Честохвал

Оронт. А что такое?

Клеон. Что-нибудь уже, но только хорошенькое.

Оронт. Пожалуйста, голубчик-братец, скажи!

Клеон. Добро! Я не таков, как ты, я и скажу. Картинку, сударь, новоманерную, которую я без вас сам выдумал и нарисовал. Да посмотри-ка только (показывает).

Оронт. Ах! Какая это прекрасная! Но – ба! ба! ба! – как же это ты делал и чем таким рисовал?

Клеон. Угадывай! Этого-то я тебе уж не скажу.

Оронт. Для того, что скажешь тебе, а ты неравно скажешь борову, а боров -всему городу. Изволь, сударь, сам добираться. Нет, пожалуйста, братец, скажи! Ах, как это хорошо!

Клеон. Пустое. Ты сам не хочешь мне сказать.

Оронт. Экой ты! Мне, право, нельзя тебе сказать, об этом, пожалуйста, голубчик-братец, не докучай. Я, конечно, расскажу тебе, но только не теперь, а после.

Клеон. Ну! И я тебе расскажу, но не теперь, а после.

Явление пятое

Те же и Ванька

Ванька(входя, Клеону). Батюшка, сударь, изволит вас спрашивать, извольте скорее. Клеон. Зачем это? Тотчас.

Ванька(хотел было вслед за ним идти, но Оронт дает ему знать, чтобы он остался). Чего, сударь, изволите?

Оронт. О! Ванюшка, мне есть до тебя небольшая нуж-дица. Сослужи ты мне службу.

Ванька. Какую такую? Однако мне недосужно. Старый боярин велел тотчас придтить, но молчите, сударь, я приду тотчас. Оронт. Пожалуйста, приди, а я подожду тебя здесь.

Явление шестое

Оронт один

Оронт. Ох, мне уже этот щелкопер и скалозуб! Эта пустая голова! Не только там, но и во всю дорогу мне не дал покоя. Да отсмею же я ему когда-нибудь. Только бы мне узнать и проведать. За молодцом-то не одно рукомесло. Есть за ним и другие промыслы. Он думает, что я и не видал, как он там в девичью-то завертывался и с девушками-то заигрывал и вешался, и как он с слугами-то своими перешептывал и мальчишке-то хозяйскому совали деньги в руки. Видел я все это, и догадаться можно, что это все значило. Какая нужда нашему брату ходить в чужом доме в девичью! Какие это там дела!.. Но дураки хозяева-то там, что это терпят. У нас отведал бы он так-то: скоро бы утер носок и обжегся! Но недаром же он сюда с нами поскакал. Ни у кого не было на уме его звать, а сам сударь назвался да и ночевать еще хочет. Верно, что-нибудь, а есть у него на уме. И когда бы вздумалось ему здесь за то же ремесло хватиться и мне бы удалось о том только сведать, уже бы я над ним спроворил нечтечко. И дурак бы я был, если б не смастерил с ним что-нибудь хорошенькое. Но вот идет Ванька! Малой-то проворен и мне поможет, когда б только пошло что-нибудь на лад.

Явление седьмое

Оронт и Ванька

Ванька. Ну что, сударь? Какая служба-то?

Оронт. Уже служба! Только исполнишь ли? Пожалуйста, Ванюшка, сослужи, а я тебе сказываю, что не только хорошею подачу, но целый десяток самых хороших яблок. Слышишь, сам есть не стану, а тебе отдам, ежели исполнишь.

Ванька. Ну хорошо, хорошо, боярин. Яблоки я люблю. Но послушаем наперед: что такое?

Оронт. Безделица! И дело-то все вот в чем. Видал ли ты нашего гостя?

Ванька. Как не видать.

Оронт. Ну посмотри, пожалуйста, за ним: не станет ли он завертываться в девичью или не будет ли чего-нибудь с слугами своими перешептывать. Подслушай, ежели можно. Или не станут ли они или сам он самого тебя улещивать, сулить тебе деньги и к чему-нибудь уговаривать, например…

Ванька. Да на что ж б вам это надобно?

Оронт. Уже надобно, только, пожалуйста, попроворь-таки, не спускай глаз с него долой и тотчас мне скажи. Ванька. Хорошо, боярин, только устоите ль в своем слове?

Оронт. Уже устою и дам тебе еще сверх того целой алтын на лапти.

Ванька. Ну хорошо, боярин, но не пожалуете ли вы мне его теперь? У моей матери лаптей нет, так бы я ей отдал.

Оронт. Теперь! Нет, а тогда, когда исполнишь и узнаешь. Ванька. Пожалуйте-ка, сударь, не скупитесь. Я уже узнаю, но что много говорить: дело-то уже отчасти изделано, и служба наполовину отслужена.

Оронт. Как это?

Ванька. Да я уже, сударь, нечто знаю: и многое бы уже вам рассказал.

Оронт. Ох! так, пожалуйста, скажи же. Вот тебе не только алтын, но целых два: так лапти-то матери лаптями, а и тебе на калачи будет. (Дает деньги.)

Ванька. Что, сударь, ведь все, что вы изволили говорить, у нас уже и было, и было уже намняс, как он у нас был. Всего рассказывать будет долго. А коротко, боярин, видно, шилконек. Ему полюбилась наша Марфутка: таки спит и видит ее. И мало ли, как он меня улещал, пожаловал мне пять копеек и посулил целую гривну, если я его с ней познакомлю.

Оронт. Что ж, исполнил ли ты его просьбу?

Ванька. И! Кстати ли, боярин! Да разве розги-то мне милы? Черт их побери! Как проведают, так куда я гожусь? Да к тому ж будто вы не знаете нашей Марфутки! Подвернись-ка к ней с этим – тотчас пощечину схлебнешь, а хохоль не хохол. Пропади она окаянная.

Оронт. Но на чем же дело-то у вас осталось!

Ванька. Нет, ни на чем. Я ему ни того, ни другого не сказал, а говорил только: погляжу… посмотрю.

Оронт. Ладно ж, Ванька! и лучше требовать не можно. Слушай же теперь. Он не преминет у тебя, конечно, спрашивать, как видно, за тем-то он сюда и приехал. И так, ежели спросит, то помоги ты мне сыграть с ним шутку. Он мне насолил до горла и неведомо как меня обидел. Солги ему, Ванюшка, скажи, что ты говорил с Марфуткою.

Ванька. Солгать! И! боярин, как вам не стыдно, что вы лгать меня хотите заставить. Братец ваш не таков и меня уговаривал, чтоб я не лгал.

Оронт. Что на него смотреть, а сверх того худого из того ничего не выдет – так такая ложь несколько еще и извинительна. Слушай, Ванька, два алтына я тебе дал, но дам еще четыре копейки, ежели ты мне только сделаешь, а так будет у тебя целая гривна. Легко ли, сколько денег!

Ванька. Хорошо, боярин! Но разве для вас и в последний уже раз солгать! Но что ж бы такое солгать-то ему?

Оронт. Постой! Дай подумать: что б такое нам с ним смастерить-то получше? (Думает, озирается кругом и говорит с расстановкой.) Да!.. Это будет ладно!.. Нет!.. Не годится… Постой!.. Это будет лучше… Ей-ей! Хорошо… так… не слушай. Когда он у тебя спросит… но ш… вот брат идет. Ему об этом отнюдь знать не надобно… Пойдем, Ванюшка, я расскажу тебе в другом месте и вместе посоветуем. (Уходят.)

Явление восьмое

Клеон один

Клеон. Хотелось бы мне ведать, что такое они между собою говорили и что за сокровенное, что, завидев меня, тотчас перестали и ушли. Уже не затевают ли они какой проказы над головою г. Честохвалова? Оронту моему, как видно, он очень досадил, и ему хочется отмстить ему за то. Но пусть себе что хотят, то делают. Не хочу я мешаться в их сплетни. Не до меня будет и дело. А то неравно батюшке не понравится, так он на меня гневаться станет, так что в том хорошего? Мне не хотелось б, чтоб он гневался на меня: он меня любит. Он мне, бог знает, сколько раз говаривал, что над людьми смеяться, трунить и шутить дурно, что от того как можно отвыкать надобно, что это нам ни маленькой не делает чести, но нам же ко вреду служит. Так не худо и в этом батюшку послушаться, он за то меня еще и более любить станет. Да и самая правда! Теперь я сам в примере г. Честохвалова вижу, как это дурно над людьми трунить и скалозубить. Ведь каково досадно теперь Оронту, как и самому мне на него, что он так меня отпотчивал: равно так не бог и всякой досадно, над кем смеется и шпыняется. Нет! не хочу я это перенимать и никогда не стану того делать. Что в том хорошего! За это ремесло никто не похвалит. Пускай себе он владеет оным. Ему такая в том и честь и слава, а я не хочу! Можно и без того обойтиться, а что он надо мною подшпынял! и! что нужды в том. Бог с ним! Я всегда останусь я, а он все он, ни его не прибыло, ни меня не убыло. Не хочу я досадовать на то. А вот лучше отошел так-то, так и дело кончено. Мели себе, пожалуй, что хочешь, – не слышу.

Явление девятое

Клеон и лакей