Пока растет терновник

Белая комната, – недавно мы с друзьями проходили квест с этим названием. Помню описание, наполненное по замыслу сценариста всякими смыслами. Вот так оно звучало: «Жизнь утратила смысл? Краски вокруг померкли? Чувствуете, как силы покидают вас? Представляем новый уникальный метод борьбы с депрессией! Всего один сеанс в «Белой комнате», и вы почувствуете, как жизнь снова заиграет всеми цветами радуги».

Еще должна сказать Лерке, когда ей привалить с ее бригадой на съемки шортсов для Ютьюба. ЛП (сорри, ЛП – это моя Лерка, лучшая подруга) с меня не слезет, ей, видите ли, нужны обшарпанные стены и любой «трэш».

Сейчас мой второй визит сюда. Зажму нос, ведь я разгадала запах в квартире, и почему-то не хочу себе признаться, что запах, который я тогда уловила был запахом траурных фиалок, медицинских инструментов и еще чего-то, что лучше не называть. Нет, назову – это был запах формальдегида.

На занятия в универ сегодня не поехала. Сажусь в автобус. Быстрее наушники и песня «Месяц»:

«Месяц будет долгий

В округе только злые-злые волки

А ты для них заблудшая барашка

Напугано бежишь…»

Она себя называет Palina – девушка, которая исполняет эту песню. Меня она цепляет.

Но что-то не по себе, второй раз в квартире и второй раз дискомфорт. Настроение – «упадническое».

Откуда страх? Он появился с того самого момента, когда я услышала о завещании. Как будто надо радоваться, а тут не покидают нехорошие предчувствия. Тетка жила тяжело, отец ее избегал, – она была не подарок в общении, а может еще что-то, о чем я не знаю. Но ведь остались там, в конце концов, на окнах ее взгляды, на стенах ее страдания и на потолке ее вздохи?

«Белая рубашка

И будто бы салют, но как же тяжко

Сверкает неба нервная затяжка

Ему не возразишь.

И хочется скулить

И нечего искать

И снится снегопад…»

Моя остановка – встречают бомж на лавке и бабка с поломанной тележкой. В прошлый раз приехала по другой дороге. Теперь по навигатору. Дом в этот раз показался еще более старым и еще более дряхлым, что ли. К двум этажам сверху пристраивали зачем-то этаж.

Потом пришли маляры и выкрасили дом в самый противный из всех цветов – грязно-желто-оранжевый цвет. Кажется, таким было здание в Питере, где квартировал Раскольников. И мне понятно, почему он схватился за топор.

К запаху кошачьей мочи добавился, как водится, «аромат» помойки. Здесь такое раздолье для крыс, что идешь будто к крысиному королю. Не случайно код домофона включает букву «К».

Вхожу, и снова меня притягивает лестница с коваными перилами. Ее загробная тишина. Тишина, как на кладбище, будто вместе с теткой вымерли все жители подъезда. Ни шороха-ни звука, ни единой живой души. Мрак.

«Сердце нараспашку

Затянет руки кабельная стяжка

Никто не мог подумать, что так страшно

Бывает наяву.

Идет бычок, качается и плачет

Терпение кончается, а значит

Сейчас я зареву

Ву-ву-ву…»

…В этом месте я нажала на паузу и на звонок в дверь, – рабочие должны были меня дождаться. Но дверь никто не открыл. Они уехали. Но чей-то взгляд изучает мою спину, это уж точно. Чьи-то глаза наблюдают за мной.

Стучу, пинаю дурацкую дверь, – бесполезно. Позади скрипит дверь соседей, за темной щелью кто-то прячется и тяжело дышит.

– Да кто там, черт возьми?!

Сразу защелкали замки, и вновь мертвая тишина. Будто мертвец вышел из склепа, поскрипел тут костями, посмотрел в дверную щель, и пошел, улегся в свой вечный сон. Это ж какие представления здесь по ночам, – прям царство призраков и крыс. Но чур без меня.

На улице сначала отдышусь, как после спринтерского забега, потом позвоню отцу, мол, что делать, рабочих нет.

Отец сказал, чтобы не лазила там, «шуровала» домой – рабочие уехали надолго за стройматериалами, и сейчас их газель застряла в пробке.

«Овечка ехала зря», – моя дополнительная строчка к песне Палины.

Через некоторое время телефон начал «пикать» как оглашенный, кто-то скидывал мне фотки. Одна, вторая…, в итоге набралось шестнадцать черно-белых, полутемных фотографий. Мутные такие и мой силуэт размазанный. Узнаю интерьер – это квартира на Таганке. Хожу там, как ходячая сомнамбула. Но откуда фотограф, там вообще никого не было. С того света?

Может, «прикалывается» кто-то. Надо показать тому, кто шарит в таких снимках, может фотошоп? Дождусь, когда объявятся «ноунеймы» со своими дурацкими «комментами».

Глава 4

Завалив домой, просто упала, – загнанная лошадь и только. Бывает же так, набрасывается усталость, ноги гудят, да еще ПМС. А ведь признаки те же, что и обычно: резкие перепады настроения, повышенная раздражительность, тревожность, ну хотя бы нет плаксивости и апатии.

И ничего не хочется, ничего не греет. Не попала в квартиру тетки, – значит, не судьба, пусть начинают свои ремонты, – зато получила галерею фотографий. АХАХ, у меня фотограф – призрак. Еще начнет меня «пикапить». Но я не особенно огорчена.

В таких случаях спасает дневник, мой тайный друг. Нет-нет, не онлайн, не дождетесь. Не люблю публичные раздевания, как другие девочки.

Завтра займусь своими волосами. Рецепт помню наизусть. В начале яичная маска для моих цветных волос. Выливаю яичный желток, 3 столовые ложки оливкового масла и 1 столовую ложку мёда в миску. Смешаю, чтобы получить однородную текстуру, и нанесу маску на волосы. Это произведение будет обернуто пищевой плёнкой для пущего эффекта и оставлено в покое на полчаса, до прополаскивания волос.

А пока я глажу и обнюхиваю свой дневник. Обнюхивать – это моя слабость. В дневнике люблю его секретики, наклейки, цитатки, и глупые наивные мысли, куда ж без них, – они мне дороги.

В «Дневнике» Раймон Кено признается: «Раньше я не смог бы вести такой “дневник”. На это мне не хватило бы откровенности. Тогда я хотел оставить о себе совершенный образ; и я себя перечеркивал. Здесь речь идет не о произведении искусства и не о документе, а об испытании, испытании моей посредственной, изменяющейся и тленной личности – короче, это должно быть свидетельство откровенности».

Пролистнула хрупкие пахучие шелестящие листочки. Подсознательно искала одну запись. Вот эту:

«Я не буду зверьком, которого бросил дрессировщик. Я не ударюсь мотыльком в стекло дома, обещавшего тепло и свет. Я не отмою стакан от лживых губ, твоих и моих – он улетит в мусорное ведро. Я не удалю буквы так знакомого имени из списка абонентов – просто переименую тебя в того, кем ты стал. Я не поднимусь из той Марианской впадины, куда упала по ошибке. Я не стану скручивать рассыпанную жизнь жирными веревками абстрактного экспрессионизма, – абстрактного в моей жизни через край. Я не вспомню слов, подаренных словарем для оправданий. Я просто буду стойкой, как мой терновник за околицей бабушкиного дома».

Улыбнулась. Наивно. Зато честно. Завтра напишу о странных ощущениях от теткиной квартиры, которые у меня появились во время первого посещения. Может поэтому мне стало дурно во время второго визита. Хорошо, что не вошла в нее.

Стоп! Может не стоит? Вдруг она все это время где-то рядом и наблюдает за мной? Опа!