Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа

– Что бы ни произошло, я верю, и буду верить тебе и в тебя! – спокойно пообещал я, подхватывая тяжеленный баул со всем оружием, которое оказалось при нас в момент перемещения. – Приборы свои не забудь! И шкатулку!

Антон, с видимым облегчением сделал приглашающий жест, мол, после вас, и мы шагнули в переливающуюся, словно радужный мыльный пузырь, рамку портала.

***

План был прост.

Первым делом мы перемещаемся ко мне, в 2020 год. А потом? Потом, посмотрим.

Я был уверен, что меня не будут искать ни военное начальство, ни малочисленные знакомые. Я умер для всех там – под «градами» на поле, как и все остальные ребята из нашей роты. Те, кто остался в живых, переместились вместе со мной. Я особо акцентировал внимание ребят на этом вопросе. Светиться не надо. Упекут за дезертирство, ибо нефиг выживать, когда наверху уже всех в «двухсотые» записали.

По моей просьбе Демиург принес всем новые комплекты документов. Новые, по названию. По виду же, как и просили, – немного потертые, с выцветшими листочками идентификационных кодов, и прочими признаками постоянного употребления. Еще он выдал мне полыхающий внутри красным кристалл на цепочке из черного матового металла, предупредив, что этот накопитель маны необходимо заряжать. По мере разряда цвет кристалла будет меняться, проходя весь спектр до черного, означающего полное опустошение. Антону не дал ничего, сказал, мол, – он уже имеет все необходимое.

На вопрос, как и где мне его заряжать, он успокоил – до момента попадания в «Мир» заряда хватит. А там разберусь, не грудничок. Кроме того, этот кристалл обладает еще рядом полезных свойств, о которых я тоже узнаю в «Мире». Одно свойство он все же озвучил – кристалл настроен на мою ауру, поэтому им воспользоваться не сможет кроме меня никто и при большом горе можно, зажав тремя пальцами определенные грани попасть к нему в резиденцию прямо на место отбытия. Это максимум возможной помощи, который он может предложить как заинтересованная в благоприятном исходе дела сторона. Большего вмешательства он себе позволить не может.

Что ж, и на том Вам, наше огромное спасибо с кисточкой!

Повезло. Не встретив никого из соседей, мы поднялись ко мне в квартиру. Пока Антон с интересом изучал непривычную для жителя сороковых годов нового тысячелетия обстановку, я первым делом проверил все ли в порядке с оборудованием. На удивление – все работало и даже не носило следов взлома. В этом Игорь Витальевич проявил непростительную недальновидность. Устранив конкурента, следовало устранить и все информационные следы, а может даже и материальные носители. Наверное, не посчитал нужным. Или меня держит за слабака, который и не подумает возразить, а просто утрется и, забившись в конурку, будет зализывать раны скуля и подвывая. А вот тут ты, чмо и просчитался!

– Как это… Непередаваемо полно, что ли… И необыкновенно красиво… – произнес Антон, смотря через балконную дверь во двор, где под сенью листвы берез начала лета, еще не успевших напитаться городской пылью, играли в песке соседские дети.

– Ты о чем?

– Да, так. О сепии, – задумчиво и непонятно произнес он. – И вообще…

– Какой сепии?

– Попадешь к нам, узнаешь! – он отошел от окна. – Да-а. Натворили мы дел!

– Хорош комплексовать! – не пошел я на поводу его меланхолии. – Натворили – растворим. Делов-то!

Антон улыбнулся.

– Как у тебя все просто! Я так не умею!

– Научишься! Здесь, вам не тут. Здесь не задницу в голове иметь надо, а понятие представлять, как говорил мой старшина! Сам про Окамма вспоминал, так что не множь сущности! Будет день, будет пища! Ну, а не будет, то и нехай подавятся!

Квартира порадовала чистотой, видимо мама часто наведывалась ко мне и наводила порядок. Даже в холодильнике стояла бутылка минералки и пара банок консервов.

– Не маячь, Тоха, возьми водички, да присядь вон, на диван…

Все, что мне нужно было сделать – это зайти в МЛМ и перебросить туда остатки библиотек и всего прочего софта, как можно больше. Не знаю, как там все будет происходить при отделении «Мира», и уцелеет хотя бы что-нибудь, но, как говорится, – запас в жужу не имёт! Никогда не знаешь, что может неожиданно понадобиться в длительной, может быть даже многолетней автономке по мирам и весям. Информации оказалось ожидаемо много. Я запустил копирование и предложил Антону прогуляться к деду с бабой. Только, как его представить им, я не знал.

Приду и скажу: «Это ваш внук»… Абзац.

Расстроятся, запятая, не поверят, запятая, и спишут все на «синдром войны» или контузию, пожалев убогого. Точка.

Совместно, решили представить его моим сослуживцем, «побратимом», как стало модно нынче говорить.

Антон слегка нервничал, как я понял, перед посещением дедушки и бабушки, и чувствовал себя не в своей тарелке, потому решил подбодрить его:

– Не дрейфь! Я уверен, ты им понравишься, как и они тебе!

***

С первого взгляда было видно, как за время, проведенное мной на войне, постарели мои родители. Мама, не веря своим глазам, с самого порога встретила слезами и, прижимаясь к моей груди, плакала навзрыд. Из ее причитаний я понял – им два дня назад сообщили из военкомата о моей пропаже без вести. Ага, как же, без вести! Знают они все наверняка, твари! Выразили сочувствие, а соболезнования сказали выражать преждевременно. Мол, всякое бывает, возможно, через неопределенное время, еще объявлюсь как снег на голову. В принципе, не соврали. Только не их молитвами.

Отец молча, улыбаясь, сильно прижал меня к себе, и мы простояли так несколько долгих секунд, обнявшись. Лишь, когда он меня отпустил, я заметил, как по его гладко выбритой щеке стекает предательская слезинка.

– Колючий ты, как дикобраз! Почему не брит? – скрывая смущение, отчитал он меня.

Я только развел руками.

Представил им Антона. Мама убежала на кухню накрывать стол, а отец, рассматривая Антона, сказал:

– У меня такое ощущение, что мы давно знакомы. Вы поразительно похожи на моего младшего брата, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Вам!

Антон только смущенно пожал плечами и улыбнулся.

– Совпадение, наверное…

У родителей мы пробыли до вечера. Я рассказал им о войне. Не все, и не очень подробно – берег их нервы. Предупредил о появившейся необходимости иногда долго отсутствовать. Нет, мои отлучки не связаны с укрыванием от армии, хотя и это тоже, – на войну я больше ни ногой, или каким-нибудь криминалом, – просто сейчас так надо. О том, что я нашелся и жив, попросил пока никому не говорить. Вообще никому.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал при прощании отец. – Вообще, конечно, не правильно это, – от долга воинского бегать!

– Нет, – твердо возразил я. – Нет никакого долга! Не посылала меня страна границы и земли свои защищать! Тесть мой, несостоявшийся, сунул на лапу кому надо, или сынок его подсуетился, чтобы меня в добровольческий батальон упекли. Сыграли на доверии к людям в форме, прислали офицера из военкомата с контрактом, я его и подмахнул не глядя, на свою голову! Не от государства послали, понимаешь? Олигархами набранный, добровольческий батальон, для защиты своих финансовых интересов. Понимаешь? Один раз для них я уже умер, брошенный на произвол судьбы на поле боя. А умер, – значит, умер! Точка. Идти сдаваться, чтобы все-таки умереть по-настоящему? Во имя чего? Чтобы они лишний нолик к своим состояниям приписали? Нет! Тем более, до конца контракта осталось дней десять, от силы.

Отец пожевал губами, переваривая информацию.

– Добро, сын! В наше время, я о таком и подумать бы не смог. Ишь, значит, как? Добровольческий, говоришь? Как в Испании, в 1936? Хотя, нет, – там государство, помощь формировало. А тут, значит, – олигархи? Да, дожили уже и до наемничества! – он положил мне руку на плечо. – Ну, да бог им судья! Я верю тебе. Раз ты так говоришь, и решил, значит, так действительно надо! И я уверен, – ты со всем справишься!

– Мне бы твою уверенность, папа! – я обнял его на прощанье и, отстранившись, поцеловал и обнял маму. Она перекрестила меня, благословляя.

– Обязательно справишься! Ты у нас сильный! – напутствовали они меня на выходе в один голос.

VI

«Кто не сидел, сложа руки и тогда, как нечего было делать, тот сумеет действовать, когда настанет для этого время».

Виссарион Белинский.

Антон.

Земля 2020 г.

Родители отца оказались именно такими, какими я иногда их видел в своих детских мечтах. Потерянные, думалось навсегда, в хаосе Исхода, дед и бабушка.

Приемные мои родители, Карл и Клара, никогда не касались этой темы, старательно уводя разговор в сторону. Теперь я знаю, – таков был приказ моей матери, а тогда, не получив ни разу ни одного внятного ответа, любопытный карапуз обиженно замолчал, перестав задавать приемным родителям вопросы. Вообще.