Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа

Еда, как еда. Хлеб, еще теплый и вкусный. Мясо непонятное, какого-нибудь свинорака, а может быть, вообще одна из разновидностей Альдебаранской сои. Зато местный C2H5 (OH), в 40% концентрации порадовал своей мягкостью и оказался на высоте, как и холодный брусничный морс.

Посидели. Помолчали.

Выпили. Закусили.

– В общем, когда восстановятся ребята, придется выбирать, – нарушил я затянувшееся молчание. – Пообщался я тут с местным хозяином…

– А кто он? – перебила меня Настя. – Человек? Или зеленый такой, как жаба, и с тремя пальцами?

– Он гуманоид…

– Гуманист – это уже хорошо. Не люблю я агрессии, – встрял Леха, целиком запихивая кусок сыра в рот.

– Гуманоид – значит человекоподобный, – поправила Настя.

– Ну, профти, я инфтитутоф – медучилиф не заканшивал, – прошамкал он, пережевывая. – Из-за парты сельской школы и сразу на войну.

– Ладно, Леш, не обижайся.

Леха махнул рукой, мол, проехали.

– Он андрогин, – пояснил я и, видя упершиеся в меня непонимающие взгляды, добавил, – он двуполый, одновременно и женщина, и мужчина.

– Гомосексуалист, что ли? – вытаращил глаза Леха. – Ну и ну! Ваще, вот мы попали!

– Не – е, правильно сказать – гермафродит, – поправила Настя. – Бедненький… Он тут что, один? Не видать никого больше.

– Один.

– Герма…

– Короче. Я не правильно сказал. Не двуполый, а бесполый… Тьфу! Сам запутался тут с вами! В общем, – он одновременно и женщина, и мужчина, и ни то и не другое. Все понятно? Наливай!

– Да-а, без ста грамм не разберешься! – Леха ловко разлил беленькую по стопарикам. После школы на войну, говоришь? Это там, интересно, такому виртуозному разливу учат?

– Я у матери в рюмочной последний год перед выпуском подрабатывал, – стер он незаданные вопросы, заметив мое пристальное внимание к процессу наполнения стопок. – На мотоцикл хотел насобирать, да вот, вербовщики эти подвернулись, грят, – нафига тебе байк, через год уже на «Мерине» в деревню приедешь! Ага… Приедешь тут!

Он, зажатой в руке рюмкой обвел все вокруг, – и комнату с мебелью, и бриллиантовую тьму за окнами.

– Как он только со всем этим сам справляется?

– Легко справляется, – успокоил я. – Чтобы что-то сделать, ему стоит только захотеть и оп… Все готово!

– Как так? – удивилась Настя.

– А вот так. Он, вроде как местный заместитель бога. А-а, вы все равно «Пир» Платона не читали! – махнул я рукой. Выпитое подействовало. Напряжение, не отпускавшее меня все последнее время, отступило и захотелось просто посидеть и поболтать ни о чем.

– А ты, можно подумать, читал? – подначила меня Настя. – И что там твой Платон про заместителей пишет?

– Не про заместителей, а про андрогинов, – поправил я, – что они были очень красивы и как титаны сильны. Возгордились они, и пошли с богами воевать. Ну а боги, в наказание их пополам поделили. Каким-то половинкам досталось больше силы и гордости, а каким-то – красоты и наглости. Так появились мужчина и женщина. Угадайте с трех раз – кому что досталось? С тех пор они ищут свои половинки по всему свету, чтобы воссоединиться. А хозяин здешний из воздержавшихся оказался, в походе на богов не участвовал, вот ему тепленькое местечко и обломилось.

– Красивая легенда, – мечтательно вздохнула Настя. – Не смотря на твои выдумки про наглость! Там же не так написано? Или ты и сам не читал?

– Не читал. Мне эту легенду сын утром рассказал. Он читал.

– Я не знала, что у тебя есть сын. Сколько ему, лет пять, семь? И он уже Платона тебе пересказывает? – удивилась Настя. – Как же так, – утром? Мы же утром здесь были!

– Не-е. Утром я только сам узнал, что у меня сын есть, а это уже потом он мне про Демиурга – андрогина рассказал.

– Ты нас совсем запутал! Твой сын что, здесь? Почему он тут сам, такой маленький?

– Нифига себе маленький – выше меня на пол головы! – эмоционально не согласился я.

Настя с Лехой вытаращили глаза.

– В пять лет выше тебя на полголовы?!

– Да какие пять лет, – ему уже двадцать пять! – выдал я.

– А тебе сколько? – не унималась Настя.

– Двадцать семь, восемь…

– Так ты его что, в три годика забалабахал?! – рассмеялся Леха.

– Какие три годика?! – неподдельно возмутился я. – Он только в этом году родится!

На их лица стоило посмотреть. Жалко, не догадался сфотографировать. Память была бы на долгие – долгие годы! Похоже, за сегодняшний день мы все наудивлялись на всю оставшуюся жизнь и, пожалуй, еще на парочку следующих.

Я сам все никак не мог полностью принять все эти хроновыверты и гримасы пространства – времени. Как там сказал Леха? «Без ста грамм, не разгребешься?»

– Че зависли? – меня слегка понесло. – Наливай, поговорим, до зануды, до зари! Так и быть, расскажу я вам эту нереально виртуальную и, одновременно, не виртуально реальную историю. Потом, всем вместе, проще решение принять будет. Только уговор – Максу со Степкой сами все перескажете, а то я еще раз напиваться не хочу!

IV

«Родители любят своих детей тревожной и снисходительной любовью, которая портит их. Есть другая любовь, внимательная и спокойная, которая делает их честными. И такова настоящая любовь отца».

Д. Дидро

Антон.

Резиденция Демиурга.

Я сидел за кофейным столиком на одном из балконов, размышляя о кажущейся бестолковости бытия.

Внизу, ну или вверху. Для меня это уже не казалось важным. Я привык к тому, как в этом месте противоположности переходят друг в друга, порою совершенно неожиданно. Совершенно не так, как мы приучены воспринимать. Здесь нет четкой границы, видеть которую нас заставляют с рождения. Белое – черное. Низ – верх. Добро – зло. Любовь – ненависть.

Бред.