Пока растет терновник

«Теткину Горку» повредила. Передо мной появились мелкие косточки, засушенные палочки и все такое, – короче, набор ведьминых приворотов, наговоров, заклинаний. Стоп! Поймала себя на мысли, будто на меня снова смотрят чьи-то глаза. Б-р-р-р. Все повторяется, как в прошлый приход.

Но раздались приглушенные голоса строителей, и полегчало.

Три строителя сращу отвесили подбородки и уставились на мою ногу. Струйка крови их явно смутила. Самого шустрого отправили в аптеку с моей банковской карточкой, ногу бережно обработали, смотрели с вожделением, но и почтением, типа дочь хозяина, надо уважать.

– Ну как тут стены? Дом не рухнет? – обратилась я с вопросом.

Они отнеслись со всей серьезностью, а потому отвечать не стали. Решили, что я не в себе. Отпоили чаем и выпроводили. Хорошие ребята, за ремонт «хромая лошадь», то бишь я, Настя, спокойна.

С перебинтованной ногой покинула жилплощадь. На улице вспомнила, что до дальней комнаты вновь не добралась, оно может и к лучшему.

Дома теперь я зависаю не в соцсетях, а на сайтах магов и колдунов. Загуглила тот текст из тетрадки, и на тебе – слова на бумажке означают наговор против врагов. К нему прилагается четкая инструкция: «Берут червя с ножки гриба, капают на него воском от свечи, купленной в пятницу, и, так «запечатав» червя, кладут его в вырытую ямку, а сверху насыпают холмик, как на могилке».

То есть, типа упала на могилку, весело, ничего не скажешь.

Тетка была не совсем целомудренна, зато изобретательна, причем действовала по инструкции, которая была теперь у меня. Вот так новость. Видно, у тетки были те еще таланты. Могла б на «Битву экстрасенсов».

Это ж в лес пойти – да гриб найти сперва, а там уже беднягу-червя для пытки.

Так вот зачем холмик в кладовке. Прямо лайфхак. Кое-что прояснилось. Холмик-то возник не просто так, а в результате наговора и ритуала против врагов. Нас это не касается, мы-то с ней не враги, раз завещала жилплощадь, – смекнула я.

Глава 6

Ночью долго не могла заснуть – впечатлила теткина горка. Долго ворочалась, но когда провалилась в сон, почувствовала, как кто-то стягивает с меня одеяло, тянет так, как овчарка одной моей подруги, когда мы ее выгуливаем.

Держу одеяло, а оно натягивается, – его тянут оттуда, из-под кровати. Кровать в спальне состыкована со шкафом (издержки малометражек). Шкаф на всю стену, до потолка. Оглядываюсь – дверца шкафа приоткрыта. Меня обдает холодным потом, ощущение схожее с тем, как в бане тебя накрывают ледяной водой с ковша. Заглянуть в шкаф или под кровать я не решаюсь. Мой разум вращается юлой, на ходу пытаясь компоновать картину происходящего, но самое неприятное, что помимо страха, есть потерянное ощущение реальности. Неизвестное существо упорно и с чертовым зловещим стоном тянет это несчастное одеяло. Я вцепилась в него, и вытаращив глаза держу оборону. Будто одеяло меня может как-то защитить.

Включился свет, передо мной стоит мама.

– С тобой все в порядке? – мама невозмутима в любое время дня и ночи.

Она еще спрашивает?

– Да, – говорю я с хрипом в голосе.

– Раздался шум, я подумала ты не одна. К тебе кто-то пришел?

– Мама!

– Ты должна быть честной со мной.

– Мама! Ну что за бред? Я под кроватью прячу мужика?

– Я слышала голоса из твоей комнаты.

– Загляни под кровать и познакомься, – при включенном свете я заметно осмелела, и лежала в полной уверенности, что под кроватью уже никого нет.

Мама решительно отдернула шторы. Прямо сцена из Шекспира. Второй акт пьесы. В третьем акте мы найдем иголку в стоге сена.

– В чем ты меня подозреваешь?

– Ни в чем, просто пришла на шум. А чего шкаф не закрыла?

– Закрой.

– За-кры-ла.

– Мама, ты всерьез думаешь, что я привела сюда мужика? Ты совсем «ту-ту»?

– Ты как с матерью разговариваешь? Вон поправь одеяло, оно у тебя наполовину на полу.

– А как я должна разговаривать, когда мне не доверяют.

– Как твоя нога? – мама легко сменила пластинку.

Вот с этого бы и начинала.

– Как тебя угораздило лазить там по куче мусора? Да еще в платье? Может завтра врачу показаться?

– Я не знала, что там будет мусор, тем более, что я запнусь и упаду. Такой ответ устроит?

– Как ты в испачканном платье домой доехала?

– Без платья надо было?

– Не дерзи матери! Когда в последний раз на учебе была, за что деньги платим?

– Мама, ну это уже невозможно, вот понимаешь, ты меня активно «байтишь» на скандал.

А потом произошло то, что произошло. Передо мной все поплыло. Голос мамы был настолько далеко, что я его перестала слышать.

Жуткое ощущение, когда сознание работает, как в реальной жизни, а все происходящее, как в бессмысленном сне. Я уже не помню, как мой мозг отключился, и я снова забылась во сне. Слава Богу, после мамы существо оставило свои попытки дергать меня за одеяло.

Ни в какой универ я не поехала – кардинальная перестановка в комнате и бедный шкаф заперт, аки царский амбар.

Следующую ночь я встречу светом софитов, запертым шкафом, таблеткой снотворного, набором расставленных икон, углами, обрызганными святой водой, и готовностью № 1 в любой момент выскочить из комнаты.

Сон с ночным пришельцем, стаскивающим с меня одеяло, я была уверена, еще вернется. Ну и сны, – да, Кингу такое не снилось.

Катерина берется меня спасти и зовет на выставку современного искусства.

Проходим один зал – другой. Пространство просторных анфилад отдано под современное искусство, которое зритель рассматривает вскользь, но с пониманием, – ага, художник ищет, а стало быть, его искания, зачастую небрежные и мимолетно сделанные чего-то стоят. Хотя все видится искусственно – мертвым и ничего с этим не поделаешь, пока не войдешь в зал, где пол освобожден от скульптур и на полу лежит человек в костюме, неподвижен, с распростертыми в стороны руками. Вот оно! Перед нами инсталляция! Ну, давай, мозг, работай. Что задумал автор, создавая лежачего манекена. Ближе, ближе, – не страшно, не жутко, да и не смешно. Пожилой человек с авоськой (откуда он взялся!) быстрым шагом приблизился к объекту искусства, заглянул в его глаза, и заскулил:

– Да это же человек, человеку плохо. Вы что, не видите?! Не видите!!! Да вызывайте «скорую»! Вы слышите – это человек лежит.

Посетители в недоумении, кто-то перешел в другой зал.