Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
С моих слов записано верно
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Другой – бродячий хиппи из Литвы,
что оказался вдалеке от дома.
Он автостопом странствовать привык
и переехал море на пароме.
Пока они об этом говорят
и ветерок шуршит листвой, как муза,
предсказывают звезды им распад
единого Советского Союза.
Что с ними будет? Тот убит.
А этот в Англии торгует анашою.
А третий вспоминает прежний быт
с какой-то чуть заметною тоскою.
И думает: вот рухнула страна
и стали все свободными, как птицы,
но как же постарели времена
и тесно, хоть распахнуты границы!
Хафиз и Тимур
Когда душу мою турчанка Шираза
Своею подхватит рукой,
За индийскую мушку на щеке ее сразу
Отдам Самарканд с Бухарой.
Хафиз
По весне Мусаллы[7 - Мусалла – место за городом для проведения праздничных молитв. Ср. «Ведь в раю уже не будет Мусаллы садов роскошных…» (Хафиз)] засвистят соловьи,
и к Тимуру притащит меня караул.
– Две столицы мои,
для которых согнул
четверть света под иго,
как игрушку,
ты отдать захотел, прощелыга,
за индийскую мушку?!
– Очевидно плаща моего
и убытка родство.
Вот меня довело до чего
мотовство!
Из арабского
Улица.
По ней
ты проходишь, стройна, как верблюдица,
шевеля горбами грудей.
Я в сухую глину вобью копье
и коня привяжу у шатра,
и с твоим дыханье свое
я сплету до утра.
Воспоминание
Здесь из красно-коричневой глины
склонов слеплены конские спины,
так синеет, что веки прищурь,
обожженная солнцем лазурь,
словно это задела глаза
бирюзовым крылом стрекоза,
разглядишь ее наверняка,
где в ущелье уходит река,
и, что райская тут сторона,
подтвердив – это точно она! —
мне на жесткой тропинке удод
головою в короне кивнет.
Неужели
когда ровно четверть века назад
разгневанная начальница экспедиции
вошла в комнату где в оконных проемах
выходивших в тенистый внутренний двор не было рам
а на кровати лежали блестя голыми грудями
две присмиревшие девушки
неужели это я
затаив дыхание стоял за дверью
чувствуя голым задом
колючую саманную стенку?
«В Ходженте, или Худжанде, а тогда – Ленинабаде…»
В Ходженте, или Худжанде, а тогда – Ленинабаде,
где глиняная крепость с колючей проволокой по стенам
и часовыми в советской форме
именовалась Александрией-Дальней,
мимо арыка,
вдоль которого, как волнистые колонны,
выстроились старые тополя,
я пришёл к караван-сараю,
где в те времена была гостиница для колхозников.
В полутемном прохладном внутреннем дворе,
в который выходили двухъярусные галереи,
слева от входа стоял музейный стенд.
Две линии на графике
демонстрировали цены на рабов и рабынь
в зависимости от их возраста.
Дороже всех стоили восемнадцатилетние рабыни,
что оказался вдалеке от дома.
Он автостопом странствовать привык
и переехал море на пароме.
Пока они об этом говорят
и ветерок шуршит листвой, как муза,
предсказывают звезды им распад
единого Советского Союза.
Что с ними будет? Тот убит.
А этот в Англии торгует анашою.
А третий вспоминает прежний быт
с какой-то чуть заметною тоскою.
И думает: вот рухнула страна
и стали все свободными, как птицы,
но как же постарели времена
и тесно, хоть распахнуты границы!
Хафиз и Тимур
Когда душу мою турчанка Шираза
Своею подхватит рукой,
За индийскую мушку на щеке ее сразу
Отдам Самарканд с Бухарой.
Хафиз
По весне Мусаллы[7 - Мусалла – место за городом для проведения праздничных молитв. Ср. «Ведь в раю уже не будет Мусаллы садов роскошных…» (Хафиз)] засвистят соловьи,
и к Тимуру притащит меня караул.
– Две столицы мои,
для которых согнул
четверть света под иго,
как игрушку,
ты отдать захотел, прощелыга,
за индийскую мушку?!
– Очевидно плаща моего
и убытка родство.
Вот меня довело до чего
мотовство!
Из арабского
Улица.
По ней
ты проходишь, стройна, как верблюдица,
шевеля горбами грудей.
Я в сухую глину вобью копье
и коня привяжу у шатра,
и с твоим дыханье свое
я сплету до утра.
Воспоминание
Здесь из красно-коричневой глины
склонов слеплены конские спины,
так синеет, что веки прищурь,
обожженная солнцем лазурь,
словно это задела глаза
бирюзовым крылом стрекоза,
разглядишь ее наверняка,
где в ущелье уходит река,
и, что райская тут сторона,
подтвердив – это точно она! —
мне на жесткой тропинке удод
головою в короне кивнет.
Неужели
когда ровно четверть века назад
разгневанная начальница экспедиции
вошла в комнату где в оконных проемах
выходивших в тенистый внутренний двор не было рам
а на кровати лежали блестя голыми грудями
две присмиревшие девушки
неужели это я
затаив дыхание стоял за дверью
чувствуя голым задом
колючую саманную стенку?
«В Ходженте, или Худжанде, а тогда – Ленинабаде…»
В Ходженте, или Худжанде, а тогда – Ленинабаде,
где глиняная крепость с колючей проволокой по стенам
и часовыми в советской форме
именовалась Александрией-Дальней,
мимо арыка,
вдоль которого, как волнистые колонны,
выстроились старые тополя,
я пришёл к караван-сараю,
где в те времена была гостиница для колхозников.
В полутемном прохладном внутреннем дворе,
в который выходили двухъярусные галереи,
слева от входа стоял музейный стенд.
Две линии на графике
демонстрировали цены на рабов и рабынь
в зависимости от их возраста.
Дороже всех стоили восемнадцатилетние рабыни,
Другие электронные книги автора Андрей Пустогаров
Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее