Личная жизнь шпиона. Книга вторая

– Маргарита? – Разин широко раскрыл глаза. – Она на такое не способна.

– Это установлено следствием. Ее покойный муж Костя в гробу перевернется от стыда. Некогда она работала в аппарате КПК. И иногда заходила поболтать со старыми подружками.

Деев подался вперед, наклонился, даже шею вытянул и прошипел:

– Вот же сучка.

– Ну вы меня огорошили, – Разин придвинул пепельницу и закурил. – А что она сама говорит?

– Она что говорит? – Деев пожал плечами. – Что скажет женщина… Много эмоций, мало смысла.

– А что референт?

– Он ничего не знает. Честный малый. Просто передал письмо в госбезопасность. Ты же виделся с Маргаритой после возвращения?

– Она вдова моего друга. После командировок всегда к ней заезжаю. Посидели, поболтали…

– Это хорошо, что ты друзей не забываешь. Хорошо это.

– Кстати, о друзьях. В Нью-Йорке я работал с Павлом Ткачуком. Месяца четыре назад его отозвали в Москву. Перед отлетом он мне не позвонил. Хотя я должен был через него кое-что жене передать. Он не оставил записки. И в Москве в его квартире на звонки никто не отвечает. У него ведь жена и ребенок. Вы не знаете, где он сейчас?

– Ткачук? – Деев наморщил лоб, будто не мог вспомнить этого человека. – Тот связной… Его временно у нас забрали. Кажется, у него задание, как-то связанное с Турцией. И семья тоже там. Подробностей не знаю. Слышал только, что через год он вернется. С хорошим загаром и кучей сувениров.

Деев замолчал, когда без стука вошел дядька лет сорока, поздоровался, поставил на стол поднос с фарфоровым кофейником, чашками и сахарницей. Ушел и вскоре вернулся с вазочкой печенья и коробкой конфет «Мишка в шоколаде».

Деев проводил дядьку взглядом и сменил тему разговора. Сказал, что женщин больше на работе не держит, после неприятной истории с секретаршей, когда особа, не слишком интересная и совсем не молодая, каким-то образом сошлась с французским дипломатом, это сожительство продолжалось три месяца перед тем, как узнали на работе, да и то случайно. Француз поспешил срочно уехать во избежание крупных неприятностей, а с дамочкой контрразведка возилась полгода, стараясь определить, что она разболтала. Еще Деев сказал, что сидеть в каком-нибудь подставном офисе, вроде этого, значительно удобнее, чем на площади Дзержинского или в Ясенево. Во-первых, от начальства далеко, во-вторых, людям вроде Разина, нелегальным резидентам, удобнее приезжать сюда, а не светиться лишний раз в конторе. Правда, в Ясенево у него тоже есть каморка.

Деев налил кофе, гостю и себе, съел «Мишку в шоколаде» и сказал, что читал все докладные записки, составленные Разиным по поводу той заварухи, случившейся в Нью-Йорке, и может сказать только одно: молодец, что проявил мужество и, самое главное, остался в живых, потому что верный сын отечества ему, то есть этому отечеству, еще понадобится. Деев и дальше был готов болтать высокопарную чепуху, но, наверное, язык устал.

* * *

Он выдержал паузу и сказал:

– Вообще-то я тебя пригласил, чтобы извиниться за то дикое происшествие с полиграфом. Сама машина была не в порядке. А местная охрана дала волю эмоциям, затеяла эту возню, ну, сам все знаешь… Тебя несправедливо обвинили чуть ли не в государственной измене. Кстати, в ЦРУ, если сотрудник не прошел проверку на полиграфе, его увольняют. Просто и ясно. Никаких дополнительных проверок не проводит. Просто увольнение. И больше никаких санкций. Ну, ты понимаешь: даже если бы ты не прошел проверку, те парни не имели права с тобой так разговаривать, опускаться до оскорблений, тем более побоев и даже оружия. Полиграф – не истина в последней инстанции. Не прокурор и не судья. Это всего лишь коробка с полупроводниками, конденсаторами и прочими радиодеталями. Парни получили по «строгачу». На год-другой их отстранят и отправят в провинцию. Да, на перевоспитание. Может быть, там научатся вежливости.

– Я не в обиде, Павел Ильич. Может быть, на их месте я и сам бы не сдержался.

– Ну, а теперь хорошая новость. Как ты знаешь, заканчивается твоя проверка, которая была скорее обязательной формальностью. Итог простой и ясный: тебе доверяют. Так вот, есть решение представить тебя к высокой правительственной награде, – Деев сделал глоток кофе. – Считай, что Орден Боевого Красного Знамени уже твой. Это без вопросов. Никто возражать не станет, и Андропов поддержит. Не хочу тебя хвалить – в профилактических целях, ну, чтобы не зазнался. Но еще раз повторю: ты молодец…

– Спасибо, – сказал Разин. – Приятно слышать хорошие слова.

– И еще одна важная новость: мне сообщили, что следствие по делу об убийстве Танечки идет к концу. Нашли женщину, свидетельницу того, как незадолго до нового года во дворе жилого дома твою жену избили и затолкали в машину. Потом вывезли за город… И там убийца расправился с ней. Так вот: его нашли. Это уголовник с длинным послужным списком. Этот подонок был убит нашими оперативниками при задержании. Все доказательства, самые твердые, неоспоримые, – собраны. Оперативники передали материалы в наше следственное управление. Следователи вслед еще раз опросят свидетелей, проверят доказательную базу… Хотя уже ясно, что и как.

– Кто он, как зовут?

– Некий Константин Бортник, криминальный авторитет. Он втерся в доверие Татьяны. Видимо, тянул с нее деньги, но все казалось мало. У тебя после возвращения обнаружилось немало кредиторов. Знаю, что ты отдавал долги покойной жены. А раньше она ни у кого копейки не занимала. Точнее, она всегда была готова дать в долг любую сумму. Короче, Бортник понял, что все зашло слишком далеко… Спасая свою шкуру, пошел на убийство. Жаль, что подонок не дожил до суда. Хотя, собаке – собачья смерть. А суды в наше время слишком гуманны.

– Что их связывало, я не понимаю? Ну, Татьяну и этого Бортника?

– Старина, не пытай меня. Я выложил все, что знаю. Но, сам понимаешь, пока следствие не закончено, я вообще не имел права трогать эту тему. Подожди немного, и узнаешь все подробности. Главное, что вина Бортника полностью доказана. Когда наши оперативники обложили дом, где он прятался, Бортник пытался бежать. Он не расставался со стволом, отстреливался. Да… Он ведь точно знал, что по его душу придут. И был готов… Если бы он вдруг воскрес, я бы пристрелил его второй раз.

Они допили кофе и поговорили некоторое время на общие темы. Деев посмотрел на часы и сказал:

– Старина, мне пора работать. Но сначала… У тебя наверняка есть проблемы. Чем могу помочь – помогу. Давай, выкладывай начистоту. Деньги нужны?

– За мной следят день и ночь. Я все понимаю, такую проверку проходит каждый, кто… Но мне от этого не легче. Время идет, меня пасут как последнюю сволочь. Уже обращался к Колодному, он вроде хотел помочь, но ничего не меняется.

– Да, неприятно, – кивнул Деев. – Проверка это уж такая процедура, от которой удовольствия никакого. Но тут можем сделать исключение… Я завтра же разберусь с этим, не вопрос. Снимут наблюдение.

Разин поднялся, поблагодарил за кофе и уже шагнул к двери, когда Деев сказал:

– Алексей, мне пора уезжать, а ты задержись на полчаса. Тебе покажут тихую комнату. Посиди, подумай. И составь служебную записку. Так и так, в такой-то день был у Маргариты Докучаевой в гостях. Говорили о том-то и о том-то. Хорошо?

В коридоре Разина уже ждал тот самый дядька, что приносил кофе. Он показал комнатенку с окном на улицу. Там был стол, а на нем стопка бумаги. Разин спросил, можно ли тут курить и достал ручку.

Разин покинул контору, когда уже темнело. Он долго бродил по переулкам, зашел в будку автомата и позвонил Войтеху, это был телефонный номер, которым пользовалась многие сотрудники. Когда Войтех подошел, Разин сказал:

– Кажется, дружище, тебе пора в отпуск. Съезди и отдохни. Но только не торопись. В запасе у тебя неделя.

– Вы не туда попали, товарищ.

Глава 7

В это утро Разин, собиравшийся на незапланированную встречу с помощником прокурора Глебом Борецким, проснулся с тяжелым сердцем. Позавчера Борецкий позвонил ему домой, хриплым пьяным голосом спросил какую-то женщину и повесил трубку. Значит, что-то поменялось на самом верху, и сегодня они снова должны встретятся на Чистых прудах. Разин стоял под душем и думал о том, что, возможно, сегодня последний день, когда он дышит чистым воздухом свободы. Если Борецкий после колебаний, сомнений и парочки бессонных ночей вышел на КГБ и составил заявление, – а в бумажном жанре он крупный специалист, – то Разина возьмут сегодня, в ту минуту, когда он подойдет к черной прокурорской машине.

Он вышел из дома, прихватив мелочь, и всю первую половину дня провел в разъездах по Москве, но не на машине, а общественным транспортом, делая вид, что поглощен хлопотами о ремонте. В сопровождении было задействовано не меньше полутора десятков оперативников, которые, меняясь на улицах и в метро, вели его и передавали друг другу по цепочке, будто драгоценный кубок. Он побывал в парочке хозяйственных магазинов, купил несколько электрических розеток и выключателей и узнал, когда завезут кабель.

В магазине «Обои» на Профсоюзной улице в продажу выбросили симпатичные образцы производства ГДР, но к появлению Разина очередь уже выползла из магазина и стала быстро удлиняться. Число будущих покупателей давно перевалило за сотню, Разин все-таки решился встать за женщиной в приметном зеленом пальто. А затем отошел на пару минут, завернул за угол, и быстрым шагом направился в сторону метро. В тесноте и сутолоке перехода на станции Площадь Ногина оперативники потеряли его.

Без четверти час он вышел в город из метро Кировская, залюбовался памятником Грибоедову и прошелся по бульвару под слабым моросящим дождичком, останавливаясь возле витрин с газетами. Он увидел, как черная прокурорская машина подъехала и остановилась на старом месте. Разин повернул обратно, перешел улицу, оказался возле билетных касс театра «Современник», постоял, поглядывая на часы, будто хотел выкупить заказанные билеты. Снова спустился на тротуар и пошел обратно к метро, свернул в переулок и бесцельно побродил еще минут десять, окончательно убедившись, что его никто не сопровождает.

Он перешел проезжую часть, свернул направо и остановился в двадцати метрах от черной прокурорской «волги», делая вид, что смотрит на часы. Затем подошел к машине, открыл заднюю дверцу. Мужчина, сидевший на другом краю дивана, кивнул. Разин забрался внутрь и поставил сумку на колени.

– Простите, что опоздал. Меня пасут очень плотно. С каждым днем все труднее оторваться.

– Я отпустил водителя на час. А пока ждал, почитал американский детектив. Мое время попусту не пропадает.

Разин обвел взглядом салон машины.

– Не беспокойтесь, здесь можно разговаривать, – сказал Борецкий.

– Лучше пройдемся. Отличная погода.

Борецкий подхватил шляпу. Они перешли дорогу и оказались на аллее, пустой и серой. Как и в прошлый раз, дул ветер, снова собирался дождик.

– Когда-то здесь я гулял с девушкой, – вздохнув, сказал Борецкий. – Она была старше на год. И, кажется, никогда не воспринимала меня всерьез. Но ходила со мной гулять и ждала, когда я наберусь смелости и ее поцелую. Я жил на Фрунзенской. А она жила тут недалеко. Я доезжал до метро Кировская. Мы бродили и разговаривали о пустяках или планы строили… Она была красивой девушкой из хорошей семьи. На нее заглядывались взрослые мужчины. Не верится, что все это было со мной. Смелости я так и не набрался… Посмотрела бы она на меня сейчас: старый бюрократ в очках и шляпе.

– И у меня была похожая история, – засмеялся Разин. – Я тоже гулял с девушкой, на которую заглядывались взрослые дяди. И, разумеется, у нас ничего не получилось. Только гуляли мы не здесь, в Сокольниках.