Похоть Inc.

– У нас есть еще несколько дней – ты меня научишь.

– О, слышу твердость и решительность. Когда приступим? После второго завтрака?

– Зря ты так. Я хочу учиться. И чем быстрее научусь, тем лучше мы все провернем. Пошли сейчас?

– Куда?

– Туда, где нет людей. А если и увидят, то подумают, что мы йоги – или на что там это будет похоже?

– Хм… – Тони поскреб подбородок. – Мне не очень хочется соглашаться, но другого выхода я не вижу. Так мы хотя бы попробуем… Да, действительно, давай рискнем. Мы же не последний раз живем!

– Вот именно! – я накинул пиджак и собрался к выходу.

– Только последний вопрос – что она может сделать со своими обидчиками такого, в чем ты бы смог ей помочь? Что ее удовлетворит?

Я замер у двери, прикидывая, что сам бы хотел сделать в такой ситуации, и криво усмехнулся, когда ответ сам собой пришел в голову:

– Их смерть.

Глава 39

Едва ли мой ответ шокировал Тони больше, чем меня самого. Но ведь это правда: что бы ни писали сценаристы и их цензоры для фильмов с добрым концом, едва ли можно найти что-то более приятное, чем мучения недруга.

Он не заставил себя ждать – и, обогнав по коридору, вывел меня сперва на набережную, а потом на пляж. Патрули уже исчезли с улиц. Похоже, что никто так и не дал ориентировку на поиск молодого парня в рубашке и светлых брюках.

Мы прошли по набережной до упора, пока плитка не сменилась галькой, а затем двинулись дальше, прочь от городка, выйдя из бухты. Сквозь шум волн до меня донеслись стоны.

– Что это? – спросил я, невольно поморщившись. В кромешной тьме почти ничего не было видно – я различал лишь контуры валунов, да блеск воды.

– Там, – Тони указал пальцем в сторону скалы. – Но пялиться невежливо, – прошептал он, а потом громко добавил: – Продолжайте-продолжайте, мы уже уходим!

Две фигуры ритмично двигались, не обращая на нас никакого внимания. Так что Тони пожал плечами, весело хмыкнул и мы, шурша галькой, продолжили наш путь. Примерно через полкилометра он остановился.

– Не устал? – спросил он, подойдя к кромке воды.

– Устал, – честно признался я. – Но это не повод останавливаться.

– Да мы уже пришли. Здесь мы даже той парочке не помешаем.

– Так, что нужно делать? Я готов!

– Ты же понимаешь, что все сразу не получится.

– Научи меня хотя бы концентрироваться. Я пойму остальное.

– Уверен? Думаешь, только концентрация поможет? Надо понимать природу вещей. Природу действий и процессов, иначе все это бессмысленно. Захочешь что-нибудь поджечь, а в итоге заморозишь. Или все просто рассыплется в прах.

– Но ведь все в конечном итоге состоит из атомов, разве не так? – я пнул камушек и отправил его в море.

– Ой, не нуди. Атомы, кварки, сто двадцать с чем-то элементов системы открыто, а в зависимости от условий меняются их свойства. Люди видят факт, но не видят формулы. А нужно видеть правила, по которым все работает.

– Или установить свои, – добавил я. – И, к тому же, сейчас нудишь ты. Как старый дед, которому не нравится все новое.

– Мне не нравится ограниченность, хотя, если подумать, это и хорошо. Людьми, как стадом, управлять проще. Особенно если тебя принимают за демона.

– Так, быть может, все так оно и было? Вся эта еретическая хрень? Образы и прочее: кто-то из ваших воспользовался чьими-то страхами, приделал себе рога и крылья, чтобы казаться страшнее – и вот уже мы любуемся горгульями на католических соборах.

– Может быть. Ты сюда болтать пришел?

– Действовать! Учи, Тони!

– Я вроде бы как основные правила тебе объяснил.

– Правила? Но как действовать? Я отлично понимаю, что происходит при нагревании, но как нагреть – не понимаю.

– Выйди за пределы разума. В переносном смысле, разумеется, – уточнил Тони. – Перестань мыслить человеческими категориями. И ты увидишь, как все просто.

– Легко тебе говорить, – я взял в руки овальный камушек, едва ли больше пятирублевой монеты и почти такой же плоский. – И вот его надо нагреть. Грейся, сука! – прикрикну я на него. Впрочем, безрезультатно. Только Тони посмеялся:

– Так точно не сработает. Вспомни про свой скотч.

– Он как будто начал плавиться, когда в нем отражалась вспышка от фотоаппарата, – ответил я.

– Вот видишь. Представь и спроецируй. То, что ты сопротивлялся Вике, уже говорит в пользу тебя. Ты можешь. Убери все рамки, все, что тебя ограничивает. Можешь даже представить, что вот эта галька у тебя в руке – черная дыра.

– А так можно? – удивился я.

– Тебе просто не хватит сил превратить ее в черную дыру, так что смело представляй, – отмахнулся компаньон и тоже взял камушек. – Смотри, для простоты показываю, как надо делать.

Он положил гальку на раскрытую ладонь. Камень начал светиться – сперва робко, как разгорающийся костерок дает слабый свет, а потом ярче, отливая красным.

Тони зашипел и отдернул руку, а камушек тут же упал на берег, продолжая светиться и постепенно затухая, но приковав все мое внимание.

– Как-то так, – прокомментировал Тони.

– Так ничего непонятно.

– Ты смотришь, но не видишь.

– А ты не говори, как индеец из вестерна, – я тоже раскрыл ладонь и уставился на камень: – Смотришь, видишь, фу-ух… – и зажмурился.

Камушек в ладони. Галька. Кусок булыжника, давно отколотый ветром, льдом или другим булыжником, а затем упавший в воду, которая омывала его до тех пор, пока он не сточился до почти идеального круга.

Или это и не галька вовсе. Кусочек вещества. Такого же, как и все остальное. Мягкого и податливого, как хорошо разогретый пластилин. Разогретого… Так же, как и галька в руках у Тони. Все легко, вот же оно, тепло, внутри.

Чем больше я убеждал себя, что все не то, чем кажется, тем меньше чувствовал окружение. Да его и не должно быть. Все окружающее субъективно. А в руке у меня – фонарик. Огонек, зажигалка, факел, закоротившая батарейка – все, что угодно, что может дать тепло и свет.

Пальцы слабо осветились красноватым сиянием. Только бы Тони молчал, подумал я, и сияние тут же угасло. Черт!