В поисках себя

– Хорек? Это ты? – ее немного насмешливый взгляд моментально сменился растерянным выражением лица, когда Виолетта узнала человека, желающего провести с ней вечер. Она неуверенно села на стул напротив своего потенциального «нанимателя».

– Здравствуй, Ветка, – поздоровался Хорек.

– Здравствуй, Хорек. Ты как здесь оказался?

– Как-то так. Шел, шел, решил заскочить в это место. А тут узнаю, что ты здесь работаешь. Кстати, может, заказать тебе что-нибудь поесть?

– Нет, спасибо. Я не голодна. Хотя… Пожалуй, я выпью немного вина.

Гред попросил проходящую мимо них почти голую девушку принести за их столик графин вина и два фужера. Через минуту его просьба была исполнена.

– Сколько мы с тобой не виделись? – спросил Гред, поднимая фужер.

– Года четыре точно, – ответила Ветка, пригубив вино.

– Да. Где-то так. Ну, и как ты живешь?

– А разве непонятно, как? – усмехнулась Ветка.

– Ну… – Хорек смутился.

– А чего ты ждал?

Гред не ответил.

– По твоему грустному лицу ничего не скажешь, но всем нутром ощущаю растущее в тебе презрение ко мне.

– Это неправда. Никакого презрения к тебе я не ощущаю, – возразил Гред.

– Ощущаешь, ощущаешь, – кривая усмешка Ветки не смогла исказить ее красивого лица, – Но почему именно ко мне, а не ко всем девушкам, занимающимся этим ремеслом? Потому что мы когда-то были знакомы с тобой? Потому что мы росли вместе? Но тогда ты, как никто иной, должен знать, какая судьба уготована таким, как я, – Ветка разом осушила свой фужер, – Налей мне еще, – приказала она.

– Ты злишься на меня? – спросил Гред.

– Злюсь? На тебя? – Ветка рассмеялась, – Ну, уж нет. На тебя, Хорек, я не злюсь. Меня разозлил твой глупый вопрос о том, как я живу. Зачем он был нужен? Ты далеко не тот юный мальчик, которого я когда-то знала. Тем более, учитывая, что сейчас ты находишься в этом месте. Уверена, не для того ты здесь, чтобы встретиться со старым другом и расспросить о его жизни. Сюда ты пришел, чтобы развлечься с доступной девушкой. А тут я. Вот она какая, – Ветка развела руками.

– Ну, зачем ты так? Я просто сожалею, что меня не было рядом.

– А почему? Зачем? – Ветка искренне удивилась, – Слушай, старый друг. Судьба развела нас пять лет назад. Но что бы могло измениться в наших судьбах, останься мы рядом друг с другом? А? Рано или поздно все сложилось бы также, как оно есть на самом деле.

– Вовсе необязательно.

– Не смеши меня, Хорек. Мы оба росли в среде, заранее предопределяющей наше будущее. Для мальчишек рано или поздно, в зависимости от их способностей, открываются новые возможности для их, скажем так, не совсем законного развития. Вот ты, например. Тебя заметил Черный Лист. Взял тебя под свое крыло. Да. Не удивляйся моей некоторой осведомленности. Наслышана о твоих новых талантах. Да. До таких заведений, где я нахожусь, иногда доходят разные слухи о людях, так или иначе связанных с теми, кто является настоящим хозяином этих мест. Или ты не знал, что госпожа Фиорина всего лишь управляющая этим домом?

Хорек неопределенно пожал плечами.

– Все ты прекрасно знаешь. Также, как знаешь, что, независимо от твоего присутствия рядом, меня в должное время те, кто стоит над тобой, все равно насильно определили бы в бордель шлюхой. Что, собственно, и произошло. Но я не ропщу. Напротив, – Ветка говорила вполголоса, но со злостью, – Мне еще повезло. В поганом, грязном притоне я пробыла не так долго. Госпожа Фиорина заметила меня и забрала сюда. Другие девочки, и наши тоже, вынужденные работать с оборванной, вечно пьяной чернью в антисанитарных условиях, живут не то, что не очень хорошо, но и вовсе недолго, порой заболевая неизлечимыми болезнями. Тогда их выбрасывают на свалку. В прямом смысле слова. Я же, благодаря этому месту, всегда чиста, сыта, чего никогда не могла себе позволить в детстве. О моем здоровье пекутся известные маги-лекари этого города. За меня хорошо платят. И часть этой оплаты перепадает мне самой. Меня научили читать и писать. Привили определенные манеры, способствующие умению развлечь посетителей умной беседой на разные темы. Так что со мной все в порядке. Не о чем тебе сожалеть, Хорек.

Гред не знал, что сказать. Он перебирал пальцами скомканную салфетку.

– Ну, чего ты молчишь? – усмехнулась Ветка, – Тогда, может, пойдем наверх? Ведь ты сюда пришел именно за этим. Прости, я немного растерялась. Не ожидала увидеть тебя здесь. Но теперь я пришла в себя. Идем. Я покажу тебе, какие манеры приобрела, – Ветка внезапно преобразилась. Из немного рассерженной и немного грубоватой девушки она превратилась в добрую, ласковую чаровницу, всем своим видом призывающую мужчину к обладанию ее телом, – И не только манеры. Эту ночь ты не забудешь никогда, – она нежно погладила Греда по руке.

Гред непроизвольно отдернул руку.

– Что такое? – без обиды спросила Ветка, – Я тебе не нравлюсь? Хорошо. Ты можешь уединиться с любой другой девушкой. Просто тебе все равно придется оплатить то время, что я потратила на беседу с тобой. Мадам Фиорина все учтет.

Ветка грациозно поднялась со своего места.

– Рада была увидеться с тобой, – сказала она и направилась в сторону барной стойки.

Хорек молча провожал ее взглядом. Потом вскочил со стула и бросился вслед за Веткой.

– Постой, – он схватил ее за руку.

– Отпусти. Ты делаешь мне больно. Ты передумал?

– Нет… То есть, да… То есть… Послушай меня.

– Что? – Ветка мило улыбалась, снисходительно глядя на взволнованного юношу.

К грусти Греда вдруг добавилась невероятная обида за прошлое, неотвратимой поступью уничтожавшее все вообразимые (какие?) возможности жить как-то иначе. За короткий миг ему вспомнились дни, когда они детьми и подростками жили в одном доме. Доме, где единственной радостью для детей, лишенных родительского тепла и ласки, были мгновения, когда им удавалось вдоволь насытить свои вечно голодные желудки. В доме, где никто не научил их мечтать о чем-то чистом и светлом. Где никто даже не намекнул, что в жизни вообще может быть что-либо чистое и светлое (да и как оно выглядит на самом то деле?). В доме, где всех его воспитанников лишили возможности самим выбирать свое будущее.

– Только не перебивай, пожалуйста, – в внезапном порыве быстро заговорил Гред, – Давай уйдем отсюда. Вместе. Я не хочу, чтобы ты и дальше продолжала торговать своим телом, продавать его похотливым толстосумам. Уйдем. Я хорошо зарабатываю. У тебя будет все, что пожелаешь: дом, красивые наряды, все. Я…

– Какой ты все же наивный мальчик, – Ветка оборвала Хорька на полуслове, – Неужели ты думаешь, что я несчастна? Спасибо, конечно. Но знай. Меня здесь все устраивает. И мне нравится моя жизнь. Нравится дарить любовь, как ты выразился, толстосумам. И повторю. Отпусти мою руку. Не то…

Ветка попыталась вырваться из захвата, но у нее ничего не вышло. Она посмотрела на кого-то поверх головы Греда и помахала ему свободной рукой, приглашая подойти. Через мгновение Гред почувствовал на своем плече тяжесть чьей-то руки. Он полуобернулся и увидел здоровенного детину, на голову выше себя. Тот равнодушно и с какой-то ленцой во взгляде смотрел на молодого человека.

– Мне кажется, молодому господину пора покинуть наше заведение, – достаточно вежливо, но твердо пробасил детина, – Пройдем к мадам Фиорине. Вам необходимо расплатиться за услуги, оказанные здесь.

– Я никуда не пойду, – сквозь зубы процедил внезапно разозлившийся Хорек.

– Что ж, – невозмутимо произнес охранник, – Тогда я помогу вам это сделать. Естественно, ваше нынешнее присутствие в этом доме, а также будущее его посещение будет крайне нежелательным.

Детина сильнее сжал своей огромной пятерней плечо Греда и потянул его на себя. Грусть и обида, охватившие юношу, сменились яростным гневом, который тупым обухом топора ударил Хорьку в голову. Он резко крутанулся вокруг оси, высвобождаясь из-под руки охранника. В глазах детины появилось удивление, которое длилось лишь краткий миг. В следующее мгновение мужчине пришлось непроизвольно зажмуриться от хлесткого удара в лицо. Он пошатнулся, из его носа потекла кровь. Охранник никак не успел среагировать на последующие два молниеносных удара. Один из них, не принеся ни малейшего вреда своему владельцу, пришелся в его мощный живот. Другой удар, без паузы последовавший за первым, был нацелен в горло детины и на какое-то время полностью лишил его дыхания. Охранник, схватившись за горло, упал на колени перед Гредом, в немом вопросе выпучив глаза. Не останавливаясь, юноша одновременно с двух сторон обрушил свои ладони на уши противника, а затем сильно пнул его ногой в грудь. С гулким стуком охранник опрокинулся навзничь, не убирая рук со своей шеи и продолжая дико вращать глазами. Ветка истошно заверещала.

В голове Греда все стало, как в тумане. Он плохо понимал, что сейчас творилось вокруг него. Он почти не слышал криков и воплей, заполнивших собой недавнее спокойствие помещения, в котором находился. В этот миг Гред сам почувствовал себя настоящим зверьком, чьему имени было обязано его прозвище. Хорек ловко уворачивался от набросившихся на него остальных охранников, щедро раздавая удары направо и налево. В ход пошли предметы мебели, и скоро некогда уютный холл заведения представлял собой сплошное место грандиозного побоища, отразившегося в разбросанных повсюду сломанных стульях и столах, разбитой посуде и тому подобное. Перепуганные посетители и работники заведения разбежались по углам, кто куда, подальше от дерущихся людей.

Первоначально Греду удавалось ловко отбиваться от наседавших на него. Но в какой-то момент он понял, что нападающие на него охранники сумели, наконец-то, справиться с первоначальной растерянностью из-за его наглой выходки. Их атаки стали более скоординированными и опасными. Греда стали теснить. Настало время, пронеслось в голове, отступать. Забыв о развлекающемся со знойной южанкой Стрекозе, Хорек улучил момент и, прошмыгнув под летевшей в него дубиной, зажатой в кулаке одного из громил, бросился к выходу. Всем телом налетел на распахнувшуюся наружу дверь и, оказавшись на улице, бросился бежать, куда глаза глядят. Совсем стемнело, и Греду казалось нетрудным затеряться среди плохо освещаемых переулков. За спиной слышался тяжелый топот многих ног, в ночной тишине отдававшийся гулким эхом среди домов.

Очень скоро быстрый Хорек сумел оторваться от погони. Он спрятался в одном из дворов, и теперь переводил дух, тяжело дыша и прислушиваясь к посторонним шумам. Кажется, подумал он, все кончено. Он в относительной безопасности. Фух. Хорошо отметил день рождения. Но внезапно его остро кольнуло в животе. Бездна мрака, пронеслась мысль в его голове. А как же Стрекоза? Что теперь с ним будет? У него и денег то нет расплатиться за гостеприимство с мадам Фиориной. Так не хочется (чего таить? Страшно) возвращаться, но надо. За кого станут считать его авторитетные воры, когда узнают, что он бросил ничего не ведающего товарища? Что скажет Черный Лист? Гред горько вздохнул и на еле гнущихся от страха ногах медленно побрел в сторону публичного дома. Что он будет там делать, что и кому скажет, Гред не знал. Но ясно осознавал, что не может оставить своего друга один на один разбираться со свалившимися на его голову проблемами.

Но приблизиться к дому наслаждений он не сумел. Гред прошел лишь пару сотен шагов, когда перед ним замаячили несколько фигур. Он прижался к ближайшей стене, укрывшись в ее тени, и пригляделся к людям, медленно двигающимся в его направлении. Фигур было пять. У четверых в руках были толстые палки. В пятой фигуре Гред признал Стрекозу. Его, словно нашкодившего кота, сзади за шею держал тот самый охранник, с которым Гред завязал драку. Фигуры приближались к месту, где затаился Хорек. Стало заметно, что Стрекозе было больно ощущать на шее могучие пальцы громилы. Он морщился и кривился, но, подталкиваемый своим мучителем, медленно шел вперед. Молча наблюдать за этой картиной Гред уже был не в состоянии. Он оторвался от стены и тихо вышел на плохо освещаемое место улочки, по которой двигалась эта странная процессия. Все застыли на месте. Стрекоза виновато посмотрел на Хорька.

– Я же говорил, – сказал один из громил, постукивая дубинкой по ладони, – что, если он нормальный пацан, то обязательно захочет узнать, что случилось с его другом, которого он так позорно бросил.

– Ты был прав, – пробасил охранник, удерживающий Стрекозу, – Выходит, он нормальный пацан.

– Но даже нормальный пацан, – также басом проговорил третий, – за все должен платить.