Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.)

Перемена политики правительства Чехословацкой республики в отношении своей восточной провинции отразилась прежде всего на национальном вопросе. Правда, если в начале 1923 года премьер Антонин Швегла еще высказывался против предоставления краю обещанной автономии «из-за его отсталости», то уже после отмены военной диктатуры в крае он порекомендовал президенту Масарику назначить губернатором Подкарпатья Антала Бескида. Но и на этот раз он подобрал кандидатуру не из местного населения «автономного края», как предлагала мирная конференция, а из Пряшевщины, то есть с территории западной части, включенной с самого начала существования республики в состав Словакии.

Бескид не отличался от своих коллег в Подкарпатской Руси ни задатками организатора, ни работоспособностью, разве что амбициями. Некоторые исследователи этой проблемы оправдывали поступок Швеглы не только ролью Бескида в Парижской мирной конференции, где он проявился сторонником включения края в состав Чехословакии, но и тем, что он придерживался той точки зрения, что население Подкарпатья по национальности русское. И якобы этим Швегла стремился консолидировать положение в провинции, что возможно было сделать только путем привлечения на сторону правительства партий, исповедовавших русофильские взгляды, тем более что он планировал и провел осенью 1923 года первые выборы в местные органы самоуправления в Подкарпатье. Премьер надеялся добиться поддержки населением края политики правительства, точнее, партий правящего блока. Авторы «Очерков» в параграфе о партиях писали об объединении в Подкарпатье пяти партий, считавшихся аграрными, и утверждали, что этот блок на выборах в местное самоуправление собрал 75 % голосов.[247 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 180.]

По другим данным, правда, иной группировки, все руськие партии получили 40 тыс. голосов, 15 тыс. – коммунисты, партии венгров и евреев – 55 тыс., и 21 тыс. – партии среднего класса и местные группы неполитического характера.[248 - Macartney C.A. Hungary and her successors. The Treaty of Trianon and its Consequences. 1919–1937. London – New York – Toronto, 1937. P. 239.]

Как свидетельствуют события, эта мера не привела ни к консолидации положения в крае (блок распался в начале 1924 года), ни к поддержке правящей коалиции в Праге, что подтвердили выборы в Национальное собрание Чехословакии, состоявшиеся в этом же году.

Назначение Бескида президентом Масариком по предложению правительства Швеглы губернатором Подкарпатской Руси было уступкой русофильскому течению. Он не только заявил о своих близких или совпадающих взглядах с Аграрной партией Чехословакии, но и утверждал, что языком преподавания в школах может быть только русский. Все это вызвало протесты и негодование большинства учителей края, проукраинских националистических партий, возмущались даже те, кто до того поддерживал правительственный блок. Лидер Народной (христианской) партии Августин Волошин обвинил новый режим Антонина Швеглы в проведении политики, противоположной достижениям первых лет, политики, направленной против тех, кто был за присоединение края к Чехословакии (имея в виду и себя), хотя те могли бы поступить и по-другому (существовала Украина).[249 - Магочiй П.Р. Указ. соч. С. 126–127.]

Эта политика Праги усугублялась назначением вице-губернатором Антонина Розсипала, лидера Чешской аграрной партии, который фактически был правителем края. Он тоже придерживался русофильских взглядов.

В исторической литературе поднимается вопрос: почему чехословацкое правительство проводило политику постоянных обещаний, в том числе и в ответах Лиге Наций на жалобы, поступавшие туда с разных сторон, и в то же время затягивало предоставление автономии краю, хотя Прага подписала обязательства с Парижской мирной конференцией по этому вопросу и давала аналогичные обещания и населению Подкарпатья? Ответ на этот вопрос дает анализ настроения обманутого населения провинции. После выборов в органы местного (сельского) самоуправления в 1923 году, на которых блок аграрных партий показал обнадеживающие для премьера Швеглы результаты, он решил провести довыборы в Национальное собрание Чехословакии (палату депутатов и сейм) от восточной провинции, но пока не рискнул проводить выборы в Национальное собрание (сейм) Подкарпатской Руси. Довыборы были назначены на март 1924 года и широко рекламировались в чехословацкой печати, из чего можно было сделать вывод, что якобы выполняется обещание о предоставлении автономии.

Однако на этот раз замысел аграриев не прошел – их блок распался еще до выборов, а результаты голосования оказались для них неожиданными. В выборах приняли участие 13 партий и партийных блоков, голосование проходило по партийным спискам (кандидаты от партий заносились в отдельные бюллетени, каждая партия имела свой номер и цвет). За неделю до выборов избиратели получали на дому пачку бюллетеней всех участвовавших в выборах партий и пустой конверт, в который вкладывали бюллетень той партии, за которую собирались отдать свой голос, и отправлялись к урнам. Из 254 724 избирателей, принявших участие в голосовании, 100 242 человека (почти 40 %) проголосовали за коммунистическую партию. Она получила четыре мандата из девяти в палату представителей и два из четырех – в сенат. Вслед за ней шли Венгерская партия автохтонов с 28 тыс. голосов, Автономный земледельческий союз (21 тысяча), почти столько же собрала социал-демократическая партия. Карпаторусская трудовая партия получила 20 тыс. голосов, а Республиканская аграрная партия – 15 тысяч (6,4 %). Эти партии прошли в парламент, каждая из них получила по одному месту в палате представителей. Кроме того, автохтоны и Автономный земледельческий союз получили по одному месту в сенате. Остальные партии, принимавшие участие в выборах, набрали менее 3 тыс. голосов каждая.[250 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 192; Macartney C.A. Op. cit. P. 239–240.] В результате сторонники пражского правительства получили поддержку только 40 % населения.[251 - Магочiй П.Р. Указ. соч. С. 127.]

После этих выборов стало ясно, что пражское правительство любым способом будет откладывать решение проблемы автономии Подкарпатской Руси до тех пор, пока сторонники этой власти не получат поддержки большинства населения края. В печати проскальзывали даже суждения о сроках (после воспитания чехами нового поколения или полстолетия и тому подобное). Посланный Швеглой в Подкарпатскую Русь поправлять дела Чешской аграрной партии его молодой воспитанник Ян Брандейс позднее писал о якобы истинной причине успеха коммунистов в крае, объясняя его неимоверной отсталостью рабочих и крестьян, особенно в верховинских селах, жители которых исповедуют антииндивидуализм и коллективизм. Он обращал внимание на условия их жизни и страшную нищету. Жили они в похожих друг на друга низких темных деревянных домах из одной комнаты и сарая. Имели небольшие участки земли, одинаково одевались, ежедневно ели одно и то же. И делал вывод: пока существует эта бедность, будет влияние коммунистов.[252 - Brandejs Jan. Vy?voj polit?cky?ch pome?ru na Podkarpatskе Rusi v obdob? 1918–1935 // Podkarpatskа Rus. Bratislava, 1936. S. 84.]

Вместе с Брандейсом аграрная партия послала в Подкарпатскую Русь еще одного энергичного активиста – Йозефа Заица. Используя ресурс правящей партии, они развернули такую пропаганду и иного рода деятельность, что им удалось постепенно добиться перелома в пользу аграрной партии. Уже на парламентских выборах 1925 года она увеличила свой вес в восточной провинции с 6,4 до 14,2 %. Коммунисты получили меньше голосов, чем в 1924 году, но остались на первом месте по числу поданных за них бюллетеней.

Среди мер, проведенных правящей коалицией после выборов, особого внимания заслуживает административная реформа в Чехословакии. В результате нее Подкарпатская Русь превратилась в четвертую землю (край) (после Чехии, Моравии и Силезии, Словакии), получив новое наименование – Zeme Podkarpatoruska (Подкарпаторуський край).[253 - Этим термином в чешском языке тогда отличали закарпатских украинцев (малороссов) от русских, которых продолжали называть великороссами.] Демаркационная линия со Словакией становилась окончательной границей. Административная реформа вступила в силу с 1928 года и сопровождалась внутренней реформой в крае. Восточная провинция была поделена на 12 округов. В Ужгороде была образована краевая рада в составе 24 человек, две трети которой избирались, а одна треть – назначалась. Вице-губернатор (чех) Антонин Розсипал стал президентом края, а заодно и председателем рады. Он был прямо подчинен Праге, и фактическим руководителем провинции стал он, а не губернатор.

Против административной реформы поднялась волна протестов. По этому вопросу на время совместно выступили русофилы из партии Андрея Гагатко и украинофилы из партии Августина Волошина. Депутаты и сенаторы выступали в чехословацком парламенте, писали петиции в Лигу Наций, президенту и правительству. Но чехословацкие власти на все это не реагировали, протесты замалчивались и игнорировались.

В 1929 году были проведены внеочередные выборы в парламент Чехословакии, в результате которых правительственный блок партий в Подкарпатье впервые получил большинство. Аграрная партия собрала 77 419 голосов, а число сторонников коммунистов сократилось с 75 669 человек в 1925 году до 40 582 человек. Автономный земледельческий союз получил 48 609 голосов, а венгерские партии – 30 455 голосов.[254 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 193–194; Macartney C.A. Op. cit. P. 240.]

Объяснялось это не только усилением пропагандистской деятельности аграрной партии, использовавшей административный ресурс, но и кризисом внутри чехословацкой компартии и начавшимся мировым экономическим кризисом.

Однако в 1930-е годы положение в крае изменилось вновь в пользу оппозиции к правительству Чехословакии. Положение в стране в целом становилось все более тревожным, особенно после прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера и его нацистской партии. Внутри страны активизировались немецкое, венгерское и польское национальные меньшинства. Поднимали голову реваншистские силы и в некоторых соседних странах.

В связи с политикой чехословацкого правительства в отношении Подкарпатья в исторической литературе поднимался вопрос: была ли она направлена на чехизацию края? Одни считают, что такая попытка была, а другие однозначно отрицают. Магочий полагает, что у чешского правительства и намерений не было превратить закарпатских украинцев в чехов. Сторонники первой точки зрения опираются прежде всего на данные, связанные с соотношением чехов и представителей других национальностей в управлении краем, и политику в области образования. Это та область, которой правительство уделяло особое внимание. По этим проблемам есть возможность привести следующие данные. В Подкарпатской Руси в 1921 году среди нотарей (это не нотариусы в современном понимании слова, а руководители администрации в волостях и выше, назначенные представители власти на местах) было 104 чеха и словака, 69 русинов, 65 венгров, 4 еврея, I румын и 1 немец.[255 - Macartney C.A. Op. cit. P. 225.]

В 1927 году в Подкарпатье среди государственных служащих в администрации было 255 чехов, 17 словаков, 142 русина, 56 венгров и 22 представителя других национальностей.[256 - Магочiй П.Р. Указ. соч. С. 235.]

Более детально это положение отражено на 1935 год. В земском (краевом) управлении были заняты семь чехов и один украинский эмигрант. Из 12 начальников округов 7 человек были чехами, один – украинским эмигрантом, два – русскими эмигрантами и два – русинами. Главными нотарями были чех и русин. Нотарями и их помощниками работали 163 чеха, 11 украинских эмигрантов, 3 русских эмигранта, 42 русина и 29 венгров. Помощниками глав администрации были 21 чех, 3 украинских и 1 русский эмигрант и 3 русина. Служащих насчитывалось: 497 чехов, 20 украинских и 12 русских эмигрантов, 85 русинов и 54 венгра. Даже среди обслуживающего персонала было 24 чеха, 1 русский эмигрант, 6 русинов и 5 венгров.[257 - Macartney C.A. Op. cit. P. 225.]

Следовательно, краем правил назначенный вице-губернатор, получивший должность президента, при помощи чешской бюрократии. Губернатор оставался номинальной фигурой. Как показывают вышеприведенные данные, все важные и ответственные посты находились исключительно в руках чехов либо эмигрантов. И среднее звено иерархии принимало в свою среду местных жителей осторожно и в такой пропорции, чтобы не нарушить внутренний характер самой администрации. В низших слоях администрации, у которых фактически не было никакой власти, местные жители, включая представителей национальных меньшинств, были представлены более широко, хотя и здесь их уравновешивали большим числом чехов или прибегали к другим методам, в том числе в населенных пунктах, где на выборах побеждали оппозиционные партии и избирали неугодных властям старост, на место избранных назначали правительственных комиссаров.[258 - Автор знает по собственному опыту, что в селе Великие Комяты, насчитывавшем более 5 тыс. жителей, единственный (кроме жандармских чинов) гражданин чешской национальности, Шлейзингер (мелкий предприниматель, имевший небольшой цех по производству масла, сыра и других молочных продуктов), был назначен правительственным комиссаром вместо избранного населением старосты. В дальнейшем он оставался на этой должности на протяжении почти всего периода вхождения Закарпатья в состав Чехословакии, несмотря на то что местные жители неоднократно избирали собственного главу самоуправления.] Такой была система, созданная правительством Чехословакии для контроля над русинами. Хотя ее руководители временами под воздействием требований местных партий либо в ответ на робкие запросы Совета Лиги Наций делали заявления, что когда-то они выполнят взятые на себя обязательства и предоставят провинции автономию. Но, как отметил тогда английский историк, следивший за развитием событий в этом регионе, эти обещания с годами становились все менее конкретными.

Можно усомниться в достоверности категорического утверждения второй группы историков, отрицавших ассимиляторские намерения чехословацкого правительства. Об этом свидетельствует следующее: по данным чехословацкой переписи 1921 года, в это время в Подкарпатье насчитывалось 19 775 чехов, а по переписи 1930 года их стало уже 33 961 человек.[259 - Statisticky? lexikon obc? v republice c?eskoslovenskе. T. 4: Podkarpatskа Rus. Praha, 1928; Statisticky? lexikon obc? v republice c?eskoslovenskе. T. 4: Zeme? Podkarpatoruskа. Praha, 1937. В том числе в Ужгороде жили 4752 чеха, в Мукачеве – 2284, а в Берегове – на 5 человек меньше.] Это время историки называют временем первого наплыва чехов в Подкарпатье. Чешский язык как предмет преподавался во всех школах всех уровней. Создавались чешские школы: в 1920 году их насчитывалось 22 из 475 начальных школ, в 1931-м – 158 из 727 начальных, две горожанские школы и одно педагогическое училище (средняя школа). В 1930-е годы начальные школы стали восьмиклассными. В 1938 году из 803 (народных) начальных школ чешских было 188. Кроме того, к этому времени из 44 горожанских школ 23 были чешскими, чешскими были также гимназия и педучилище. Из школ национальных меньшинств больше всего было венгерских.

В этом вопросе проблема заключалась и в том, что чешские школы открывали, прибегая к различным подтасовкам, и в таких селах, в которых чехи не проживали вообще. Это давало повод оппозиционным партиям требовать закрыть чешские школы в тех местах, где не было учеников. Затрагивая этот вопрос во втором томе «Очерков», М.И. Кляп утверждал, что это только «проявление несправедливости» и «чешского шовинизма», «но не курс политики правительства», прибегая к странной аргументации: «ибо программы чехизации в документах не встречаем».[260 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 355.] В связи с этим возникает вопрос: где, когда и какое правительство решалось на включение в свою программу намерения ассимиляции? Везде, где она проводилась, она проходила тихо, обманным путем.

В том же труде председатель редколлегии, ответственный редактор, руководитель авторского коллектива и автор многих частей тома И.М. Гранчак привел такой факт. В начале 1930 года вице-губернатор Антонин Розсипал дал распоряжение школьным инспекторам, чтобы те в своем общении с судами, всеми учреждениями, предприятиями и другими организациями республики пользовались «исключительно чешским языком» как государственным.[261 - В распоряжении сказано: чехословацким языком, якобы такой существовал, но это соответствовало тогдашнему представлению о единой чехословацкой нации. (Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 214.)] Кроме того, автор отметил, что цензоры запрещали в публичных выступлениях употребление наименования «Закарпатская Украина», а давали указания пользоваться конституционным названием «Подкарпатская Русь». Во время переписи населения 1930 года исполнители получили директиву властей все местное славянское население записывать по национальности русинами, в том числе и тех, которые считали себя украинцами.[262 - Эти сведения почерпнуты из: ЗОГА. Ф. 2. Оп. 2. Д. 253. Л. 17, 31–32.]

Не в пользу точки зрения противников ассимиляции и то, что произошло с теми русинами, которые оказались на правах национального меньшинства под словацким управлением. По статистике 1930 года их там проживало 91 079 человек, а в следующей переписи их уже было зафиксировано только 35 435 человек. Остальные в основном были ассимилированы в словацкой среде.

Невыполнение чехами обязательств по предоставлению автономии Подкарпатью затрагивало и русинов, проживавших в Восточной Словакии на правах национального меньшинства. Они, конечно, надеялись на временный характер своего положения, но их постигло разочарование. Они не могли пользоваться и той иллюзорной автономией, которую якобы частично получили русины в восточной провинции, ибо и там уже никто не верил в этот миф.

Внутреннее положение Чехословакии усложнялось не только поразившим и ее мировым экономическим кризисом, ростом безработицы, подъемом борьбы масс за свои права, активизацией национальных меньшинств и оппозиционных партий, но и внешней угрозой как со стороны Германии, так и со стороны Венгрии, которая в 1930-е годы не прекращала высказывать свои претензии к соседним странам, в том числе и к Чехословакии. В зависимости от складывавшейся обстановки Венгрия или обостряла территориальные претензии, или сглаживала их, ведя переговоры с соседними странами.

Глава шестая

В условиях мирового экономического кризиса и депрессии

Начавшийся в США осенью 1929 года кризис перепроизводства быстро распространился на большинство стран Европы. В середине 1930 года преобладающая часть отраслей чехословацкой промышленности уже была охвачена кризисом, в 1933-м промышленное производство снизилось до 60,2 % – уровня 1929 года. Значительная часть промышленных предприятий (порядка 15 %) были закрыты.[263 - Краткая история Чехословакии. М., 1988. С. 338.] Как и в других странах Западной и Средней Европы, в Чехословакии кризис поразил финансовую сферу и охватил сельскохозяйственное производство. В 1933 году уровень производства достиг низшей точки и даже в 1936-м не поднялся полностью до уровня 1929 года.

Социальные последствия кризиса наиболее ощутимо сказались в Подкарпатской Руси – самой отсталой окраине республики. Из 92 промышленных предприятий в крае (с числом рабочих более 20 человек) в первые годы кризиса предприниматели полностью остановили производство на одной трети фабрик и заводов. Половина оставшихся предприятий работала не на полную мощность.

В годы кризиса число безработных в Чехословакии достигло 1 млн. человек, из которых 100 тысяч приходилось на Подкарпатье.[264 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 205.] В их числе оказались 35 тыс. лесорубов, потерявших работу изза сокращения экспорта древесины за рубеж. Приведенные данные представляются заниженными, поскольку только в Тячевском округе в конце 20-х годов на лесоразработках были заняты 34 тыс. лесорубов, а в 1933 году их было всего 140 человек.[265 - Пруниця Ю.С. Занепад промисловостi i погiршення становища робiтникiв Закарпаття в роки економiчноi кризи (1929–1933 рр.) // Науковi записки Ужгородського державного унiверситету. Ужгород, 1958. Т. 36. C. 108–110.]

Кризис больно ударил по местной промышленности: на треть упало производство химических заводов в Великом Бычкове, Перечине и Сваляве; чугунолитейные и металлообрабатывающие предприятия в Кобылецкой Поляне, Долгом и Фридьешове были вынуждены полностью прекратить производство. Часть кирпично-черепичных заводов закрылась в связи с резким сокращением жилищного строительства.

Процесс обнищания основной массы населения Подкарпатья особенно сказался на жителях Верховины, которые бедствовали и до кризиса. Их положение стало настолько одиозным, что даже депутаты и сенаторы чехословацкого парламента поднимали этот вопрос на своих заседаниях. Проблема получила широкую международную огласку и освещение в зарубежной печати, включая периодику США, Великобритании и Германии. О бедственном положении населения этих районов и царящем там голоде говорили члены Комиссии международной помощи на пресс-конференции в Праге в мае 1932 года. В ней принимали участие английские и немецкие писатели и журналисты. Истинную глубину трагедии местных жителей может проиллюстрировать запрос сенатора чехословацкого парламента Ивана Лакоты, потребовавшего у правительства ответить, почему не принимаются меры для повышения благосостояния проживающих в крае людей. По словам сенатора, верховинцы в этих районах питались по большей части бурьяном, но и его не могли посолить, ибо соль была для них недоступной роскошью. При этом перекупщики зерна торговали кукурузой по ценам, минимум в два раза превосходящим закупочные.[266 - Карпатська правда. – 1932. – 20.03; 1932. – 21.08.] Жители села Боронява писали о своей крайней нищете, о том, что голодают, в хате нет ни куска хлеба, а дети голы и босы.[267 - ЗОГА. Ф. 2. Оп. 2. Д. 158. Л. 140; Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 211.]

Социальный гнет, переплетавшийся с национальным, и их обострение в первой половине 30-х годов неизбежно вело к усилению всех видов борьбы многонационального населения за свои права. Чехословацкое же правительство решило упрочить свои позиции после выборов 1929 года путем, с одной стороны, расширения своей социальной базы, а с другой – консолидации правых сил. В правительство вновь вошла социал-демократическая партия, из-за чего его назвали расширенной коалицией. Но основную его силу и впредь составляли сторонники аграрной партии. Прежние закулисно правившие «пятерки» и «восьмерки» заменил политический комитет министров. Новое правительство возглавил крупный землевладелец и предприниматель Ф. Удержал. Он недолго находился у власти – не смог справиться с экономическим кризисом, и его сменило правительство Я. Малипетра, слывшего человеком «сильной руки». Он одновременно с вмешательством государства в хозяйственную жизнь повел широкое наступление на демократические права и свободы, пытаясь помочь предпринимателям выбраться из кризиса за счет снижения жизненного уровня широких народных масс.

В результате такой политики рабочие и крестьяне Подкарпатской Руси использовали все доступные им возможности для выживания. Но старые формы забастовочной борьбы в новых условиях, тем более в условиях усиления политического и национального гнета, оказались непригодными. Правительство предприняло ряд мер, направленных на преследование оппозиционно настроенных к нему партий и общественных организаций. В местах массовых выступлений (в Хустском, Перечинском, Тячевском округах) правительство вводило осадное положение и давало свободу действия жандармерии и полиции. В годы кризиса в крае было арестовано около 6 тыс. участников массовых движений, особенно участников «голодных походов». Правительство распускало даже сельские представительства, в которых преобладали левые и симпатизировавшие им. За годы кризиса карательные органы в крае численно были доведены до 5 тысяч человек, то есть увеличены на треть. Создавались новые жандармские станции, пополнялись составы уже действовавших в местах нотарских управлений. Из Чехии прибывало все больше не только служащих, но и ремесленников, торговцев и особенно земледельцев-колонистов, получавших наделы в лучших районах на равнинах.[268 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 213–214.]

Как вели себя политические партии в годы кризиса? Объединившаяся в 1929 году с чешской социал-демократической партией ее подкарпатская организация, краевой комитет, как и партия в целом, участвовавшая в правительстве, призывали все население республики к мирному сожительству, к поддержке правительства, которое якобы способно спокойным путем решить все проблемы сложной жизни в годы кризиса.

Новое руководство Коммунистической партии Чехословакии во главе с Клементом Готвальдом после V съезда (1929 год) продолжало линию, выработанную III Коминтерном, особенно обращая внимание на конечную цель – взятие власти революционным путем. Оно пыталось расширить круг своих союзников в среде крестьянства, но мало чего достигло. Но, выступив в защиту безработных, голодающих, против политики правительства, подавлявшего силой выступления рабочих и крестьян за свои права, за годы кризиса эта партия утроила численность своих рядов. Тогда же был обновлен и Закарпатский крайком: к руководству пришли молодые Е. Клима, Олекса Борканюк и другие. Они придерживались линии Центрального комитета Коммунистической партии Чехословакии, но в годы кризиса активно отстаивали интересы голодающих, участвовали в их «голодных походах», проводили массовые митинги и демонстрации, особенно успешно в первомайские дни. Все это приводило рабочих и крестьян на сторону компартии, влияние ее росло.

Во втором томе «Очерков» краевая организация компартии, ее руководители подвергнуты критике за одностороннее освещение ими положения в Советском Союзе и Советской Украине. Критики считали его приукрашенным, а граждан СССР бесправными, что, мягко говоря, не совсем объективно. Автор рассматриваемого параграфа считает, что эту односторонность «воспринимали особенно враждебно»,[269 - Там же. С. 216.] только он не уточняет, кто именно. Ведь в годы кризиса и стагнации краевая коммунистическая организация увеличила число поданных за нее голосов от 40 583 на парламентских выборах в 1929 году до 78 994 в 1935 году, то есть почти удвоила число своих сторонников.[270 - Macartney C.A. Hungary and her successors. The Treaty of Trianon and its Consequences. 1919–1937. London – New York – Toronto, 1937. P. 240.]

В то же время удостоена похвалы аграрная партия, ее программа и пропаганда, хотя она в этот период, с 1929 по 1935 год – потеряла 17 тыс. голосов. Причем к ней относится следующее предложение: «Часто она больше защищала состоятельных крестьян, чем сельскую бедноту».[271 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 216.] В действительности же это была партия промышленного финансового капитала и крупных землевладельцев, почти беспрерывно правящая партия, душа коалиции всего периода 1920–1930-х годов в Чехословакии, у которой и в мыслях не было защищать сельскую бедноту.

Не упоминая о провенгерской деятельности Автономного земледельческого союза, которым в то время руководил Иван Куртяк, автор параграфа обратил внимание только на смену курса партии в сторону конкретных мер, направленных на защиту населения. Автор утверждал, что якобы эта партия отложила проблему программы автономии. В действительности же в 1931 году был опубликован законопроект Иосифа Каминского об автономии Подкарпатской Руси. Основные его положения следующие: Подкарпатская Русь посылает в чехословацкий парламент 14 депутатов и 7 сенаторов; краевой сейм состоит из 42 членов, губернатор назначается президентом республики по предложению правительства из трех кандидатов, рекомендованных краевым сеймом. Губернатор является и членом правительства Чехословацкой республики. Он издает распоряжения, назначает чиновников и судей. Губернское управление было бы автономным.[272 - Каминский Иосифъ. Законопроэктъ объ автономiи Подкарпатской Руси. Ужгород, 1931. – 33 с.]

В упоминавшихся «Очерках» подробно описаны факты и почти все формы борьбы рабочих и крестьян Подкарпатья против социального и национального гнета. Отражены ее позитивные результаты. Особое внимание уделено созданию и деятельности в годы кризиса Союза трудящегося крестьянства, организованного левыми силами для расширения их социальной базы. Они добились значительных успехов.[273 - Нариси iсторii Закарпаття. Т. 2. С. 217–228.] Говоря о связях подкарпатских трудовых коллективов с общественностью Советской Украины, автор положительно оценивал их, но не удержался, чтобы не написать такую фразу: Советская Украина «хотя и была в вассальной зависимости от Москвы, но все же была украинской державой».

В то же время в крае активизировалась часть венгерского населения, находившаяся под влиянием партии А. Акоша – Автономной партии автохтонов. Эта партия имела влияние среди венгерской молодежи. Она открыто повела реваншистскую пропаганду за возвращение Подкарпатья в лоно Свято-Стефанской империи, а остальные венгерские партии пока остерегались открытых антиправительственных выступлений.

Не отставали реваншисты и за рубежом. Венгерская газета клерикалов Nemzeti U’jsa’g поместила статью с двумя картами. На одной из них Словакия и Подкарпатская Русь были включены в состав Венгрии, на другой – коридор из СССР через Восточную Галицию доходит до Подкарпатской Руси. Через этот чехословацко-советский коридор «панславистско-большевистская струя зальет Среднюю Европу, Дунайский бассейн, Балканы в направлении Адриатического и Черного морей». По мнению венгерских радикальных националистов, это означало бы присоединение к России части Польши. Следующим шагом после предоставления Рутенфелду автономии стало бы ее присоединение к России. Поэтому предлагалось незамедлительно создать общую венгеро-польскую границу. Только «эта сильная плотина сможет удержать постоянно рвущуюся на Запад русскую великодержавную экспансию», считали реваншисты.[274 - Nemzeti ?jsаg. – 1934. – 24.05.]

В июле 1934 года в венгерской газете Pesti Naplo’ была опубликована статья, в которой приводились слова одного из польских политических деятелей: «Мы горячо желаем, чтобы на основе сопроводительного письма Мильерана об условиях Трианонского мирного договора Венгрия вновь получила те территории, которые создадут общую польско-венгерскую границу».[275 - Pesti Naplо. – 1934. – 02.07.]

Польская сторона предпринимала и другие меры для достижения этих целей. При этом официальные органы, в том числе МИД Польши, часто преследовали свои корыстные интересы. В этой связи особого внимания заслуживает фигура одного из самых противоречивых политиков Подкарпатья периода 1920– 1930-х годов Степана Андреевича Фенцика. Амбициозный греко-католический священник, он любой ценой хотел стать руководящей личностью в крае, независимо от того, на каком поприще – церковном или политическом. В начале 30-х годов он претендовал на пост епископа Мукачевской епархии, но не был избран, проиграв Александру Стойке.

С 1920 года Фенцик уделяет все большее внимание именно политической деятельности, став фактическим руководителем культурно-просветительного общества имени Духновича, проповедовавшего русофильские настроения, а затем став издателем газеты «Карпаторусскiй Голосъ» (1932–1934 годы). В это время у Степана Фенцика созревает идея о создании собственной партии, получившей впоследствии название Русской национальной автономной (РНАП). Позже в специальном донесении в Варшаву польский посланник в Праге Марьян Ходацкий писал, что якобы до образования партии Степана Фенцика идею автономии отстаивал только Автономный земледельческий союз Ивана Куртяка, получавшего инструкции из Будапешта. (Информация посланника была неточной, ибо все основные партии края периодически поднимали эту проблему, требовали выполнения решений Парижской мирной конференции.) Но представители Автономного земледельческого союза ни разу остро не выступили с требованием к чехословацкому правительству о предоставлении автономии Подкарпатской Руси. Аналогично пассивно вели себя и венгерские партии в Чехословакии, «сохраняя лишь великовенгерский дух». Куртяковцы и венгры кормили своих сторонников обещаниями, что «скоро на Русь» вступят венгерские войска, считая правление чехов там временным.

Когда С. Фенцик под покровительством губернатора Подкарпатской Руси Антала Григоровича Бескида приступил, по договоренности с польским посольством в Праге, к организации своего движения, он, по тактическим соображениям, обязался встать на позицию принадлежности Подкарпатской Руси к ЧСР. Одновременно он пообещал острее всего бороться «против чешского влияния в этой провинции и добиваться от чехов выполнения данных ими обязательств о предоставлении Закарпатью самой широкой автономии, объединять русинов под лозунгом „Подкарпатская Русь – для карпатороссов“.

По отношению к Автономному земледельческому союзу Степан Фенцик должен был избегать открытой конфронтации и в то же время не поддерживать членов венгерской ирреденты, однако выступать с ними единым фронтом в вопросах автономии и изживания чешского влияния.[276 - AAN. MSZ. P III. 1936–1937. 11 c. 5458. K. 61–62.]

Получив обещание МИДа Польши о материальной поддержке его начинания, Степан Фенцик отправился в США, имея цель скрыть источники финансирования. Он заявлял, что помогать ему будут якобы родственники, живущие в США, и для этого он планирует создать в Соединенных Штатах центры, на которые мог бы опереться. Там уже существовала провенгерская организация Алексея Юлиевича Геровского, работавшего в тандеме с Иваном Куртяком. Куртяковцы с самого начала увидели в фенциковцах своих конкурентов.

27 октября 1934 года на американскую землю вступил доктор Степан Фенцик, как он тогда сам о себе писал, «главный редактор газеты „Карпаторусскiй Голосъ“ и главный секретарь и организатор культурно-просветительного общества Духновича».

В первой произнесенной там речи он заявил: «По вашему почину рождена свободная, автономная Подкарпатская Русь» (намекая на движение Григория Жатковича в США). В США был создан Подкарпато-русский союз. Согласно договоренности с Польшей, Фенцик выдвинул лозунг: «Неделимая Чехословацкая республика от Хеба до Ясиня, неделимая Подкарпатская Русь от Попрада до Тисы и неделимая русская культура от Попрада до Владивостока».[277 - Фенцик С.А. Ужгород – Америка: Путевые заметки: 13. Х. 1934 – 19. V. 1935. – Ужгород, 1936. – 480 с.]