Оперативники во главе с Девяткиным наладили посменное дежурство возле дома, где живет любовница Тоста. Провели в засаде четверо суток. За это время в доме никто не появлялся. Вечером пятого дня сюда нагрянула веселая компания женщин и мужчин. В окнах засветился свет, на улице стала слышна музыка.
В ночную смену попали Девяткин с его давним напарником Сашей Лебедевым, мастером спорта по классической борьбе в супер тяжелом весе. Они рассчитывали, что к полуночи веселие кончится, и гости с хозяйкой завалятся спать, но ошиблись.
Окраина небольшого города тонула в дожде и тумане, но свет в окнах частного дома продолжал светиться. На занавески ложились чьи-то тени. Изредка под навесом крыльца возникали темные очертания человеческих фигур, вспыхивали оранжевые огоньки сигарет, это хозяйка, боявшаяся пожара, выгоняла мужчин курить на воздух.
Старлей, развалившись на переднем сидении машины, рядом с Девяткиным, молчал и думал о чем-то своем. Дождь то затихал, то принимался лить с новой силой, стучал по крыше машины и лобовому стеклу. Где-то вдалеке, на станции, слышались гудки скорых поездов.
Девяткин только что закончил разговор с дежурным по информационному центру ГУВД, положил трубку в карман. Развернул фантик конфеты и сказал:
– Только сейчас выяснили личность Тоста. Выходит, это тот самый собачий хрен, которому я когда-то утроил командировку на пять лет в республику Коми. Ему предъявили обвинение в убийстве и разбое, но осудили только за разбой. Адвокат хорошо постарался. Жора Тост, он же Георгий Серов, тридцать восемь лет. Психопат и садист. Четыре судимости.
– По мокрым делам?
– Нет. Первый раз попал в поле зрения милиции, когда натравил свою бойцовую собаку на беременную женщину, которая поздно возвращалась домой. Собака искусала ей лицо, вырвала щеку, выгрызла левый глаз. А Тост стоял и курил, наблюдая за этой сценой. Женщину спасли, но ребенок не выжил. Тост получил условный срок. Адвокату удалось доказать, что в его действиях не было злого умысла, собака просто взбесилась.
– И много у него таких подвигов? – Лебедев зевнул.
– Хватает. Как-то отобрал сумку у женщины почтальона, засунул бабу в мусорный контейнер, навалил сверху кирпичей, чтобы не вылезла. А затем облил бак керосином, хотел поджечь. Помешали рабочие, которые возвращались со смены через пустырь. Еще раз засветился, когда сбил машиной прохожего. Вылез из тачки. Вроде бы, вокруг никого. Он обобрал мужчину до копейки. Вытащил бумажник, сорвал цепочку с шеи, сел в машину и уехал. Когда задержали, симулировал сумасшествие.
– Он что, совсем больной?
– С головой у него все в порядке, неоднократно проходил освидетельствования в институте Сербского. Но у него был очень хороший адвокат и еще богатые родители. Со связями. Но это все – дела давно минувших дней. После последней отсидки Тост на пару лет исчез из поля зрения милиции. Где его искать, жив ли – не было никаких данных. И вот на тебе – нарисовался. Теперь торгует дрянью. Как говориться, нашел свое место в жизни.
– А почему этого господина крутим мы, убойный отдел? – спросил Лебедев. – Завалил кого-нибудь?
– Долгая история. И темная. Сначала возьмем Тоста, а потом я тебе все выложу. И он нам что-нибудь интересное наверняка расскажет. Давай, топай на разведку. Обойди дом, посмотри, что и как.
Когда старлей, тихо прикрыв дверцу, двинул к дому, Девяткин включил приемник, передавали прогноз погоды. Дождь, понижение температуры…
* * *
Юрий Девяткиен прикурил сигарету, заслоняя ладонью тлеющий табак, глубоко затянулся. Кажется, что табак горчил.
Девяткин до тошноты ненавидел истории, в которых замешаны иностранцы. Потому что где иностранец – там почти всегда политика или что-то в этом роде. А политикой он не интересовался, других забот хватало.
В былые времена сомнительная привилегия разбирать преступления, в которых фигурировали подданные иностранных государств, доставалась КГБ. Но жизнь бысмтро меняется. КГБ превратилось в ФСБ, иностранцев в России сейчас гостит или работает столько, что расследование уголовных преступлений с их участием передали милиции. А сверху Генеральная прокуратура и ФСБ наблюдают за ходом следствия, дают указания, требуют объяснений, если срок следствия затягивается.
На этот раз иностранец, точнее гражданка США прямого отношения к убийству не имела. Некая Джейн Майси проходила по делу как свидетель. Женщина прибыла в Москву в начале мая, она аудитор фирмы «Хьюз и Голдсмит». Занимается оценкой промышленных объектов и земельных угодий.
В незакрытой машине Майси, на заднем сидении был обнаружен труп мужчины примерно тридцати пяти-сорока лет. Потерпевший был жестоко избит, а затем застрелен с близкого расстояния, почти в упор, из пистолета российского производства, предположительно системы Макарова девятого калибра. Одну пулю выпустил в грудь жертвы, вторую в голову, точно между глаз. Преступление было совершено в другом месте, возможно, у реки или озера. Об этом свидетельствуют частицы илистого грунта на ботинках. Затем труп перевезли в Москву и засунули на заднее сидение машины. Личность убитого не установлена.
По Москве Майси передвигалась на «Джипе Либерти», сзади стекла затемненные. Женщина дворник, спозаранку подметавшая площадку перед подъездом, подошла вплотную к машине, обратив внимание на неподвижную фигуру на заднем сидении. Она постучала в стекло, никто не отозвался. Дворник дернула ручку, к ее ногам вывалился мужчина с черной дыркой между глаз и окровавленным лицом.
В тот же день после обеда Джейн Майси давала объяснения в Главном управлении внутренних дел на Петровке. Во время допроса в кабинете Девяткина расселись русский адвокат, представитель американского посольства и переводчик, в котором не было никакой необходимости. Все присутствовавшие прекрасно владели русским языком.
Кроме того, в кабинет завалился важный чин из московской прокуратуры и сама Джейн. Она отвечала на вопросы односложно, сильно волновалась, робела с непривычки. Говорильня растянулась на два с половиной часа, потому что представитель посольства запретил Джейн общаться со следователем на русском языке. Всю бодягу переводил замороченный, совершенно тупой мужик, который взял за правило по два раза переспрашивать вопросы и ответы.
Удалось узнать, что последние два дня Джейн добиралась до офиса пешком. В городе пробки, а до работы рукой подать. Машину оставила возле своего дома третьего дня и больше к ней не подходила. Человека, обнаруженного на заднем сидении, никогда в глаза не видела. Как он попал в машину, не знает. Девяткин взял с Джейн подписку о невыезде, повторил, что она не имеет права покидать город без официального разрешения ГУВД, и пошел к руководству.
«Первым делом выясни личность убитого, – приказал начальник следственного управления Богатырев. – Я наперед знаю, что сверху будут давить, пока мы не все не раскрутим. Постарайся, Юра. Я ведь в отпуске еще не был».
Выяснить личность убитого оказалось нелегким делом. В карманах жертвы не обнаружено документов, квитанций, магазинных чеков. По милицейским картотекам он не проходил, пальчики трупа не зарегистрированы ни в одной базе данных. Характерных примет, шрамов, бородавок, крупных родинок или татуировок нет. Одежда фирменная, дорогая. Но точно определить, где куплены вещи, – задача практически невыполнимая.
Возраст жертвы приблизительно тридцать семь – сорок лет. В потертом бумажнике двести долларов, некоторая сумма в рублях. И, главное, полтора десятка разовых доз героина. Ясно, что товар на продажу. Надо полагать, убитый был сбытчиком дряни. Но сам, как и всякий уважающий себя сбытчик, наркотики не потреблял, следов инъекций на теле нет. Героин афганский, с примесями, разбавлен тальком на тридцать процентов.
Героин – это уже зацепка. Очертили круг лиц, через которых можно навести справки об убитом. Девяткин поставил на уши всех осведомителей, – нужно узнать имя оптового торговца афганской дрянью, который разбавляет героин тальком. И вот результат: есть конкретное имя – Серов, кликуха – Тост, есть даже адрес любовницы.
Как только на Тоста наденут браслеты, можно считать, что полдела сделано. А Тост ответит, как в машине американки оказался труп сбытчика дури. Может быть, Тост знает имя убийцы. А, может, сам сработал. Ему не впервой.
* * *
Передняя дверца открылась, и на сидение упал Лебедев. Рапорт оказался коротким. Лебедев промок до нитки, на дворе темно, как в могиле. Но удалось установить, что на задах дома – глухой забор высотой примерно два метра, под навесом чья-то машина без номеров. Ближе к забору дровяной сарай, запертый на навесной замок. Светятся два окна, одно темное.
Лебедев залез на пустую бочку, заглянул в комнаты. В одной стоит застеленный диван, на нем валяется мужик в штанах и рубахе. Видно, совсем бухой, смотрит в потолок и зевает. В другой комнате на кровати мужик с бабой, женщина раздета. Еще двух человек Лебедев видел на пороге дома: мужчина с женщиной выходили покурить. По его подсчетам, в доме четверо мужчин и две женщины.
Девяткин слушал рассеяно. Все в порядке, надо только дождаться, когда сон свалит с ног загулявшую публику.
– Остальное пустяки, – вслух сказал Девяткин.
– Что?
– Возьмем Тоста, а остальное – пустяки, – пояснил Девяткин.
– Возьмем, – кивнул Лебедев. – Не таких брали.
* * *
Хозяин фирмы «Васта» Станислав Рогов не любил засиживаться в рабочем кабинете допоздна, но последние месяцы, после трагической гибели компаньона Василия Ивченко, самому приходилось разгребать накопившиеся дела, большие и маленькие. А дел этих заметно прибавилось. Поэтому рабочий кабинет на втором этаже старого особняка в центре Москвы сделался Стасу вторым домом.
Последние дни он был занят подготовкой к продаже старого неработающего завода в пригороде Ярославля, в свое время купленного за сущие гроши. Все оборудование было распилено на металлолом и продано. Сам завод поделен на три отдельных куска, каждый из которых ждал своего покупателя. Складские помещения возьмет местная деревообрабатывающая фабрика.
От двух производственных цехов остались голые стены. Казалось, на это добро придется долго искать покупателя. Но к цехам от товарной станции тянулась железнодорожная ветка. Это решило исход дела: цеха приглянулись торгово-закупочной фирме, спекулирующей углем и мазутом, чтобы использовать как склад. Административный корпус продадут как отдельно стоящее офисное здание.
Главное, удалось взять хорошую цену. Большую часть денег, как обычно, отдадут черным налом, а в договорах купли-продажи будут проставлены цифры, не имеющие никакого отношения к реальной цене предприятия. И сам договор оформлен на фирмы однодневки, руководят которыми подставные лица по подложным документам. Фирмы и люди исчезнут сразу после того, как настоящий покупатель выложит деньги на бочку.
С одиннадцати ночи Рогов проверял бумаги, подготовленные юристами. На отдельном листке он отметил, что по офисному зданию не готов договор с пожарными и местными энергетиками, а без этих бумаг работать нельзя. Наконец Рогов закрыл папки с бумагами, сдвинул их на край стола.
В кожаном кресле за кофейным столиком сидел юрист «Васты» Александр Шатун. Ожидая, когда босс освободится, он разыгрывал сам с собой шахматную партию. В недавнем прошлом, когда штат фирмы превышал пять сотен человек, Шатун выполнял функции начальника службы безопасности. И неплохо справлялся со своими обязанностями.
– Думаешь, как провести остаток сегодняшней ночи? – спросил Рогов. – Ты прикидываешь, что лучше: завалиться к девочкам или хорошо отоспаться. Угадал?
– Есть третий вариант: напиться, – отозвался Шатун, не отрывавший взгляд от шахматной доски. – У меня коллекция хорошего виски: шотландского, ирландского, американского, австралийского… Не хочешь составить компанию?
– Не сегодня. Я слишком устал.
Он встал из кресла, подошел к подоконнику и стал смотреть на темную улицу. Он думал, что у фирмы «Васта» оставалось уже не так много недвижимости, когда-то купленной за гроши, теперь подорожавшей в сотни, в тысячи раз. Распродажа активов началась более года назад, когда компаньон Стаса, совладелец фирмы Вася Ивченко был еще жив. Это их общее решение: продать все, что когда-то сумели скупить. Разменять фишки на наличные.
Вася не дожил до сегодняшнего дня, не снял сливки с жирного молока. Он был неплохим коммерсантом, только твердости характера иногда не хватало. Многие Васькины мечты не сбылись.