Снять сапоги

Марина подошла к другой двери. Сердце заколотилось еще яростнее. На стук никто не ответил. Взялась за ручку, здесь точно должно быть что-то интересное.

Капитан поднялся на мостик. Сумерки уже надавили сверху на море, отчего волны стали казаться более спокойными и пологими, будто тяжесть темноты была непосильна для них.

– Иди отдохни, – бросил он вахтенному матросу. – Я сам постою за штурвалом.

Оставшись наедине с судном и морем, капитан опять погрузился в тяжелые раздумья.

Краба сегодня, на удивление, было много. Почти все ловушки были забиты до отказа. Причем практически весь товарный. Японцы были очень довольны. И экипаж доволен, с хорошим заработком возвращаются домой мужики. Надо будет дочери денег отослать. Может, там уже внуки есть? Столько лет не виделись.

Мать ее была приемосдатчицей на рыбном складе. Константин Пантелеймонович, будучи тогда старшим помощником капитана, частенько захаживал туда по работе. Так и закрутился у них роман. Рейсы на Каспии были не длинные, виделись часто. Светлана начала уже подумывать о замужестве. А когда будущий капитан стал с этим тянуть, поспешила забеременеть. Жить стали гражданским браком. Молодой папаша все обещал узаконить отношения, но далее так и сбежал, не выполнив своих обещаний. Потом с разных концов страны высылал иногда деньги. Светлана так и не подала на алименты. Вырастила дочь сама.

Константин Пантелеймонович пытался не вспоминать этот период своей жизни, дабы не бередить себе сердце. И с новой женой, единственной своей законной супругой, общался заведомо грубо. То ли ее от себя отдалял, то ли себя от нее. Она не могла родить. А он подсознательно винил себя. Одного дитя бросил, позорно сбежав, вот Бог и не дал больше деток. Даже кошка, тварь неразумная, ни разу не окотившись в жизни своей, с ума сходит. Бабе совсем тяжело с таким грузом жить. Сам не понимал, почему жена так покорно сносит все его издевательства. Красивая баба, пусть не молода, но даже в их маленьком поселке наверняка могла себе мужика отыскать. Они-то на нее заглядываются. А она уцепилась за него. И не красавец вроде, и не богат. Может, себя корит за бездетность и не видит смысла в другой семье. Все равно настоящего бабьего счастья испытать уже не получится. Вот и терпит от него все. Какая уж тут разница.

И такая жалость сердце капитана пронзила, такая обида на самого себя, что аж слеза брызнула из, казалось, высушенного всеми морскими ветрами глаза. И тонкой горячей струйкой убежала к жестким прокуренным усам.

Смахнув скупую слезу, Константин Пантелеймонович крикнул мотористу в машинное отделение прибавить ходу. Надо быстрее забирать девчонку. Одна, посреди моря, без огня и теплой одежды. Да, совсем ты из ума выжил, старик. Не дай Бог, если и над твоим дитем вот так какой-нибудь старый идиот измывается. Капитан посмотрел на приборы. До острова оставалось девяносто миль. Запросил по радиосвязи погоду в районе острова. Оттуда шел шторм. Резкие встречные порывы ветра уже стали поднимать волну.

– Скоро дочка, скоро.

Ручка поддалась вниз. Сердце в груди заколотилось так, как будто сейчас выпрыгнет и поскачет по коридору, как выпущенный на свободу заяц. Марина толкнула дверь. В этот момент внизу хлопнула дверь, и через несколько секунд на лестнице послышались короткие семенящие шаги. Через мгновение, успев бросить внутрь комнаты один только взгляд, Марина прикрыла дверь и отступила на шаг назад. В этот момент на лестнице показалась голова старика.

– Ты, наверное, меня искала? – с пронзительным взглядом спросил старик.

– Да, я проснулась, вас нет. Решила поискать по дому, – стараясь не допустить дрожи в голосе, ответила Марина.

– Пойдем, деточка, вниз, перекусим. Остров снабжает меня натуральными, диетическими, экологически чистыми продуктами, – сказал старичок, развернувшись на лестнице.

Пойдя за стариком, Марина спустилась вниз. У входной двери стояла небольшая корзина. В ней виднелись мидии, несколько не очень крупных крабов, яйца птиц, видимо, гнездящихся на этом острове, и две ленты бурых морских водорослей.

Ужин был вкусным и полезным. Причем старичок достал к столу бутылочку великолепной настойки. Вкус ее не был похож ни на один известный Марине спиртной напиток. Но пилась она на удивление легко, несмотря на довольно высокую крепость. И Марина, обычно выпивавшая крепких спиртных напитков не более одного бокала или рюмки, на этот раз легко выпила полбутылки. Столько же выпил и старик, что выглядело довольно смело, учитывая его годы. Разговор стал более раскованным, и Марина решила воспользоваться этим, чтобы узнать о загадочном старике как можно больше. Но алкоголь давал о себе знать. Сознание туманилось все сильнее и сильнее. Не получалось сформулировать даже самый простой вопрос. Закружилась голова, и Марина прикрыла глаза руками, чтобы немного прийти в себя. «Надо собраться, взять себя в руки», – пульсировало в голове. Когда же она убрала руки, то аж вздрогнула от неожиданности. Казалось, что глаза ее находятся в двух колодцах и видят они сейчас через толстые стеклянные линзы. Все окружающие предметы выглядели расплывчато и в увеличенном виде. Марина потерла глаза руками, но ничего не изменилось. Взгляд был из глубины глазниц. Ощущение такое, что видишь напрямую мозгом, без глаз.

Старика не было видно. Марине теперь требовалось поворачивать голову, для того чтобы увидеть то, что находится по бокам. Повертев головой в обе стороны, наконец удалось найти его. Когда старик попал в поле зрения, показалось, что выглядит он лет на сорок моложе. Моложавый подтянутый мужчина с армейской выправкой смотрел прямо в глаза. Мелькнула крамольная мысль, что старик подпоил каким-то снадобьем, чтобы соблазнить. Неужели срабатывает мужское правило: чем больше водки, тем красивее женщины. Только в обратном порядке. Но неожиданно теперь уже помолодевший старик решительным голосом стал задавать вопросы.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать, – без запинки ответила Марина.

– Кем работаешь?

– Журналистка.

– Где?

– В журнале «Женщинам интересно».

– Кто тебя прислал сюда?

– Редакция. Вернее, я сама сюда приехала.

– На этот остров?

– Нет. На этот остров я попала случайно, после шторма. Сюда меня вынесло море.

– Что ты знаешь обо мне?

– Ничего. Но очень интересно узнать о вас побольше.

– Зачем?

– Ну, может, напишу о вас в журнале, о вашей отшельнической жизни. Да и просто женское любопытство. Узнать о вас. Что у вас в комнате наверху, почему вы один живете на этом острове, где ваши родные, почему в доме есть гостевая комната, кто и зачем к вам приезжает, – сыпала словами Марина, будто строчила из пулемета.

Марина не понимала, что она говорит. Зачем? Почему она начинает озвучивать все свои мысли. Но не могла остановиться, пересилить себя. Да это какая-то сыворотка правды. Она попыталась взять себя в руки, собрала всю волю в кулак, напряглась и поняла, что теряет сознание.

Крик. Страшный, леденящий, душераздирающий крик. Марина открыла глаза. По коже пробежал морозец. Казалось, что корень самого маленького волоска на теле – и тот пришел в движение. Села. И тут в серебряной полосе лунного света, залившего половину комнаты, увидела человека.

Онемев от страха, огромными выпученными глазами Марина смотрела на незваного ночного гостя. Он резко поднял руку, поднеся указательный палец к губам, призывая не кричать. Но это было излишне. От спазма гортани, диафрагмы, да и, казалось, паралича всего тела, Марина не могла произнести ни слова, даже мычания. И тут заговорил незнакомец:

– Не переживайте. Ему снимают сапоги. Вас это не должно пугать, вас это не коснется.

Говорил ночной гость по-русски, но с сильным немецким акцентом. Одежда его, насколько можно было разглядеть при свете луны, сильно напоминала арестантскую робу.

Первыми от страха отошли глаза. Марина осмотрела визитера с ног до головы. Глаза уже привыкли к полумраку, и можно было видеть детали. Осунувшееся бледное лицо с заостренными чертами, светлые волосы. По внешности он вполне мог быть немцем. «Да он и есть немец, – мелькнуло в голове. – Он и говорил со мной с сильным немецким акцентом». Опустив взгляд вниз, Марина с отвращением заметила, как по грубым, с толстой подошвой рабочим ботинкам незнакомца стекала какая-то жидкость. В полумраке она выглядела черной, но по консистенции и блеску в лунном свете очень напоминала кровь. Это кровь! Ком тошноты подкатил к горлу. Марине захотелось, чтобы все это был сон, чтобы этот непонятный, пугающий человек ушел. Она отвела взгляд в сторону. Шкаф с книгами, телевизор, ваза на тумбочке. Стоп. Вроде гостевая комната, в которую она заглядывала накануне. Но телевизора не было, это точно. Шкаф был, но без книг. Комната вроде бы та, но как-то все по-другому. Повернулась к незнакомцу. Его нет. «Он что, мне приснился? Стоп! Я хотела, чтобы это все был сон, чтобы он ушел. Боже мой! Похоже, я действительно сплю». Марина встала с кровати. Переступила черное пятно на полу. В зеркале на стене увидела свое отражение. Ха, домашняя ночная рубашка, здесь, забавно. Узнала ее даже в полумраке. Ощущать себя в своем же сне становилось забавно.

Марина приоткрыла дверь в коридор. В комнате старика слышался гул голосов. Осторожно, на носочках она подошла к двери и прислушалась. Говорили на немецком, иногда проскакивали русские слова. Голосов было несколько. Значит, таинственный ночной гость здесь явно не один. Голоса старика не было слышно. Он вообще там, интересно? Маленький пучок света, пробивающийся через замочную скважину, подсказал дальнейшие действия. Посреди комнаты на полу лежал старик. Над ним вкруг стояло пять человек. Одного Марина узнала сразу. Это был ее недавний гость. Остальные четверо были одеты точно так же, с суровыми, даже злыми лицами. Старик был без сознания. Он был без брюк. Ноги его до колен были окровавлены. Когда Марина увидела его впервые на берегу, он, как показалось, был в ботинках. Хотя в том ее состоянии можно было и перепутать. Больше она и внимания не обращала, во что он был обут. А сейчас с него сняли сапоги, и под ними такое месиво. Вновь ком тошноты стал подкатывать к горлу.

В этот момент один из гостей старика, с самым злым на вид лицом, резко перевел свой взгляд на дверь:

– Нас подслушивают.

И тут же все пятеро резко шагнули к двери. Марина в ужасе отпрянула от замочной скважины и рванулась в свою комнату. Двери в обеих комнатах открылись одновременно. Заскочив внутрь, она с ужасом обнаружила, что замка нет, дверь не запирается. В этот момент она отворилась, и в проеме показались пять искаженных злобой мужских лиц. Марина отбежала к шкафу, нащупала на тумбочке вазу и швырнула ее в толпу. Ваза пролетела сквозь них и разбилась где-то в глубине коридора. Призраки!

Пятеро мужчин вошли в комнату и стали полукругом медленно сжимать кольцо, оттесняя Марину к шкафу. «Это сон, это все сон. И раз я понимаю, что это сон, я могу управлять им». Мысли судорожно метались в черепной коробке, не находя выхода. В этот момент пять пар цепких рук впились пальцами в плечи, руки и горло. Марина истошно во все горло закричала. И… проснулась. Поперек кровати, в холодном поту, голова свешена вниз. Раздался стук в дверь, и мягкий, вкрадчивый голос старика аккуратно, спросил все ли в порядке. Как будто и не было того резкого, с металлическими нотками голоса, которым он накануне проводил допрос. Марина ответила, что все нормально, приснился страшный сон. Старичок за дверью усмехнулся, и через несколько секунд уже было слышно, как хлопнула дверь в его комнате.

Марина села на кровати. Провела рукой по лбу. Противный липкий пот слепил пальцы, словно мед. Будучи по образованию психологом, она знала о таком понятии – управляемый сон. Не раз читала о нем впечатления других людей. Люди тратили месяцы, а то и годы, чтобы овладеть такими практиками. А у нее получилось спонтанно. Видимо, зелье, которым старик подпоил ее вечером, стало катализатором к этому. А отсутствие какого-либо опыта в этом вопросе не дало возможности в полной мере управлять событиями, происходящими во сне. Но все происходившее там, в той действительности поразило. Марина все еще не могла отойти от потрясения и просто водила глазами по комнате. Да, в действительности она немного не такая. Телевизора нет, как и тумбочки с вазой. Тумбочка есть, но она маленькая и стоит рядом с кроватью, а не рядом со шкафом. А в шкафу нет книг. Только большая раковина какого-то моллюска и статуэтка африканского «божка», нелепо, собственно, как и тропическая раковина, смотрящиеся здесь, в глубине арктических широт. Никакого лунного света нет и в помине. На часах полпятого утра. На улице уже рассвело. Но небо было полностью затянуто тучами. Слышен был шум прибоя. Волны с яростью накатывались на берег. Видимо, на море бушевал шторм. «Интересно, кто должен прилететь сегодня, и прилетит ли он в такую погоду? Где сейчас сейнер с капитаном Пантелеймоновичем? Заходили ли они на остров? Искали ли ее? Может, капитан был только рад, что она исчезла? Как там сейчас Сережа, чем занимается?» С этими вопросами в голове Марина откинулась на подушку и через минуту под мерный шум волн, разбивающихся о каменный берег, сладко уснула.

К острову подошли за полночь. Налетевший за полчаса до этого, как часто бывает в северных широтах, шквальный ветер поднял высокую волну. Подходить близко к берегу было опасно. Спускать шлюпку тоже. Рисковать несколькими жизнями ради одной было нельзя. Решили дождаться рассвета. Держались носом на волну. Может, к утру море успокоится. Ветер как налетел, так может и стихнуть. Маленький сейнер швыряло, как щепку. Экипажу не очень нравилась такая стоянка. Но никто не высказывал своего недовольства. Никто не смел перечить капитану.

Утро не принесло никаких изменений погоды. Разве что стало светлее. Хотя из-за низко висящих свинцовых туч казалось, что сейчас сумерки. Капитан взял бинокль. Тревожно вглядывался в очертания острова. Почувствовал, как сердце стало учащенно колотиться в груди. Ну где же, где же эта тонкая фигурка в яркой курточке, где же плот? Обошли вокруг острова. Капитан еще и еще вглядывался в бинокль. Нет ее на острове. Неужели ночью плот сдуло с острова и его унесло в открытое море? А если плот сдуло, а ее в нем не было? Лежит сейчас где-нибудь между камней замерзшая, холодная. Может, ей срочная помощь требуется?

– Спустить шлюпку! – крикнул капитан.

– Пантелеймонович, одумайся. Людей погубишь, – голос старшего помощника звучал спокойно, но чувствовалась напряженность в нем.

Все знали крутой нрав своего капитана. Чтобы перечить ему, надо было самому иметь твердый стержень. Старший помощник не первый год был знаком с Константином Пантелеймоновичем. Не первый год уже они вместе бороздили здешние воды. Знал он, что ругаться с капитаном нельзя. В открытой схватке его не победить. Изойдется в своей ярости, но от своего не отступится. Спокойная же, размеренная, аргументированная речь старпома всегда действовала на капитана отрезвляюще.

– Не спустим шлюпку. О борт разобьет ее. А спустим, люди в нее не смогут спуститься. А если спустятся, до острова доплывут, на берег не высадятся. Ради одной жизни будем рисковать несколькими.

– Отставить шлюпку! Давай старпом, смотри карту, куда могло плот отнести, к какому берегу прибить, – покладистым тоном произнес Константин Пантелеймонович.