Горка и Таюк

– Не знаю. Может это и была жуть? – шепотом ответила Таисия…

8.

Было послеобеденное время. И без того пустой поселок казался мертвым. Даже собаки не лаяли и птицы не летали. Сиеста. Егор не спеша шел по переулку. На плече у него была черная сумка-планшет. Он несколько раз поворачивался вокруг своей оси, словно проверяя, не следит ли кто за ним. Наконец Егор остановился у калитки единственного в поселке дома, огороженного сплошным высоким забором. Двухметровый забор смотрелся тут дико – словно подмосковная дача перелетела на берег океана. На калитке была большая табличка: «Осторожно, злая собака!» Под надписью был нарисован могильный холмик с крестом. Наверное, имелось в виду, что собака настолько злая, что отправляет всех прямиком на кладбище, но смотрелось так будто злая собака сама похоронена за этим забором. Сбоку от калитки был замок-кнопка, над кнопкой висел видеодомофон. Егор, еще раз оглянувшись, нажал на кнопку звонка и улыбнулся в видеокамеру. Он с минуту ждал отклика, звонил еще несколько раз, никакой реакции не было. Тогда Егор достал из кармана изогнутую крючком железную проволоку и показал ее видеокамере. Потом он засунул проволоку в замочную скважину, поковырял секунд 10-15 и калитка, чуть скрипнув, открылась. Егор зашел внутрь и закрыл за собой калитку. Внутри было два дерева, нестриженая трава и самый обычный дом. Егор поднялся на крыльцо и стал со всех сил без остановки барабанить в дверь. Никто не открывал. Похоже, никого не было дома. Но Егор продолжал долбить. Наконец он повернулся к двери спиной и стал со всей силы бить по ней ногой. Дверь заходила ходуном.

– Немедленно перестань! – наконец раздался из-за двери злой вопль. Вопил мужчина. – Что тебе надо?

Вслед за воплем послышался тоненький собачий лай.

– Владимир Ильич, добрый день. Я всего лишь почтальон. Вам срочная телеграмма, – крикнул сквозь дверь Егор.

– Откуда ты взялся, тварь, – пробурчал голос из-за двери. – Оставь телеграмму на пороге и вали отсюда.

– А если не уйду, что? Спустите на меня вашего пекинеса?

– Я застрелю тебя из винтовки! – тявкнул голос из-за двери.

– Класс, – улыбнулся Егор. – В себя не попадите. Слушайте, Владимир Ильич, вы нарушаете фундаментальный закон антропологии. Я ведь тоже ученый, ваш ученик и последователь, должны были признать. Давайте так. Я оставлю телеграмму на пороге и уйду. А завтра в это же время я приду снова и мы тогда спокойно поговорим. Хорошо? – за дверью молчали. – Я вас, похоже, за научными опытами застукал. Извините, такая уж наша научная доля. Только схватишь Бозон Хиггса за лапки, обязательно какая-нибудь сволочь постучит в дверь.

Егор достал из сумки толстую книгу в кожаной обложке и положил на крыльцо.

– До завтра, – сказал он и не спеша пошел со двора.

Егор закрыл за собой калитку и двинулся в сторону главной улицы. Он никуда не торопился. Дойдя до улицы он на секунду задумался куда повернуть и решил повернул направо.

– Эй! Как вас? Стойте! – раздался крик за спиной.

Егор оглянулся. За ним по переулку бежал маленький плешивый человек с широкой кудрявой бородкой. Он был в халате и тапках. В руках у него была оставленная Егором книга. Это был профессор Владимир Ильич Ларисин.

– Не надо завтра, – крикнул, перейдя на шаг, Владимир Ильич. Он изрядно запыхался. – Пошлите сейчас.

В доме был беспорядок. Пахло каким-то сеном. Пока хозяин закрывал замки на входной двери, Егор прошел в комнату. Крохотный пёсик-пекинес истошно лаял, пытаясь укусить гостя.

– Что она у вас такая злая? – спросил Егор, отпинываясь от песика.

– Это мальчик. Павел, фу.

– Павел? Может его выкинуть куда-нибудь на время? На пиранью похож.

– Сейчас. Павел, – крикнул Владимир Ильич на своего пёсика. Павел притих и посмотрел на хозяина. Хозяин схватил Павла за невидимый под густой шерстью ошейник, взял на руки и быстро вышел. Песик снова зашелся в крике, но вскоре резко замолчал. Владимир Ильич вернулся.

– Что вы с ней сделали? – спросил Егор.

– Почему с ней? Это мальчик. Павел. Уже говорил, – сказал хозяин. – Еще одна минутка, располагайтесь пока.

Хозяин быстро выбежал. Егор осмотрелся. Большой стол был завален исписанными бумагами и книгами. Егор посмотрел обложку открытой толстенной книги. Это было толкование Евангелия от Марка. Рядом лежали толкования других Евангелий и Библия, утыканная закладками. В углу комнаты стояла двухсторонняя доска-мольберт. На ней белым мелом было крупно написано 549. Было видно, что надпись свежая. Егор подошел к мольберту, потёр мел пальцем, лизнул палец, после чего вернулся к столу. Вскоре пришел Владимир Ильич.

– А теперь рассказывайте, что это? – сказал хозяин, показывая на книгу, принесенную Егором.

– Это ваша книга, – ответил Егор.

– Я вижу. Ее все-таки издали?

– Нет. Я за свой счет напечатал два экземпляра.

– За свой счет? Почему два? Это же с ума сойти как дорого. Два экземпляра – это совершенно не тираж. А иллюстрации чьи?

– Нанял рисовальщика. Долго искал. Объявлял конкурс. Понравились картинки?

– Я еще толком не рассмотрел, но понравились, – хозяин снова стал листать книгу. – Переплет, закладка, кожа. Красота какая. Зачем?

– Что бы вы открыли мне дверь.

Владимир Ильич задумался.

– А где второй экземпляр? – спросил он, наконец.

– Один экземпляр у вас, другой у меня. Мы теперь в каком-то смысле родственники. В очень странном конечно смысле.

Владимир Ильич почесал затылок.

– В очень странном смысле, – задумчиво повторил профессор.

– Вы свою собачонку назвали случайно не в честь апостола Павла? – спросил Егор. Владимир Ильич неожиданно засмеялся, причем по-детски, что никак не вязалось с его угрюмым видом.

– С чего вы взяли? – смеясь, спросил профессор.

Егор кивнул на Библию, лежащую на столе.

– Нет, конечно, нет, – сказал Владимир Ильич. – Павел по латыни «малыш», ничего более. Как вы меня нашли?

– У вас внутри порхает светлячок и оставляет странный аромат. Не надо быть лисицей, что б учуять.

– Поэзия? Не очень понимаю. А если прозой?

– Прозой еще проще. Я просто вас искал. Океан за окном был в условиях поиска. Побег за границу был маловероятен, учитывая ваше твердое «два» по английскому. А по латыни сейчас даже эпитафии не пишут. Оставалось наше бескрайнее Тихоокеанское побережье и еще более родной Северный Ледовитый. Территория бесконечная, но безлюдная. Заборчик надо было строить повыше.

– Зачем я вам? Что вы хотите?

– Почти, как в опере. «Что вы хотите от меня? Что сделать я могу для вас?» – фальшиво спел Егор. – Владимир Ильич, если б у вас была хорошая память на лица, вы б меня вспомнили. Я учился в «государке» на культурологии. Даже один раз сдавал вам экзамен. Правда, вы сразу собрали зачетки у тех, кого устраивает «три», так что с глазу на глаз поговорить не пришлось. Еще я был на той самой лекции, где вы вместо продолжения курса «Теории опорно-двигательного аппарата» взахлеб рассказывали про океан, точнее про диковатый рай внутри него. Это было таким чистым незамутненным бредом, что вам повезло, что вас никто не слушал, а то просто отчислением вы б не отделались. Потом я в Тихвине случайно наткнулся на афишу вашей рекламной лекции. Заняться было нечем, я пошел. У вас было плохое настроение. Я купил у вас книжку с автографом, но ваше настроение не улучшилось. Потом мне нужно было 2 дня ехать в поезде и я захватил вашу книгу. Ваши «Лабиринты» были эврикой. Я как раз писал диссертацию по математическому анализу, про бесконечно большие величины. Я совсем запутался, но ваша книга вытащила меня за шкирку. Кандидатскую я закончил и благополучно защитил. Потом мне захотелось встретиться с вами. Я стал вас искать и наткнулся на странную историю. Какие-то чеченцы хотели вам ноги оторвать, если вы их бабушку не воскресите, а вы украли у них кучу денег и сбежали.