Экипаж. Предельный угол атаки

– Кто командир, ты? – Серега резко повернулся к нему.

– И правда, Владимир Иванович, давайте решать, – робко заметил Витька. – Казань молчит.

Истребитель снова пальнул, трассеры прошили сереющее небо и сгинули в бесконечности.

– Вызывай, не сачкуй, – процедил Карпатов. – Вакуленко!

– Та тут я, куды ж я денусь, – проворчал бортинженер.

– Адель, я сесть не могу, – бросил в микрофон Карпатов. – У меня горючки под завязку. Спалить сначала надо.

– Володя, кончай, а? – попросил истребитель. – Давай садиться, ну что ты, в самом деле?

– У меня горючего полные баки, – повысил голос Карпатов. – Не веришь, заходи, посмотри.

– А у нас приказ, Володя, – добродушно, но решительно гнул пилот. – Не подчинишься – собьют. Оно тебе надо?

– Кто собьет, Аделька? – не понял Карпатов.

Пилот выразительно молчал.

– Владимир Иванович, давайте сидать! – горячился Вакуленко. – Правда. Воны же дурные, пальнут, и мало не покажется!

Серега с Витькой выжидающе смотрели на командира. Посадить самолет с полными баками? Эка невидаль для Карпатова. Глотов отвернулся и расстроенно покачал головой. Слетали, дескать, за хлебушком.

– Ладно, – принял нелегкое решение командир. – Поехали, провались они к чертовой матери.

Истребитель ринулся ввысь. За невысоким кряжем распростерлась долина – земля, изъеденная засухой, плоские крыши примитивных строений, усохшие деревья, прямая лента посадочной полосы, упирающаяся в кучку сараев. Полоса летела к самолету. Уже различались неровности бетонки, жухлые сорняки посредине, взорванная высоковольтная мачта где-то в стороне, путаница проводов и изоляторов, огромная чинара с волнистыми ветвями.

Карпатов посадил машину виртуозно – опыт, куда уж без него. Пилоты, не сговариваясь, прилипли к иллюминаторам. Унылая афганская действительность. Все серое, запущенное. Длинное строение барачного типа в окружении ломаного асфальта – очевидно, местный аэропорт. Во многих окнах даже стекла отсутствовали. Крытые грузовики вблизи ангара, старый советский заправщик, приближающийся трап. Рыло ручного пулемета целилось с крыши. Какие-то люди в длинных одеждах, рыхлых чалмах, вооруженные автоматами торопливо направлялись к застывшему самолету.

– Блин, они с оружием, – очень кстати обнаружил Серега. – А то полетели, командир, ну ее на хрен!.. – Он нервно хохотнул.

Трап не доехал до дверей, когда Карпатов отомкнул люк, перескочил на дребезжащую конструкцию и прыжками, пыхтя от гнева, кинулся вниз. Мелькнуло лицо, поеденное «фитофторой», черные глаза под кустистыми бровями. Первый туземец уже ступил на трап. Командир экипажа храбро отпихнул его. Громила сдернул с плеча автомат, провопил что-то гортанное на языке своей пустыни. Карпатов опять его толкнул – прочь с дороги! – и зашагал в самую гущу, чувствуя спиной, что ребята не сидят, тоже высыпали. Бородатые афганцы расступались, целились в него из автоматов.

«Китайские стволы, – отметил он машинально. – На вороненой стали выбиты иероглифы. Ерунда, стрелять не будут. Не за тем сажали».

Он уперся в рослого субъекта с повязкой на глазу. Тот застыл, расставив ноги. Навороченный тюрбан, добротный халат, подпоясанный белым кушаком. Командиру экипажа пришлось остановиться.

Афганец внимательно смотрел ему в глаза. У него была седоватая, аккуратно постриженная борода, массивный нос картофельной формы. Правую челюсть прорезал глубокий шрам. Что-то подсказывало Карпатову, что хватать за грудки этого джентльмена не стоит.

– Что происходит, господа? Вы за это ответите! Вы силой посадили российский транспортный самолет, нарушив тем самым все международные…

– Где ваш флай-менеджер? – прокаркал на скверном английском недокормленный человечек в криво сидящем тюрбане.

Знакомый голос. Сам диспетчер кандагарского аэропорта спустился с небес?

– Где ваш флай-менеджер? – повторил человечек, косясь на одноглазого начальника, который с ироничной ухмылкой наблюдал за происходящим. – Мы имеем информацию, что вы везете в Кабул оружие!

С трех сторон в тело уперлись китайские автоматы. Суставы заныли от тупой боли. Карпатов покосился через плечо. Члены экипажа по инерции бросились за ним. Люди с внешностью басмачей из советских кинофильмов отрезали летчиков от трапа, сбили в кучу.

– Какое, на хрен, оружие! – орал, распаляясь, Серега. – Командир, объясни этим пещерным людям!..

– Пукалки свои уберите! – шумел Глотов, бросаясь на стволы, как Матросов на амбразуру. Отбивался локтями белый как смерть Вакуленко. Витька, лишившись разума, ударил кого-то ладонью, за что и получил симметричный ответ – ногой в пузо. Он ахнул, согнулся. Оскорбленный афганец вскинул автомат, но прозвучал окрик. Одноглазого типа все слушались беспрекословно. Туземец сплюнул и утух. Вакуленко сцапал Витьку за шкирку, оттащил в сторону.

– Вы просто пираты! – взревел Карпатов и шагнул вперед. – Вы ответите за свои действия! Я сегодня же сообщу в российское консульство… – Он осекся, заметив, как загадочные искорки поблескивали в единственном глазу.

Меньше всего этого парня волновали оргвыводы из Кабула.

«Черт! – мелькнула ужасающая мысль. – Они ведь не имеют никакого отношения к правительству Раббани! Да ведь это же!..»

Карпатов тяжело дышал, одолевая ужас. Так вот почему зашлось его сердце при слове «Кандагар».

Он по инерции сделал шаг вперед. Между ним и одноглазым боссом вклинился типичный басмач, вроде из узбеков, глазки узкие, в рваном треухе с болтающимися ушами, угрожающе поднял автомат. Салават Юлаев, блин! А за оружием не следит. Пуля когда-то расщепила приклад, лопнуло дерево, и обнажилась скоба.

Карпатов не любил, когда у него под носом махали оружием. Он схватился за «калашникова», вывернул вместе с руками и швырнул ствол на землю. Пусть видят, что нарвались на пацифиста! Обладатель автомата отлетел в сторону.

Опять взревели луженые глотки, но уже по другому поводу. Черная толпа вывалила на летное поле из здания аэропорта, из-за ангаров, сараев. Кто-то лез через забор, кто-то под ним! Мужчины, женщины, старики, дети – орущие, грязные, в обтрепанных лохмотьях.

В считаный миг колышущаяся масса заполнила все свободное пространство. Люди рвались, наседали, тянули заскорузлые руки, кричали беззубыми ртами что-то злое и жуткое. Крики сливались в общий гул.

Карпатов невольно попятился. Страшновато. Оглянулся – как там коллеги? Все застыли, вылупились круглыми глазами. В натуре, мужики, эти хомо вовсе не сапиенс!..

Все могло кончиться плачевно. Толпа неумолима. Пленников просто растоптали бы! Но тут одноглазый тип взревел и махнул рукой. Автоматчики устремились наперерез толпе. Та ударилась в них, хорошо потеснила. Но они сдержали напор, встали цепью, заработали прикладами. Люди лезли, тянулись к летчикам, швырялись камнями, которые, слава богу, не долетали до цели.

Приклад разбил лицо чумазому пацану, тот упал на колени, охранник отпихнул его в толпу сапогом. Рухнула, визжа от боли, худая как веник, тетка в парандже. Старик в забавной шапке, похожей на ослиную голову, слишком рьяно размахивал клюкой, попал случайно в ухо охраннику и упал, когда приклад разбил его цыплячью грудку.

Напор толпы удалось сдержать. Люди теснились за цепью автоматчиков, выкрикивали какие-то сумбурные агитки, махали палками. Отползали искалеченные.

Несколько афганцев выслушали приказ одноглазого босса, гуськом побежали к трапу, исчезли в чреве самолета. Прошла минута, и они, победно каркая, снесли по ступеням зеленый ящик, бросили на бетонку. Дерево раскололось от удара, из ящика вывалились, стали раскатываться, бренча по бетону, желтые снаряды!

– Отдайте нам менеджера! – пролаял диспетчер. – Вас мы отпустим. А его надо расстрелять!

Минута молчания была короче, чем пауза между сигналами точного времени.

«Вот оно что, – сообразил Карпатов. – Тот ящик, самый последний. Который якобы забыли в грузовике. Подстава!»

В голове командира экипажа вдруг вспыхнула недавняя картина: Марик – возбужденный, дерганый. Арабы, забрасывающие патроны в грузовой отсек. Неведомый европеец в черных очках, его мобильник, пристальный взгляд. Усердие службы безопасности аэропорта по «обезвреживанию» полицейских, которых привел на хвосте дурковатый Серега.

Началось действительно страшное! Еще звенели, колотились снаряды, а толпа повторно взревела. Ярость биомассы плеснула через край. Охранников смели как картонную изгородь. Взвились палки, арматурные штыри. Одноглазый тип мигом пропал, успел слинять, видя такое дело. Скачками помчался прочь диспетчер. Толпа нахлынула как снежная лавина!

Вот теперь уже летчики бились смертным боем. Терпеть это дело с христианским смирением было глупо, хочешь жить – дерись!

Карпатов работал обоими кулаками. В последние годы командир экипажа раздобрел, заелся, давно не было практики. Он разбил в кровь орущую физиономию, врезал по кривым зубам, обладатель которых никогда не слышал про кариес, отшвырнул страдальца на другого одержимого.

Владимир бросился вперед, очень кстати вспомнив про лучший способ защиты. Он снова бил, ломал растопыренные пальцы, лезущие в лицо. На нем висели визжащие чертенята с чернильными глазами, один вцепился зубами в плечо, другой выкручивал мизинец. Речь о сострадании уже не шла. Он воспитывал подрастающее поколение самым жестким образом, раскрутил как карусель, отправил в толпу сперва одного, затем другого.

Штырь арматуры свалился на стопу, но боли он уже не чувствовал, схватил железку, стал вертеть перед собой. Схлынула толпа, образовался вакуум, что позволило командиру экипажа оценить обстановку, а также достижения и провалы коллег по работе.