Чехословакии.[282 - Ibid. K. 31–32.]

Геровский в феврале 1936 года передал через бывшего советника польского посольства в Вашингтоне М. Кванишевского, в то время председателя Польско-американского общества, в МИД Польши памятную записку. В ней говорилось: «Подкарпатская Русь представляет интерес для Польши, она отрезает от Польши симпатизирующую ей Венгрию, которая могла бы помочь в войне против СССР». Он предлагал ликвидировать коридор с Румынией и Югославией – передать Подкарпатскую Русь Венгрии. «Закарпатцы там (в Венгрии. – А. П.) будут чувствовать себя так хорошо, как французы в Швейцарии», а в Закарпатье он вообще желал избавиться от чешского господства. В памятной записке он рассуждал: хорошо бы развернуть деятельность через Америку, где в 1935 году А.Ю. Геровский создал карпато-русский союз. В случае кооперации карпатороссов с Польшей нужно вести борьбу с «панкарпатороссами», стремящимися объединить Подкарпатскую Русь с Восточной Галицией. «Эта неосуществимая химера чрезвычайно вредна для реальных интересов Подкарпатской Руси, и она может принести пользу только чехам и большевикам».[283 - Ibid. K. 10–16.]

Польский консул в Питсбурге, наоборот, сначала полностью поддерживал Фенцика и его экспонента Берзинца. В феврале 1936 года он писал: «Фенцика все признают своим вождем, особенно после его прошлогоднего ареста, страдальцем за освобождение из-под чешского господства». Хотят избрать его епископом: «Пусть приезжает к июню».[284 - Ibid. K. 21.] В том же месяце в другом донесении Кароль Рипка сообщал в Варшаву, что 4 февраля решили принять Фенцика в США, дают ему пост епископа и в его распоряжение предоставляют резиденцию стоимостью 75 тыс. долларов.[285 - Ibid. K. 51.]

Еще в середине декабря 1935 года польский генеральный консул в Вашингтоне доносил в МИД Варшавы, что Ержи Берзинец, по инструкции Русинского, хотел бы установить контакт с Польшей и получать материальную поддержку от нее, как имеет Алексей Геровский от Венгрии. Он собирается в Чехословакию через Гдыню.[286 - Ibid. K. 1–3.] В результате длительной дипломатической переписки, содержавшей высказывания за и против, ему было отказано. 16 марта 1936 года МИД Варшавы сообщил консулу, что он не может поддержать Берзинца финансами.[287 - Ibid. K. 18.]

Между тем Степан Фенцик в вопросе «гонорара» оказался щепетильным и настырным. На его жалобу по поводу того, что на счет из Америки в 1935 году поступил 121 «пакет» вместо положенных 160, консул в Ужгороде писал 25 февраля 1936 года, что это правдоподобно. Финансы не сработали, а это деморализует Русинского. «Трудно от Русинского конкретно что-то требовать, если обещания материального характера не выполняются», – писал консул М. Халупчинский.[288 - Ibid. K. 39.]

Польский МИД информировал 16 марта 1936 года своего посланника в Праге Марьяна Ходацкого о расколе Карпато-русского союза в США, причем умалчивал о роли Русинского, а сообщал, что Берзинец якобы является диверсией чехов.[289 - Ibid. K. 44.]

Поскольку замысел договоренности Фенцика с польской стороной заключался в том, чтобы в Закарпатье знали о якобы финансовой поддержке его движения родственниками в США, он должен был иметь там опорные пункты. Для этого он не мог использовать Геровского, ибо тот, как и Егличка, считался предателем. Он не установил контакта с Геровским, но и не ставил целью разгромить его организации. Он хотел сохранить свое влияние через Берзинца. Фенцик лез «в драку с Ге – ровским лишь для самообороны. Иначе он не мог бы работать на Руси», – писал посланник. В то же время он просил министра иностранных дел Польши заполучить для Геровского и Автономного земледельческого союза инструкции от Венгрии, чтобы те перестали вести борьбу против Фенцика и объединились с ним в античешской акции на Руси, но не на филовенгерской основе.[290 - Ibid. K. 64.]

В письме польскому посланнику в Будапеште польский МИД давал указание переговорить с венгерскими властями об Автономном земледельческом союзе, чтобы тот не выступал против Польши и группы Фенцика, и сообщить им о получении Фенциком аналогичной инструкции.[291 - Ibid. K. 92.]

В письме из польского посольства в Праге в МИД Польши (10 июля 1936 года) об отношениях Русинского с союзом сказано: «Лучше, если бы он остался в Закарпатье. Бежать в Польшу всегда сможет. В Америке, раз там есть Геровский, Фенцик не нужен. Если бы его (Фенцика) арестовали (в Чехословакии. – А. П.), то можно бы извлечь из этого пользу», полагал посланник, превратить его в «руського» мученика за дело русское, «если властям не удалось бы доказать, что он берет польские субсидии».

Несмотря на достигнутую договоренность между министром иностранных дел Польши и венгерским премьером Дьюлой Гёмбёшем, «куртяковцы не прекратили вести настоящую войну с Русинским», а он после ознакомления с письмом польского посланника в Будапеште об инструкциях венгерских властей Автономному земледельческому союзу стал вести себя сдержанно.[292 - Ibid. K. 94–96.]

25 июля 1936 года МИД Польши дал указание посланнику в Вашингтоне сообщить Геровскому: если он хочет иметь хорошие отношения с правительством Польши, то пусть уладит связи с Фенциком и его группой в Закарпатье, а в США пусть заключит соглашение с Берзинцем «о ненападении», чтобы не ослаблять силы, преследующие единые цели.[293 - Ibid. K. 131, 135–136.]

Между тем Степан Фенцик не прекращал зорко следить за поступлениями «субсидий» на свои счета в ужгородских банках. 18 марта 1936 года прибыла из Праги в Варшаву телеграмма посланника Марьяна Ходацкого, что Русинский с декабря 1935 года не получил обычных денег. Он просил «прислать посылки из Америки». Через неделю он уведомил МИД, что задолженность Русинскому составляет около 100 тыс. чешских корун. В ответе сообщалось: дотация на февраль составляет 2 тыс. долларов.[294 - Ibid. K. 47–49.]

Посланник в Праге Ходацкий 28 марта 1936 года доносил в МИД Варшавы, что там он выдал Русинскому 18 740 чешских корун, а раньше – 6 тысяч, то есть всего Русинский получил 24 740 корун, то есть 1 тыс. долларов.[295 - Ibid. K. 54–59.] 5 мая Русинский просил еще тысячу долларов. 4 июня для него переведено 1520 долларов.[296 - Ibid. K. 82, 137–140.]

Приведем еще некоторые цифры: 8 июля 1936 года из Варшавы в Нью-Йорк перевели 2 тыс. долларов для пересылки в Ужгород Русинскому.[297 - Ibid. K. 113.]

5 августа 1936 года посланник в Праге в сообщении в Варшаву напомнил, что Русинскому обещали ежемесячную дотацию по 20 тыс. корун. С 1 апреля 1935 года он получил из Америки 10 тыс. долларов, что равнялось 245 тыс. корун, от посольства (в Праге) – 40 500 корун. То есть всего им было получено 285 500 корун, а ему до 31 июля 1936 года, то есть за 15 месяцев, причиталось 300 тыс. корун. Посланник просил МИД Польши доплатить недостающую сумму – 14 500 корун.[298 - Ibid. K. 147.]

О дальнейшем развитии этих событий будет сказано ниже. Однако уже здесь можно обратить внимание на то, что в таком маленьком крае, как Подкарпатье, в период между двумя мировыми войнами существовали две политические партии, финансировавшиеся правительствами иностранных государств. Автономный земледельческий союз был первым среди них, он начал действовать с 1920 года, первые годы под названием Подкарпатский земледельческий союз. Эта организация была известна в 1920-х – начале 1930-х годов как партия Ивана Куртяка, которую после его смерти в 1933 году возглавил Андрей Бродий. Эта партия почти не маскировала свою конечную цель – вернуть край под власть Венгрии. С самого начала и до конца существования этой партии ее деятельность поддерживалась венгерским правительством хортистов.

Причем оно финансировало не только Ивана Куртяка, который еще при правительстве Михая Каройи открыто выступал за сохранение Подкарпатья в составе Венгрии, а после включения его в состав Чехословакии отказался принести присягу на верность ей, поменял профессию учителя на профессию политика и делал все для поддержки планов и интересов Венгрии, но и его преемника на посту руководителя Автономного земледельческого союза. Андрей Бродий продолжил политику своего предшественника. Венгерские историки, Магда Адам и другие, в своих трудах приводили отрывочные суммы, выплаченные этим лидерам и их стороннику в США Алексею Геровскому.

Положение второй партии аналогичного типа – Русской национальной автономной партии и ее руководителя Степана Фенцика было более щепетильным. Эта партия создавалась по прямому заказу польского правительства, с определенным целевым заданием и в первой половине 1930-х годов добилась успеха. Ее лидер Степан Фенцик стал депутатом чехословацкого парламента. О его тайных планах знали в Будапеште и следили за его деятельностью с подозрением. Его партия стояла на пути Автономного земледельческого союза.

Обе эти партии манипулировали словечком «автономия» и включили его в свои программы и названия партий. Они воспользовались невыполнением чехословацким правительством постановлений Парижской мирной конференции и собственного обещания предоставить Подкарпатской Руси автономию, выдавали себя борцами за интересы населения края. Только в 1934 году правительство Чехословакии начало обращать более серьезное внимание на положение в своей восточной провинции.

Глава седьмая

Накануне перемен

В разгар экономического кризиса в Чехословакии были проведены муниципальные выборы. В Ужгороде в них участвовало 19 партий и блоков. Абсолютное большинство среди них составляли чешские (некоторые под названием «чехословацкие») партии или их филиалы.

В выборах приняли участие 10 220 человек. На первом месте в столице Подкарпатья оказались объединенные венгерские партии – 2123 голоса, второе место заняли коммунисты с 2050 голосами. Отдельными списками шли венгерские социал-демократы, собравшие 186 голосов своих сторонников, Чехословацкая рабочая партия коммунистов – 360 голосов, три еврейские партии: сионистов, получивших 830 голосов, ортодоксов – 512 и Еврейская народная партия – 250 голосов. Республиканская аграрная партия собрала всего 589 голосов, а Чехословацкая социал-демократическая – на один голос меньше. Народно-христианская партия (Волошина) набрала 340 голосов, а Блок русских партий – 262 голоса. Остальные голоса поделили между собой выступавшие под разными наименованиями чешские партии, набравшие ничтожное количество голосов.[299 - Macartney C.A. Hungary and her successors. The Treaty of Trianon and its Consequences. 1919–1937. London – New York – Toronto, 1937. P. 239.]

В связи с таким результатом голосования возникает вопрос: каким был национальный состав жителей основных городов Подкарпатской Руси – Ужгорода, Мукачева и Берегова? По чехословацкой переписи 1930 года в Ужгороде в то время проживало 26 675 человек. Из них русинами были записаны 6200 человек, венграми – 4490, евреями – 7357 (27,6 %), чехами (чехословаками) – 4572 человека.[300 - В чехословацкой статистике были две графы: евреи по национальности (z??dovе) и по религии – израелиты (июдеи). Число их не совпадало. В графе «евреи по национальности» их насчитывалось меньше – 5897 человек. Не все евреи по вероисповеданию считали себя евреями по национальности. Некоторые из них по старинке назвали себя венграми или другие, по новым веяниям, «чехословаками» (Statisticky? lexicon obc? v republice Ceskoslovenskе. Dil 4. Zeme Podkarpatoruskа. Praha, 1937). И в венгерском статистическом сборнике: Beszеlo Szаmok. Budapest, 1939. VII. 34–35. old., приводятся данные о религии евреев в Чехословакии как определяющей их национальность.] Во втором по величине городе Мукачево состав основных национальностей выглядел следующим образом. Из всего населения, 26 102 человек, русинов в нем проживало 6476, венгров – 5561, евреев – 11 313 (43,9 %), чехов – 2284 человека. В Берегове тогда было всего 19 007 человек, из них русинами себя считали 1954 человека, венграми – 9180, евреями – 5680 (29,9 %), чехами – 2279 человек.[301 - Statisticky? lexicon obc? v republice Ceskoslovenskе. Dil 4. Zeme? Podkarpatoruskа. Praha, 1937; Beszеlo Szаmok. Budapest, 1939. VII. 34–35. old.]

Как свидетельствует статистика, все три основные города Подкарпатской Руси были многонациональными, и в то же время ни одна национальность в них не имела абсолютного большинства.

Кроме того, выборы в муниципалитет Ужгорода приоткрыли расклад политических сил и позволили предположить тенденции развития ситуации. Прежде всего, вопросы вызывало незначительное влияние Республиканской аграрной партии и ее союзников по правящей коалиции. Это был сигнал о потере первого места, завоеванного на парламентских выборах в 1929 году. Этому способствовала не только политика пражского правительства по отношению к Карпаторуському краю, как официально именовался он в эти годы, но, среди прочего, и последствия экономического кризиса.

Эти разрушительные последствия так и не были преодолены до конца существования довоенной Чехословакии. Положение разоренной промышленности называлось словом «стагнация», единственное исключение – три химических завода, выполнявших военные заказы. В 1930-е годы в Подкарпатье насчитывалось более 120 фабрично-заводских предприятий. В годы кризиса многие закрылись, пять из них не возобновили производство. Из 107 действовавших под конец 1930-х годов более половины были деревообрабатывающими, 17 – строительными, 6 – металлообрабатывающими и так далее. На этих предприятиях были заняты 19 113 рабочих.[302 - Statistickа roc?enka. Praha, 1937. S. 20.; Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 240.] Из них 4625 человек работали в деревообрабатывающей промышленности, 1222 – в химической, 1145 человек – в промышленности стройматериалов.[303 - Ibid. С. 240.]

Продолжался процесс обнищания сельского населения. Категория малоземельного крестьянства увеличилась, продолжалось разорение крестьянских хозяйств, не имевших возможности выбраться из долгов, взятых под земельный залог. Не могли они выплачивать и всевозможные налоги и поборы. В эти годы население целых районов края на 80– 100 % оказалось должниками банков за кредиты, проценты на них и за неуплату налогов. В 1936 году только ипотечная задолженность жителей края составляла около 800 млн. корун, причем 487 миллионов из этой суммы приходилось на малоземельных крестьян.[304 - Сливка Ю.Ю. Революцiйно-визвольна боротьба на Закарпаттi в 1929–1937 рр. Киiв, 1960. С. 91.]

В торговле все еще не была прекращена дискриминационная политика тарифов по перевозке товаров железной дорогой, об этом мы уже писали.

По данным чехословацкой статистики, в 1930 году население края насчитывало 725 957 человек. Из них 446 916 человек – украинцев, местных жителей, называвшихся русинами (они составляли тогда 62,2 % всего населения); венгров – 109 427 человек (14 %); евреев – 91 255 (11 %); чехов и словаков – 33 961; немцев – 13 249; румын – 12 641; цыган – 1357 человек.[305 - Statisticky? lexicon obc? v republice Ceskoslovenskе. Dil 4. Zeme? Podkarpatoruskа. Praha, 1937.]

Закарпатье было бедным краем, население которого в основном занималось сельским хозяйством и лесоводством. Среди занятых в этих отраслях хозяйства было 366 тыс. русинов (украинцев), 67 тыс. венгров, 19 тыс. евреев, 6 тыс. немцев, 5 тыс. чехов и словаков. Следовательно, подавляющее число крестьян и лесорубов составляли русины.

Работавших в промышленности и разных сферах ремесла было 86 тыс. человек. Из них – 28 тыс. русинов, 22 тыс. евреев, 19 тыс. венгров, почти 3 тыс. немцев. В этой области деятельности вслед за русинами по численности шли евреи и венгры.

В торговле, на транспорте и в банковском деле были заняты 64 тыс. человек, то есть только на четверть меньше, чем в промышленности и промыслах, причем более половины работавших в этих сферах составляли евреи. Их было 35 тыс., русинов – 12 тыс., венгров – 8 тыс. и почти 5 тыс. чехов и словаков. Евреи занимались торговлей не только в городах, но и почти повсеместно в селах. Среди горожан был велик удельный вес еврейского элемента, о чем сказано выше.

Большой бедой для населения Подкарпатской Руси являлась постоянная безработица или неполная занятость. Еще в начале 1936 года четверть всех рабочих оставалась безработной, а среди сезонных рабочих и отходников до половины не могли найти работу. Помощь со стороны государства безработным была обставлена так, что ее на короткий срок (до шести недель) могла получать примерно только 20-я часть безработных, да и то мизерные геллеры, которых семейным не хватало и на один хлеб.

В то же время предприниматели, пользуясь безработицей и тяжелым экономическим положением в крае вообще, ухудшали условия труда тех, кому удалось сохранить место работы. Особенно это проявлялось в нарушении провозглашенного в республике восьмичасового рабочего дня, который часто произвольно увеличивали до 12 часов (а иногда местами и больше). Одновременно шел процесс сокращения поденной оплаты на государственных предприятиях. Так, по данным лесных дирекций, поденщина с 1929 по 1936 год сократилась на треть.[306 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 245.]

Официальные правительственные круги не скрывали, что сохраняют Подкарпатский край как резервуар рабочей силы для других частей республики, особенно Чехии и Моравии. Существовавшие в крае посреднические организации за десятилетие (с 1928 по 1938 год) завербовали на работу в Чехию более 100 тыс. человек.[307 - Там же. С. 246.] Особенно были довольны в чешских семьях домработницами из Подкарпатья, поскольку они выполняли любую работу за мизерную плату.

Такое положение населения края создавало благоприятную почву для деятельности политических партий: одним – для обмана населения различными обещаниями, другим – для мобилизации трудовых масс на борьбу за улучшение жизни угнетенного народа.

Приход к власти в Германии национал-социалистов во главе с Адольфом Гитлером, начавшим явочным порядком ломать предписания мирных договоров версальской системы, нерешительность и попустительство ему со стороны Англии и Франции вдохновляли и другие страны на реванш за поражение в Первой мировой войне. В частности, Венгрия с нетерпением ждала момента, когда и она сможет реально вступить на путь постепенного территориального приращения страны. А у Будапешта были претензии ко всем окружавшим страну государствам – Чехословакии, Румынии, Югославии, сплоченным в Малой антанте, острием своим направленной против Венгрии. Тогда Венгрия не высказывала открыто свои требования к Австрии, находясь в договорных отношениях с блоком стран Римских протоколов – Италией и Австрией.

Будучи малой и слабо вооруженной страной, руководители которой понимали, что собственными силами страна не сможет одолеть своих противников, Венгрия до поры до времени маскировала свои цели заявлениями о том, что добиваться изменения намерена мирными средствами. И в то же время Венгрия искала союзников, при помощи которых, если подвернется случай, смогла бы приобщиться к силовым действиям. В середине 30-х годов ее правители стали убеждаться, что Германия безнаказанно совершает один шаг за другим, нарушая взятые на себя обязательства по Версальскому мирному договору. Гитлеровцы стали консультировать своих венгерских собеседников, они рекомендовали избрать тактику поочередного решения территориальных вопросов. Лично Гитлер, соизмеряя свои планы, в беседах с венгерскими руководителями несколько раз рекомендовал им сосредоточить свои усилия прежде всего против Чехословакии, в которой Венгрию интересовала Словакия и, в первую очередь, Подкарпатская Русь. Поскольку хортисты с момента возникновения их режима рассчитывали на Германию как потенциального союзника, они клюнули на эти предложения, способствовали сближению Италии с Германией и довольно цинично пожертвовали Австрией.[308 - Пушкаш А.И. Внешняя политика Венгрии: Февраль 1937 – сентябрь 1939 г. М., 2003. С. 99–112.] Предложения германских руководителей импонировали венгерским и потому, что они были облечены в формулу «что вместе потеряли, то вместе и приобретем». Она позволяла хортистам надеяться на военный союз с гитлеровской Германией.

В связи с этим положение в Чехословакии усложнялось из-за международных отношений в Европе и мире. В то время (в середине 1930-х годов) в политической жизни республики намечалась перегруппировка сил. Предполагалось привлечь на свою сторону крайне правых вплоть до фашиствующих и тем самым расширить базу сторонников, ориентированных на Берлин. Этот процесс происходил и внутри партий правящей коалиции. Аграрии хотели упрочить свои позиции путем включения в правящую коалицию Судето-немецкой партии Генлейна и словацкой партии глинковцев.

Тогдашнее руководство страны, видя опасность со стороны вырисовывавшегося фашистского блока, установило после 16-летней волокиты дипломатические отношения с Советским Союзом на принципе суверенитета и невмешательства во внутренние дела друг друга.

Когда в марте 1935 года гитлеровская Германия в одностороннем порядке ввела всеобщую воинскую повинность и вместе с Польшей сорвала заключение Восточноевропейского пакта, Чехословакия вслед за Францией подписала 16 мая 1935 года договор с СССР о взаимопомощи. Однако он отличался от соглашения с Францией оговоркой, на которой настаивала делегация Чехословакии, что он вступает в силу только в том случае, если Франция окажет помощь подвергшейся нападению стране.

Через три дня после этого, 19 мая, состоялись выборы в чехословацкий парламент. Вышеизложенные события оказали влияние на их исход. Вдохновленные политикой Германии судетские немцы – партия Генлейна вышли на первое место в чехословацком парламенте, получив 44 мандата. Глинковцы в Словакии в блоке с более мелкими автономистскими партиями собрали 489 641 голос (на 80 тыс. больше, чем в 1929 году) и получили в палате представителей чехословацкого парламента 22 мандата.[309 - Macartney C.A. Op. cit. P. 118; Краткая история Чехословакии. М., 1988. С. 346–347.]

Компартия собрала на 96 тыс. голосов больше, чем на предыдущих выборах, и сохранила 30 мест в палате депутатов. В целом расстановка политических сил в республике почти не изменилась. Новым председателем Республиканской (аграрной) партии стал лидер ее правого крыла Рудольф Беран, взявший курс на сближение с Германией, надеясь достичь этого путем постепенной фашизации страны.