Честохвал

Лакей. Где батюшка, сударь? Не можно ль ему вытти?

Клеон. Да на что тебе он, Игнат?

Лакей. Я пришел было доложить ему об одном погорелом бедном и дряхлом старике, просящем милостыню. Не изволит ли приказать ему что-нибудь дать.

Клеон. Да где ж он?

Лакей. Он стоит у ворот.

Клеон. Хорошо, Игнат, поди ж ты за ним и приведи его сюда, и я посмотрю, не можно ли доложить батюшке.

(Слуга выходит.)

Явление десятое

Клеон один.

(Подходит к окну и, видя вдали погорелого.)

И подлинно старый и дряхлый! Насилу тащится, бедняжка! Ах, как же мне его жаль! Небось он, бедненький, в превеликой теперь нужде и горести. Все у него, небось, пригорело. Попрошу батюшку, чтоб он что-нибудь ему пожаловал. Но, правда, он и сам к несчастным жалостлив. Он еще и мне сколько раз говаривал, что надобно иметь всегда к бедным сожаление и стараться как можно им помогать. Он всегда говорит, это я помню, что мы ничем не можем Богу лучше услужить и оказать ему приятнейшей услуги, как уделением бедным своего достатка и что Богу это всего приятнее и он никогда не приминет и сам нас за то да еще несравненно более наградить. Эх жаль, что у меня еще ничего нет. Надавал б я ему всякой всячины, какая бы для него была радость и в теперешней печали утешение. На ту пору и денег-то у меня ничего нет, а осталось только… Попрошу-ка я у сестрицы взаймы сколько-нибудь. Ей-то я всегда отдам, а этакого случая опять, может быть, и не будет. Не хотелось б мне его пропустить. И! Да что жалеть! Отдам-ка я что есть! Годилось бы, годилось ему, а мне… на что? хотя б и надобно было. И! я сделаю все это для угождения Богу, а Бог, как захочет – так у меня и опять будет. Для него ничего жалеть не надобно. Но как б мне это сделать… Но, молчи, пойду наперед доложу батюшке. (Уходит.)