– Выгружаемся. – Карпатов вздохнул.
Охранники наставили на пилотов автоматы. Крайних мер пленники дожидаться не стали, чертыхаясь, проклиная жару и местную партизанскую власть, спрыгнули на землю и по одному потянулись к калитке. Карпатов машинально отметил, что засов на ней отсутствует.
Открылся двор, посреди которого красовался колодец. В глубине стояло приземистое бетонное строение в виде буквы «П». Летчики побрели к нему, озираясь на охранников.
– Нормально, – с некоторым сомнением заявил Глотов. – Можно жить. Даже окна сохранились.
– На казарму похоже, – заявил Витька, не служивший в армии. – Или на барак, где зэки живут.
– Дом колхозника. – Серега хмыкнул, поднимаясь по расшатанному крыльцу, отворил скрипучую дверь, всунул нос в заброшенное здание.
Изнутри разило застойной вонью.
– Нет, мужики, мы тут ночевать не будем, это чересчур. Эй, ресепшн, мы так не договаривались! – рявкнул он бородачу, наступающему ему на пятки. – Мы требуем уважительного отношения к гостям вашей страны! Где наши люксы с видом на море и отзывчивыми горничными?
Охранник что-то пролаял, доходчиво показал стволом, где люкс и горничные.
Пленники уныло бродили по «номерам», предоставленным им. Большая комната, пол в бетонной крошке, каморка, служившая некогда подсобным помещением, крохотный туалет с желтым от старости белым другом, дверь, заколоченная грубыми досками и ведущая неведомо куда. Пахло гнилью, застарелой штукатуркой. Мебели не было, не считая груды грязных досок в углу, ржавых ведер и одинокого табурета с подкосившимися ногами, сидеть на котором было полезно для тренировки вестибулярного аппарата.
Оба пыльных окна выходили на калитку. Имелось еще одно в противоположной стене, но оно тоже было заколочено. Спальными принадлежностями гостиничный номер не располагал.
– Хорош афганский сервис, – заявил Витька.
– Эй, олухи! – крикнул во двор Серега. – А где кровати? Мы вам не кони спать стоя! – Ответа он не дождался, пнул с досады трухлявый коврик, взметнув столб пыли. – Ну, фашисты, за все ответите!..
Карпатов пощелкал выключателем. Под потолком зажглась пыльная лампочка.
– Зря вы так, ребята: Европа, пять звезд. – Он криво усмехнулся.
– «Рэдиссон афганский», – буркнул Глотов.
Летчики растерянно топтались посреди комнаты.
– Ладно. – Карпатов сбросил оцепенение. – Подурковали и будет. Поехали, мужики. – Он твердым шагом направился к выходу.
– Куда, Владимир Иванович? – поинтересовался Вакуленко.
– Посмотрим, что за городок. Не пленники же мы тут.
– Боюсь, не выпустят. – Глотов покачал головой. – Вы же помните их рожи, Владимир Иванович.
– Ладно, проверим. Вы идете или как?
– Та щось неохота, – неуверенно забубнил Вакуленко.
– Поехали, – встрепенулся Серега. – На рынок сбегаем. Посмотрим, что тут продают.
Затея была глупа. Не успели они прошагать и половину двора, как из калитки высыпали вооруженные бородачи, перегородили дорогу, наставив автоматы. Вперед выступил пожилой отечный афганец с нездоровыми мешками под глазами, шагнул к Вакуленко. Не успел тот опомниться, афганец схватил нательный крестик, дернул, оборвал цепочку. Вакуленко ойкнул, схватился за шею.
– Ты чего творишь, урод?! – Серега выкатил грудь.
– Нельзя! – на ломаном русском пролаял старик. – Такой вещь нельзя!
– Я тебе дам нельзя! – Серега коршуном налетел на охранника, толкнул его, выводя из равновесия, стал отбирать крестик. – А ну отдай, таракан хренов!
Афганец отпрянул в толпу. Крестик остался у него. Охранники недовольно загудели. Старик вскинул автомат, передернул затвор.
– Нельзя! – пролаял он. – Такой вещь нельзя!
– Ох, кто-то сейчас допрыгается, – пообещал Серега и тупо двинулся в драку.
Почин подхватили Глотов и Витька. Даже Карпатов шагнул вперед, сжимая кулаки.
– Я стрелять! – истошно завизжал старик.
Витька съездил по уху заморышу в узбекской тюбетейке. Глотов подхватил с земли палку. Серега пер напролом, как пьяный революционный матрос.
– Стреляй, падла! – орал он, наезжая на старика. – Чего, сука, не стреляешь? Приказа не было? – Серега увернулся от приклада, ударил бородатого под дых, пошел крушить все подряд.
Заулюлюкал Витька, махая палкой. Глотов бросился, сбил с ног еще одного деятеля, желающего размозжить Серегин череп. Карпатов пошел вперед, отшвырнул с дороги незадачливого бойца в тюбетейке, схватил за руку старика, вывернул, разжал пальцы, почти добрался до креста. Но не успел.
На крыше здания, в которое их загнали, объявилась аналогичная публика. Часть дома, обнесенная забором, стыковалась с окружающим миром. Эти парни были настроены решительнее своих коллег. Они загалдели, долбанула по ушам автоматная очередь. Под ногами у летчиков взметнулись фонтанчики пыли.
Витька заверещал, пустился в пляс. Вырвать крестик не удалось. Пленников заталкивали прикладами в барак.
– Не отступать! – зарычал Карпатов.
Кровь ударила ему в голову. Он сбил с ног краснолицего пуштуна в каракулевой шапочке, отшвырнул его с дороги и снова нарвался на ураган огня. Зверское ощущение, что стреляют точно в тебя.
Пальба оборвалась. На крыше гоготали бородачи, тыча пальцами в растерянных летчиков. Крестик снова сплыл. Остались лишь оскаленные физиономии, жуткая вонь от немытых тел.
Вакуленко заныл:
– Владимир Иванович, товарищ командир, хлопцы, не надо. Ну их в болото, придурков. Шо нарываться? Еще подстрелят сдуру. Нельзя, значит нельзя. Пошли до хаты. – Он засеменил к дому.
Ряды российских летчиков дрогнули. Витька выбросил палку, припустил за Вакуленко. Спотыкаясь, озираясь на ржущих охранников, остальные потащились в дом.
– Что ты делаешь, Вакуленко?! – Серега пинком распахнул дверь и так врезал по единственному табурету в доме, что у того отвалилась одна ножка из трех. – Пойди еще им задницы полижи! Мы кто тут – пленные?!
– Некрасиво, Вакуленко, – подтвердил Витька.
– Та хлопцы, та ну их в пень, – вяло защищался Вакуленко.
Он сидел в углу на полу и виновато улыбался. Ноги у него подрагивали.
– У них автоматы, а мы шо? Та ну его, этот крест, вин с алюминя. Не дорогий.
– Не дорогий, нерусь! – передразнил Серега. – Мы русские летчики, понял? А не Албания какая-нибудь драная!