Даймон

Не вспоминалось – слишком голова болела. Ребрам тоже досталось, но дышать было можно, значит, ничего не сломано. Куртка спасла, не иначе. А вот черепушке, защищенной всего лишь старой шапочкой-"подшлемником", досталось круче. Ой, болит! Ай, болит!

И еще кровь из носу. На губы натекло, солоно, противно.

Голова не кружится? Нет, вроде. Не сотрясение, и то ладно.

– Эй, либераст, ты как там?

Это уже его. Здоровьем, значит, интересуются. Голос, кажется, того самого, Хорста. Ну и имя, самое подходящее! Или кличка, но все равно подходит.

И как ответить? Может, промолчать?

– Сам ты… «Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen…»

– Ух, ты!

Сразу в два голоса. Один тот же – Хорста, который Die Fahne Hoch, другой, слева – вроде женский. Да, они поминали какую-то Женю.

Женя… Машина… Восточный благовонный запах… Все понятно.

– Тебе тоже нацистские марши нравятся?

Алеша так удивился, что открыл глаза.

Искомая Женя обнаружилась, как и следовало ожидать, ошуюю. Вначале проявились очки, после… После – ничего, потому как собственные очки нуждались в серьезной протирке.

Зато не потерялись и не разбились. Повезло!

Мысль о том, что не придется блуждать в серой полутьме и тратить остатки денег на новые стекляшки, обрадовала до невероятия, и Алеша не только отреагировал на провокационную реплику («тоже»!), но и ответил со всей серьезностью, без привычной иронии.

– Нравятся. Только наши – больше. Немецкие они… Одинаковые какие-то. Три подряд послушаешь – уже скучно.

– Реально мыслишь, – одобрил голос Хорста Die Fahne Hoch. – Мне наши тоже по душе. Правильные!

Самого Хорста разглядеть не удалось. Он был за рулем, впереди, Алеша же вместе с Женей, любительницей нацистского мелоса, на заднем сиденье. Разве что затылок, и то как в тумане. Шея крепкая, стрижка короткая, словно в фильмах про 30-е годы.

– Правильные! – та, которая Женя, презрительно фыркнула. – «Клюнул в ухо жареный петух!»

– А тебе что из нашего больше нравится? Из старого?

Вопрос Хорста предназначался явно не девушке. Поэтому Алеша вновь задумался.

– «Суоми-красавица», – наконец, решил он. – Виноградов поет.

– Молодец! – одобрили из-за руля. – Рубишь!

Защитник демократии чуть было не возгордился, но вовремя вспомнил, что он, как ни крути, в плену. Более того, противник, кажется, начал его «колоть», причем весьма успешно.

…Ой, голова!

Боль, засевшая возле уха (куда жареный петух клюнул) заставила вновь закрыть глаза, на время забыв обо всем: и допросе, и о любви к демократии, и о том, что в сочетании запаха бензина с восточными благовониями что-то есть. Даже когда машина затормозила, Алеша не сразу сообразил, и только почувствовав чью-то руку на плече, попытался встать.

Получилось. И выйти из машины получилось. Только глаза никак не хотели открываться.

– Если что, зайду к соседям. Там все врачи, сообразят. Но, думаю, обойдемся… Так… Нам на второй этаж, дойдешь?

Последняя фраза любительницы нацистских маршей явно предназначалась Алексею.

– Дойду, – выдохнул он.

А что еще скажешь? Бежать – сил нет, на помощь звать стыдно.

– Хорст, отгони машину… Ну, пошли!

Дошел. Даже ботинки сам снять сподобился.

* * *

Очухался Алеша уже в кресле. Не до конца, но глаза раскрыть сумел.

…Цветные гравюры на стене, та, которая слева даже не гравюра – гобелен. Ого! Возле окна стол, компьютер включенный, по экрану картинки плавают…

Сзади, кажется, книжный шкаф. Нет, не шкаф – стенка. Огромная, от двери до подоконника.

Итак, ясности прибавилось. Боль, правда, никуда не делась, даже окрепла, растеклась по всей голове, к шейным позвонкам подобралась.

– Ты что? Ты еще героин уколи!

– Если надо – уколю. Сотрясения нет, кости целы. Сильный ушиб – и шок. Ничего, сейчас…

Все те же: Женя и Хорст Die Fahne Hoch. То ли в коридоре, то ли в соседней комнате.

А вот героина не надо! Анальгина попросить, что ли? Помогает!

– Пей! Сразу, не нюхая!

Нет, уже не в соседней. Тут она, Женя, чашку к самому носу протягивает.

Очки Алеша так и не протер, не до того было. Посему кроме очков же, но Жениных, смог разглядеть лишь нос. Самый обычный, маленький, можно даже сказать, носик.

– Это… Чего?

Нюхать, как и велено, не стал, только запах такой за десять шагов почуешь. Вроде эвкалипта, только не эвкалипт. Еще острее, еще резче.

– «BioGinkgo-27», экстракт из коры гинкго двулопастного. Каменное дерево, если совсем просто. Тебе это что-нибудь говорит? И не надо. Пей – и к компьютеру!

Поднес Алеша чашку к губам. Зажмурился.

– К-куда?!