Организм

– Как вы смешно реагируете. – Она засмеялась. – Что вас удивляет?

– Вы будто ступили ко мне из моего детства. Я ждал этого давно. Ждал, но не верил, что такое возможно. Ведь вы – не она?

– Нет, я не она, я это я, – убеждённо произнесла Лена.

Они вместе сделали несколько шагов и остановились, одновременно посмотрев друг на друга, словно читая мысли, слыша желания.

– Это не просто так, – сказал ДБ.

– Как смешно вы говорите. Но я согласна. Это не просто так, – в её глазах заискрилось лукавство. – За этим стоит большая причина.

Она опять взмахнула руками, и ДБ углядел тяжёлую коричневую книгу в её ладони. Это было старое издание трёх романов Михаила Булгакова с предисловием Константина Симонова.

– Невероятно, – улыбнулся он, бережно взял из руки Лены книгу и раскрыл наугад. – «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»… И эта книга с вами тоже не случайно.

– Вам нравится Булгаков? – Она посмотрела ему в глаза.

– Нравится? – удивился он. – Это слово совсем не отражает моего отношения к его творчеству. Я преклоняюсь перед ним… Но что же мы так стоим на месте… как вкопанные? Надо же что-то делать! Давайте ходить, что ли? Мужчина и женщина обязательно должны долго ходить при знакомстве.

– Вы полагаете? – таинственно улыбнулась Елена.

Они прошлись.

Солнце засияло ярче, воздух потеплел, сделалось по-весеннему радостно. ДБ ощутил необыкновенный душевный подъём. Ему захотелось совершить подвиг.

«Да, подвиг был бы сейчас весьма кстати. Я бы враз покорил её сердце… А вот бы открыть ей, что я уже без пяти минут как сотрудник Организма. Замечательный бы рисунок героический получился! Только нельзя. Государственная тайна!»

ДБ горько вздохнул.

– Вас что-нибудь тревожит?

– Ваша близость, – признался он.

– Об этом нельзя говорить. Этак вы попадёте в женские сети, откуда вам не выпутаться.

– Я уже попал.

– Так сразу? – Она стрельнула глазами.

– Едва увидел вас. И убеждён, что наша встреча предопределена свыше.

Её губы дрогнули.

– Почему? – Лена остановилась. – У вас предчувствие?

– Да.

– Мне кажется, у вас чрезмерно развита подозрительность.

– Подозрительность? При чём тут это? Нет, наоборот… Всё совсем наоборот. Я слишком доверчив, почти наивен. Вот и сейчас… Я только-только повстречал вас, а уже готов отдать вам всего себя целиком. Вы так прекрасны! Елена Прекрасная! Как невероятна, как удивительна жизнь. Вы посланы ко мне…

– Послана?

– Посланы судьбой, – закончил он и вернул Лене книгу.

– Вот уж не предполагала, что вы такой.

Разговор складывался сам собой, как если бы кто-то расписал его слово за словом для персонажей нехитрой пьески.

– А вам только Булгаков нравится? – поинтересовалась Лена осторожно.

– Нет, я многих люблю. И в первую очередь обожаю Стругацких, Воннегута. Бывает забавно почитать Павича. А под настроение хорошо идёт Набоков и Ремарк. Ну и про индейцев, конечно, читаю постоянно. Про индейцев у меня уйма книг!

– Индейцы? Вот уж не подумала бы никогда.

– Всех почему-то удивляет.

– Это же очень детское, несерьёзное.

– Чего же в индейцах детского?

– Дело в том, что приключения… Все эти Куперы и Эмары писали про всяких Чингачгуков для тех, кто… – Лена замялась.

– Продолжайте, – ДБ улыбнулся, но улыбка получилась злобной.

«Он болезненно относится к этой теме, – смекнула Лена, – но теперь уж ничего не поделать. Разговор начат».

– Все эти приключения несерьёзны, – проговорила она, пытаясь интонацией смягчить свой вердикт.

– А вы только по этим авторам оцениваете, что представляют собой индейцы? Тогда мне жаль вас.

– Простите, похоже, я задела вас за больное, – она взяла его за руку, – простите. Я и впрямь ничего не знаю об индейцах.

– А разве вы хотите узнать о них что-то?

– Буду надеяться, что вы принесёте мне что-нибудь почитать.

– Принесу! – ДБ остановился и вдруг схватил Лену за плечи. – Я принесу книгу, которая называется «Странный Человек Оглалов».

– Кто он, этот странный человек?

– Ташу?нке Уитко?… Этот человек не даёт мне покоя, он будто живёт во мне… – ДБ начал было рассказывать, но почувствовал, что в присутствии Лены мысли ускользали у него. – Я многого не понимаю… Ташу?нке Уитко? был величайшим воином. Он категорически не принимал то, что мы называем цивилизацией… Деньги, диктат государства, торговля землёй и лесом, захват недр в частную собственность… Мы все – дети природы, даже если не осознаём этого. Мы рождены Землёю, но – задумайтесь только! – люди осмеливаются торговать землёй! Да-с, осмеливаются продавать и покупать землю… А потому… Потому я считаю своим долгом… Впрочем, о чём это я? Совсем утерялась нить рассуждений… Что такое деньги? Величайший обман, на который пошло человечество. Величайший мыльный пузырь! Пшик! И вот этот самый пшик меняют на землю. Земля не может быть товаром, но ею торгуют! Её никто не производил, она никому не принадлежит, никто не имеет права брать её в собственность! Вот какая получается петрушка… Моя позиция, с точки зрения матёрого коммерсанта, крайне уязвима и наивна, но мои взгляды таковы, каковы они есть. Вероятно, в этой точке зрения большинство людей и увидит «детскость». Вы ведь этим словом заклеймили моё «индейское» пристрастие? Что ж, не стану спорить. Называйте это как угодно. Но ведь сказано: «Будьте как дети малые»…

– Ты слишком романтичен. – Лена неожиданно перешла на «ты» и положила руки ему на грудь, как если бы давно и близко знала ДБ. – Чрезмерная поэтичность может навредить… Тебе не надо было…

– Чего не надо?

– Знаешь, – она словно не услышала его вопроса, – я рада, что мы встретились.