Голконда

Милана поймала свою волну. Она делала то, что ей нравится, и получала от этого удовольствие. Мало кто может похвастаться занятием по душе. Ее жизнь неслась вперед по смазанным рельсам удачи и не собиралась сворачивать в сторону или, хуже того, тормозить. Ролик за роликом, подписчик за подписчиком – она осуществляла свою мечту. Она стала Барби, на которую обращены взгляды, у которой все получается, а ее верный муж Кен всегда остается рядом, помогая во всем.

В жизни иногда так бывает – трудишься долгие годы, не добиваясь почти ничего, а потом в один удачный момент начинаешь взлетать и даже понять не можешь, откуда берутся такие нужные потоки воздуха, но тебе и думать об этом некогда – просто делаешь что велит сердце и принимаешь успех как должное. Во время такого полета некогда задуматься и оглядеться, ты словно находишься на американских горках, полностью завороженный происходящим, не можешь остановиться и просто побыть собой. Нет, ты перестаешь быть обычным человеком с его проблемами и печалями, ты просто забываешь им быть. Ты превращаешься в вихрь, в явление природы, созданное неизвестными силами и несущее тебя в неизведанную, но такую манящую даль.

Милана и прежде не особенно любила копаться в себе, а когда в жизни началась белоснежная полоса, она и подавно не стала ни о чем задумываться, увлеченная бескрайним горизонтом открывающихся возможностей, действовала по наитию, инстинктивно, иначе бы погрузилась в сомнения, остановилась и упустила свою удачу. Ей повезло с манерой поведения. Ей повезло быть собой.

Она выложила на свой канал распаковку новой техники, потом занялась обзорами. Каждый вечер после работы она сидела за столиком с разложенными на нем ноутбуками и смартфонами, записывала и монтировала, трудилась как одержимая. Досыпала она уже в машине Олега по дороге в офис, после чего весь день работала с маркетологами и общалась с амбассадорами марки, давая им свои интуитивно правильные советы. Ее уверенность и упорство заметили и стали приглашать на обсуждение рекламных компаний. Она удивляла и одновременно с этим радовала начальство. Красивая женщина, выглядящая моложе своих лет, изумляла своей улыбкой. Самым магическим в Милане было то, что она не улыбалась в прямом смысле этого слова. Улыбка возникала в глазах очарованного смотрящего, когда в едином образе сочетались сногсшибательный внешний вид, уверенная походка, стильная одежда, глубокие серо-голубые глаза, прекрасная бархатистая кожа и сказочное, с золотым отливом лицо, который ему придавали волосы. Люди ожидали увидеть в ней простую тщеславную дурочку, но во время общения подпадали под чары уверенного в себе человека. Может, она и не говорила умных вещей, но все ею сказанное казалось истиной в последней инстанции. Какая нужна реклама? Какого цвета повесить баннеры? С каким сотовым оператором заключать договор? Как реагировать на дефекты новой серии ноутбуков? Как поддержать имидж компании, но в то же время убедить покупателей, что они сами виноваты в поломках? Милана почти всегда предлагала самый лучший вариант. Она не думала – это бы все испортило. Она мыслила подсознательно. Зачем усложнять жизнь, используя не самую сильную свою сторону? К тому же перед глазами были примеры неудачного использования серого вещества – чем дольше все ее многочисленные начальники совещались, тем худшие решения они принимали. Они слишком все усложняли там, где надо было действовать инстинктивно. В этом плане Милана очень пригодилась компании со своим природным чувством стиля, отсутствием всякой впитанной с молоком матери отягощающей ерунды вроде морали, сопереживания, доброты. Иному человеку и в голову бы не пришло переложить вину в поломках ноутбуков на покупателей – уж больно очевиден был массовый характер проблемы и заводской дефект всей поступившей в страну партии. Начальство было в полной растерянности, обдумывая суперсложные схемы возвратов и дорогого ремонта, поэтому с восторгом приняло идею Миланы. Клиент всегда не прав, если он идет против величайшей в мире компании. Треснул экран – сам виноват, не надо было так часто открывать ноутбук. Зачем ты вообще его открывал? Это ведь не просто товар, это наполненный артефактами артефакт, это имидж, это прикосновение к вечности. Какая разница, сколько в нем трещин? Главное ведь не экран, а задняя сторона с эмблемой кленового листа, вот что должно быть идеально. И, конечно, превосходный дизайн. Людям дали возможность купить такую дорогую во всех смыслах вещь с идеальной операционной системой, что грех жаловаться на ее кривую работу. У идеала должны быть косяки и недостатки, иначе все привыкнут к его безупречной работе и перестанут ценить и почитать его как святыню, ради которой нужно ограничивать себя суровой аскезой. О да, пользование техникой Maple должно быть похожим на подвиг служения Богу, когда ты платишь за неудобные функции. Это твой вклад в банк под названием «счастье».

Разумеется, Милана не понимала всей этой божественно прибыльной философии и даже не поверила бы в ее существование, услышав о ней от кого-нибудь. Но благодаря своему характеру она подсознательно действовала в рамках этой идеологии. Никакого сочувствия к другому, только к себе. Прав тот, кто увереннее других в том, что он прав. Врожденная совесть и тянущее на дно воспитание заставят усомниться в себе, даже если живешь по морали, поэтому любой самый честный человек рано или поздно дрогнет, задумается и проиграет убежденному в своей правоте выскочке. В этом сила одних людей перед другими. Именно этим оружием кроманьонцы победили неандертальцев, а млекопитающие динозавров.

Именно это избавило российский офис компании Maple от убытков в самом конце квартала.

– Поначалу я в тебе сомневался, – сказал начальник Милане, – но теперь вижу, что сделал правильный выбор.

Высокого, осанистого, гладко выбритого мужчину звали Альберт Геннадьевич Мечик. На вид ему было лет пятьдесят, но на его гладком лице не находилось места морщинам. Он носил серые и темно-синие костюмы ручной работы, преимущественно в полоску, его галстуки, как и стрижка, никогда не бросались в глаза. Он был стильным и презентабельным брюнетом, которого обязательно взяли бы в модельное агентство, не имей он таких хороших навыков управленца. Альберт Геннадьевич был женат, воспитывал двух мальчиков-близнецов, жил в центре и ездил на электромобиле.

– Ты умеешь придумывать новые подходы и попадаешь в точку, – продолжал он. – Будто ты заранее долго обдумываешь свои идеи.

– Да нет, – скромно, но с достоинством ответила Милана. – Идеи сами приходят, я просто им не мешаю.

– Я это понял, когда на совещании мы столкнулись с неожиданной проблемой, и, пока все только разводили руками, ты мгновенно предложила решение. Подумать над этим заранее ты не имела даже теоретической возможности.

Милана приняла застенчивый вид и улыбнулась.

– Ну ладно, не буду ставить тебя в неловкое положение. Считай это комплиментом от начальства.

Альберт Геннадьевич хотел дружески похлопать ее по плечу, но вовремя остановил движение руки. Человек с безупречной карьерой да к тому же семейный не мог позволить себе дотронуться до такой прекрасной женщины. Он запросто прикасался к другим женщинам в компании, но Милана казалась ему восхитительно неприступной. Он боялся, что в этом случае обязательно пойдут кривотолки, ведь даже намек на ухаживания заставит его мужскую сущность сделать следующий шаг, но добыча явно была ему не по зубам. Он знал, что Милана Иванова слишком шикарна для него – простого топ-менеджера, миллионера, не имеющего даже виллы за рубежом. Максимум, чего он мог добиться – это сплетен и скандала от жены. Обдумав все это, он скромно улыбнулся, не позволяя эмоциям нарушить деловую непоколебимость лица, и пошел дальше руководить вверенной ему службой маркетинга.

Как настоящий мужчина, он увеличил зарплату Миланы до трехсот тысяч.

Она была вне себя от счастья, когда вернулась домой.

– Видишь, что я говорила?!

Олег устроил ей праздничный ужин из каре ягненка с креветками, но возбужденная от радости Милана не смогла усидеть за столом. Съев несколько кусков мяса, она подошла к мужу сзади, склонилась над ним, обвила его шею руками.

– Теперь у меня есть деньги даже после выплаты по кредиту, – шептала она прямо в ухо Олегу, водя бедрами из стороны в сторону.

– Ты у меня чудо, – сказал он, повернув голову так, чтобы видеть лицо обнявшей его любимой.

– А ты в меня не верил.

– Я просто не сразу разглядел все перспективы. – Олег придумал эту фразу во время долгих бессонных ночей. Она казалась ему самой короткой и нейтральной для оправдания.

– Опять отговорки, – бросила Милана и выпрямилась. – Мне нужны извинения.

Она сказала это так резко и жестко, что на секунду ошеломила мужа. Ее подавляющий взгляд не давал поводов для сомнений – она действительно ждет извинений. В то же время Олег знал, что жена не была мстительной и коварной. При всем прочем она оставалась очень наивной, насколько это было возможно. Может быть, в ней отсутствовало добро, но и злобы в ней было не больше. В какое бы тяжелое положение она ни ставила Олега, он знал, что на прямую агрессию его жена не способна. Она действительно была ангельским созданием со всем присущим ей прямодушием, просто не отягощенным моралью.

– Прости меня, – уступил мужчина.

– За что? – Милане требовалось полное извинение.

Она встала между столом и Олегом, заставив его отодвинуться чуть дальше. Одной рукой она повернула голову мужа к себе, чтобы он мог видеть ее глаза, а второй начала водить по его щеке, слегка надавливая ногтями.

– За то, что усомнился в тебе.

Она поставила свою ступню на край стула между ног мужа, приняв крайне властную позу.

– Ты паршивец.

От ее эмоционального, наполненного жизнью голоса по спине Олега прошел озноб. По большей части люди так уныло и равнодушно общаются друг с другом, что неподдельное чувство в голосе, переливаемое через край сдержанности и скромности, может застать их врасплох.

– Ты права.

– Конечно. – Милана провела ступней вперед до упора. – Я и без тебя знаю, что права. Опять эта ваша высокомерная снисходительность? Вы действительно жалкие.

Олег сглотнул, не зная, что на это ответить. Приятная наощупь, но твердая женская рука сжала его подбородок и приподняла голову, чтобы он смотрел прямо в глаза Милане.

Другой рукой жена взяла бокал оставшегося после ужина вина и сделала глоток. Наслаждение разлилось по ее телу, возбуждая все нервные клетки и вызывая еще больше желания делать то, что хочется, ни в чем себе не отказывая. По присущему ей обыкновению она не знала, к чему приведут ее желания, но наслаждалась их исполнением. Для нее главным был сам процесс, а не некая цель, которая даже не существовала, ведь этой цели негде было появиться, потому что Милана жила сиюминутными чувствами, черпаемыми из глубин ее подсознания.

– Ты жалок, – захотелось ей сказать, и она сказала. – За что я тебя терплю?

Она еще сильнее сжала подбородок Олега.

Трудно было что-то ответить. Еще труднее – понять, почему это так возбуждает. Он испытывал необычные ощущения от давящей на него женской ступни и от сжавших щеки нежных пальцев с острыми, властными, но чертовски волнующими ногтями. В любой момент Милана могла сжать пальцы сильнее и порезать его кожу. Это не пугало, а завораживало.

– Ну ответь уже. Зачем ты мне нужен?

В ожидании реакции она отпила еще глоток из бокала. Если уж испытывать наслаждение, то сразу через все органы чувств – эмоциональные, зрительные, вкусовые…

– Чтобы ты ни в чем не нуждалась, – пробубнил Олег через сжатые губы.

– Правда? – дерзко спросила она. – Посмотри, как ты справляешься. Живем в какой-то дыре. А ужин? Мог быть и лучше.

Унижение, хоть и наигранное, вызвало у Олега необъяснимое ощущение первобытного возбуждения, которое, как известно, перерастает в счастье. Расслабленная вечерняя обстановка помогла отключить рассудительный ум, открыть чертоги эмоций, накопленных за долгую жизнь, витиеватых и даже запутанных в многочисленные переплетения, когда определенные сочетания обстоятельств могут вызвать у нас неожиданную реакцию, например, неоправданную злобу, веселье, страх или, как в этом случае, страсть.

– Но я все это терплю, – бросила Милана в лицо мужу с невероятной грубостью. – Иду на такие жертвы. И ради чего?

Она обвела взглядом комнату и так сильно уперлась в Олега ступней, что он невольно свел колени, чтобы хоть как-то уменьшить зону давления. Он хотел что-то ответить, но выдавил из себя только стон.

– Ладно бы ты старался, но нет. Отдыхаешь каждый вечер, спишь каждую ночь. Не мужчина, а неженка.

– Я стараюсь, – смог процедить он, повинуясь своим первобытным инстинктам, вызывающим не меньшее возбуждение, чем испытывала жена.

– Ходи ты на тренинги вместе со мной, то понял бы, что не стараешься, – сказала она, перебирая пальцами упертой в Олега ноги, вызывая еще больше боли. – Ты не должен ничего делать для себя. У тебя вообще не должно быть никаких чувств. Вы мужики их просто придумали, чтобы не исполнять свои обязанности. Да?

– Да, – ответил Олег от безысходности перед болью с одной стороны и внутренними желаниями с другой.

– А что вы на самом деле должны делать?