Аргентина. Лейхтвейс

– А иначе нельзя, – пояснил Лейхтвейсу куратор. – Солдаты не должны думать, они обязаны подчиняться. Иначе будет как на русском фронте в 1917-м, станут проводить митинги с голосованием перед каждой атакой. Война, если задуматься, противоречит человеческому разуму. Тем не менее воюем – и будем воевать.

– Отделение! Смир-р-рно! Левое плечо вперед! Шаго-о-ом…

Нога в тяжелом сапоге зависла в воздухе, готовая врезаться в рыжий шлак. Подметка параллельна земле, правая рука у пряжки, левая отведена назад…

– Отставить! Горный стрелок Таубе! Напра-а-во! Выйти из строя! Отставить. Таубе, ну я же вам показывал!..

Унтер-офицер уже не один, рядом с ним другой, тоже унтер, однако незнакомый, кажется, из соседней роты. Ростом невысок, крепок, жилист – и молод, Лейхтвейса немногим старше.

Поглядел внимательно, словно портной на заказчика.

– А ну-ка отойдем!

Неуставную команду Лейхтвейс выполнил строевым – чтобы своего унтера не огорчать.

*?*?*

Поговорили в курилке, возле самого забора. Две урны, между ними истоптанная площадка, а на площадке – никого. Утро, личный состав на занятиях.

Унтеру распорядок дня – не указ. Достал сигареты, протянул пачку.

– Спасибо, не курю, – отказался Лейхтвейс, немало удивляясь. Субординация, как известно, душа службы, а тут какой-то унтер вмешивается, срывает строевую подготовку. Вероятно, унтера бывает разные, обычные и не очень.

– Правильно, что не куришь, – рассудил не очень обычный и закурил сам. Сделав пару затяжек, вновь поглядел портновским взглядом.

– Каким спортом занимался?

– Легкая атлетика и…

Скрывать не имело смысла, в документах все есть.

– …И планеризм. Третье место в чемпионате страны в позапрошлом году.

После чемпионата его и направили в команду «марсиан». Из неба – в небо.

Не очень обычный унтер кивнул, подумал немного:

– Годишься. Тебя Николас зовут? Я – Фридрих Рогге. Если не в строю – обращайся по имени, только «Фрицем» не называй, мне не по душе. С этого дня будешь в моем подчинении. Команда «А», слыхал?

И тут Лейхтвейс удивился по-настоящему.

– Но, господин унтер-офицер!.. То есть Фридрих. Команда «А» – скалолазы, настоящие. А я даже не знаю, что такое «хапала»!

Горные стрелки занимаются тем, чем и положено по уставу (раз-два! раз-два!). Но кому-то надо уметь то, что обычному бойцу не по силам. Командир части полковник Оберлендер, сам альпинист не из последних, без особой огласки собрал лучших из лучших. У них был свой устав. О том, чем именно занималась Команда «А», рассказывали разное. Тренировались – но не только тренировались.

– Хапала – большая удобная зацепа, – очень спокойно объяснил Фридрих. – Технику, Николас, быстро освоишь. Не это главное. Мы, конечно, скалолазы, только нам не всякий подойдет, даже из «категории шесть». Спорт – еще не все. Вот представь, Николас… Ты настоящий профессионал, ты решаешь проблему… То есть идешь по маршруту. Готовился целый год, деньги занимал, собирал снарягу, в карты носом тыкался. Для тебя победа – всё. И тут кто-то чужой, тебе даже незнакомый, в берг свалился и ногу сломал. Не поможешь ему – насмерть замерзнет. Твои действия?

Лейхтвейс даже думать не стал.

– Естественно, помогу!

Не очень обычный унтер усмехнулся.

– Не быть тебе настоящим спортсменом, Николас! Знаешь, это очень хорошо.

И протянул ладонь. Пожал крепко, до боли, и только тогда Лейхтвейс понял, что солгал. Он тоже профессионал – летчик-испытатель черного марсианского ранца. Если надо выполнить задание, он выполнит – даже если придется бросить кого-то посреди неба.

Или все-таки нет? Не бросит?

9

Вместо дилижанса был автобус – нелепая темно-красная коробка, каким-то чудом установленная на четыре узких колеса. Ждать пришлось больше часа в компании старухи, везущей большого рыжего петуха, посаженного в плетеную корзину. Тому было тесно и скучно, и он не переставал возмущаться, косясь на людей блестящим черным глазом.

Втиснулись с немалым трудом. Автобус, делавший, как выяснилось, две поездки в день – туда и обратно, оказался переполнен. Мужчины в кепках, женщины в черных платках, двое тощих словно жерди священников в шляпах-сатурно, куры в корзинах, кот у кого-то на плече. Многие курили, поэтому несмотря на открытые окна, дышалось трудно. Дорога была почти пуста, лишь время от времени автобус обгонял медленно бредущих осликов. Князь им посочувствовал – они тоже шли под конвоем.

А за давно не мытым окном – одно и то же: холмы, пожелтевшая от жары трава, кусты, редкие деревья – и худые скучные овцы.

Наша Африка…

Дикобраз запоздало упрекнул себя за то, что не был до конца честен в разговоре с бывшим капралом. «Ты не хуже меня знаешь, что настоящая Италия – только до Рима». Следовало возразить – или согласиться, но князь предпочел не услышать. В глубине души он и сам так думал. История идет на Севере, а здесь, среди холмов и кустарника – вечные овцы. Мечта историка, как говаривал дед.

Он пытался доказать самому себе, что не прав, но пейзаж за окном был куда красноречивей.

Пятого осла перегнать не успели. Автобус, недовольно фыркнув, затормозил, и конвоир, тот, что помоложе, взялся за княжеский чемодан.

– На выход с вещами! – вздохнул он без малейшей радости. – Нас тут встретить должны, до Матеры еще километров двадцать.

– Не сглазь, – внезапно вмешался молчун. – Помнишь, что в прошлый раз было?

Повезло – не сглазил. У обочины возле большого черного авто скучал мужчина, тоже в кепке и тоже с папиросой в зубах. Увидев, оживился, махнул рукой.

– Сюда, синьоры!

Автобус укатил, поднимая тучи пыли, люди и осел поглядели ему вслед. Затем княжеский чемодан долго и основательно привязывали к багажнику на крыше. Машину, как сообщил шофер, прислал городской подеста. Не из чувства гостеприимства, а просто потому, что иначе до Матеры никак не добраться, разве что конфисковать все того же осла.

Теперь вместо холмов за окном были горы: пологие склоны, поросшие редким лесом, над ними – острые каменистые вершины. Князь вспомнил фотографии из книги о пещерных городах. Очень похоже, хотя на снимках не Италия, а Каппадокия. Дорога стала заметно ?же, машину время от времени сильно потряхивало, зато ослы стали попадаться заметно чаще. Город был уже близко.

Затем начался подъем, сперва очень пологий, почти незаметный. Горы подступили ближе, возле обочин то и дело попадались тяжелые неровные глыбы, во времена давние и не очень скатившиеся со склонов. Потом дорога резко пошла вверх. Автомобиль, протестующе зарычав, без всякой охоты пополз вперед.

Наконец, подъем кончился. Дорога резко вильнула, горный склон остался слева, справа же за редким строем деревьев показался глубокий обрыв. А впереди, упираясь в небосвод, высилась громадная серая скала, увенчанная зубчатой крепостной башней.

– Матера! – сообщил шофер.

Моя Земля встречала гостей.

Глава 3

Князь Интерно