Идрис и Пифон

– Действительно храбрая! – помог ей встать, – Метку наложила мать твоего возлюбленного. Терпеть не может тебя. Да и сглаз сильный. Но тебе повезло: я знаю, как снять метку. Готова ли ты пройти обряд очищения?

– Да!

– Тогда потерпи чуть-чуть. Я приложу к твоему лбу свой защитный амулет, прочитаю молитву на староаланском языке. Если ты почувствуешь лёгкое тепло, то не бойся, не переживай. Это так действует обряд очищения. Всё будет хорошо! Ты готова?

– Да…

– Тогда начали!

Под взволнованный ропот особо впечатлительных зрителей он начал свой обряд. Приложил ко лбу Кристины свой амулет, вдавив посильнее, и начал произносить какую-то белиберду. Надо было видеть, как давился Евгений от смеха, еле сдерживая воздух внутри лёгких. Давно его никто так не смешил своим «великолепным» знанием своей вариации староаланского.

– Ушт халишба шуркумур белькисьти умуржан елды казы габир анной уштиклабульт манпаражэхор удчугук… – дальше пошло полушёпотом неразборчиво.

Закончив читать, Дмитрий спрятал амулет за грудью и повернул девушку к публике. На луб у неё запечаталось изображение перевёрнутой пентаграммы. Теперь точно все бабки города её за сатанизм заклюют. Она же, улыбаясь, как дура, вылупилась на зрителей, осознавая, что подкинутые ей за роль пару-другую лишних тысяч не стоили того, чтобы сейчас позориться на сцене пусть перед такой маленькой, но толпой.

– Обряд окончен! – объявил Идрис, – приняв пафосное положение своего тела, – теперь все печали обойдут тебя стороной. Не бойся идти к новым свершениям. Будут у тебя здоровые дети, а мама твоего парня тебя полюбит. Главное – верь в себя, и ничего не будет тебе преградой. Поняла?

– Я поняла вас! – отвечала она, улыбнувшись так, будто актриса в рекламном ролике, у которой прямо во время очередного дубля началась сильная диарея, но доснять кадры нужно позарез, не то режиссёр убьёт.

– Тогда иди с Богом. И я дарю тебе оберег, который в дальнейшем защитит тебя от сглаза. Главное – носить его у самого сердца не снимая даже во сне или в бассейне. И всё будет хорошо! Только не потеряй. Всё поняла? – вручил ей оберег.

– Да.

– Тогда можешь идти. Всё у тебя наладится!

Девушка, до этого вроде бы чуть не потерявшая сознание, чуть ли не вприпрыжку побежала к своему сиденью. А тем временем Пустов уже искал себе новую жертву для своих магических обрядов, остановившись в конце поисков на женщину лет пятидесяти. Сидела в очках, глупо хлопала ресничками, то ли слишком восхищённая чудесами Идриса, то ли просто недоразвитая. Лицо пухлое – очевидно, много пьёт. Одежда у неё не просто плохая, а больше похожа на старые, поеденные молью лохмотья. Реагирует на всё со странностями, так что однозначно тоже куплена Пустовым, для доказательства его экстрасенсорных способностей. И вроде бы уже не должен быть особо богатым, а деньгами разбрасывается так, будто он Уоррен Баффет, а не забытый всеми и униженный судьбой псевдоволшебник. Даже удивительно, что Дмитрий всё ещё был на коне. На старой, хромой и костлявой кляче? Однозначно, да! Но это по-прежнему всё ещё был конь.

– Ты! Выходи! – повелевал он. Женщина повиновалась и поднялась на сцену.

Идрис внимательно осмотрел её.

– Как вас зовут?

– Антонина Петровна.

– Вы носите очки. Почему?

– С самого детства у меня началась…

– Лариса! Микрофон! Быстрее! – перебил свою пациентку Пустов. Но, по правде говоря, учитывая хорошую акустику и всего пятьдесят человек в зале, смысла в микрофоне не было. Нужно же было, в конце концов, погонять ассистентку, не просто так деньги получает. Та снова цокала тоненькими каблучками, бегая, словно порхающая бабочка, и это на своих туфельках. Туда-сюда, туда-сюда. Бедняга…

Когда Антонине дали микрофон, Дмитрий сказал:

– Продолжайте.

– С самого детства, как я говорила, у меня были проблемы с глазами. Собственно, началась близорукость. Всю жизнь пришлось проходить в очках. А тут ещё старость, не радость…

Понимая, что она просто зазубрила выученный текст, играя без выражения, Идрис перебил её.

– А сейчас у вас какие проблемы?

– У меня, – Антонину заклинило, – у меня… – вспомнила и улыбнулась, как двоечница перед школьно доской и учителем, – у меня… – снова заклинило, – у меня камасу… Катапу… Катару…

– Катаракта? – переспросил Пустов. Видеть бы беднягу Соколова. У него дошло до коликов в животе от хохота. Пожалуй, уже и некоторые зрители третьем глазом и четвёртым ухом почуяли неладное. Если же нет, то у них были серьёзные проблемы с уровнем умственного развития.

– Да! Катарукта! В правом глазу… – широко улыбнувшись, отвечала Антонина, радуясь тому, что вспомнила, наконец, это крайне сложное слово. Тут Соколов засмеялся во весь голос, что невозможно уже было не заметить. Пустов краем глаза поглядел в сторону зала, но решил от дела не отвлекаться. Лариса встревожено выглянула из-под занавеса, высматривая нарушителя спокойствия и порядка.

– Врачи наверняка сказали вам, что нужна операция?

– Да, – кивнула Антонина. Сама поняла, как опростоволосилась. Голос трясся, ноги еле держали. Боялась лишнего ляпнуть. Дмитрий тоже это прекрасно понимал, потому понял, что надо брать все реплики на себя, чтобы она только поддакивала.

– А другие проблемы со здоровьем есть? Остеохондроз? Шумы в сердце?

– Да, всё есть…

– Ну что ж, – Идрис хлопнул в ладоши, – на самом деле не всё так категорично, – повернулся к залу, – врачи нередко оказываются неправы, говоря, что с возрастом эти болячки становятся неизлечимыми. Вы даже не представляете, сколько раз ко мне приходили благодарные пациенты, говоря «спасибо» за исцеление. Доктора, диагностируя неизлечимые болезни, сначала разводили руками и уже в гроб клали заочно. А потом с удивлением констатировали тот факт, что пациент выздоравливал, не находя логического объяснения этому чуду. А я знаю. Вылечу любую болезнь за один или несколько сеансов в зависимости от сложности заболевания, – снова повернулся к Антонине, – сейчас продемонстрирую на вас. Вы не против?

Та улыбнулась.

– Только за!

– Отлично! Я так понимаю, вас сейчас волнует катаракта. Так ведь? – взглянул на неё, как бы говоря ей: «Отвечай да…»

– Да! Да… – растерянно отвечала Антонина. Ей от волнения уже даже дышать было тяжело.

– Тогда расслабьтесь, посмотрите на меня, – она повиновалась. Они встретились взглядами и, не отрываясь, смотрели друг на друга, – а теперь закройте глаза!

Дальше всё было так. Пустов хватает несчастную за плечи. Почти вплотную прислоняется губами к её правому глазу и начинает туда мычать, как корова. Продолжается это около десяти секунд, пока Соколов не взорвался, не в силах более терпеть происходящий абсурд.

Он начинает истошно ржать во всю свою голосину, как конь, чуть ли не по полу катаясь в истерике. Публика оборачивается на него. Идрис отвлёкся и буквально пронзил Соколова гневным взглядом. Вот и пришло то самое время, когда пора вступить в игру.

– Дорогие мои подписчики! Вы сами всё видели! – от смеха ему не хватало кислорода. Он то и дело задыхался, потому делал большие паузы между словами, чтобы набрать воздуха и успокоиться от настигнувшей его хохмы, всё больше напоминавшей эпилептический припадок. Чуть успокоившись, он вскочил с места и начал быстрым шагом, почти вприпрыжку приближаться к сцене. В этот момент Идрис почувствовал, что его сердце было готовы вырваться из груди, а ноги онемели и ослабли. Он прекрасно узнал этот голос. Глядевшая из-за кулис Лариса растерянно глядела на идущего Евгения, понятия не имея, что делать. Полицию вызывать было бесполезно: чем в итоге закончилась последняя встреча Соколова и Пустова, равно как и попытка последнего отправить его в СИЗО с помощью своего адвоката, лучше и не вспоминать. Юрист на деле оказался столь низко квалифицированным, что в тюрьму чуть не сел уже Дмитрий. Впрочем, сам виноват. Перед тем, как нанимать, надо было с отзывами о его работе ознакомиться, а не смотреть на то, что берёт мало. Хотя, если вспомнить итог очередного раунда этого эпичного противостояния науки и мракобесия, и армии самых лучших юристов будет мало, чтобы заставить Соколова отступить. А если быть совсем честным, то юрист тогда и не собирался Пустову помогать: позиция у последнего была совершенно проигрышная, но за каждый день брали с него плату двадцать тысяч за день в суде на каждого. В итоге обули Идриса почти на два миллиона, а дело в суде было проиграно. Так что: «Никаких судов и полиции…» – решила Лариса.

Тем временем Соколов подошёл к сцене ещё ближе. Пустов отпустил женщину и повернулся к Евгению. Их взгляды встретились, будто состоялась судьбоносная дуэль Индейца и полковника Дугласа Мортимера из фильма «На несколько долларов больше…»

– Помнишь меня? – прищурил глаз Соколов, – мы в последний раз виделись год назад, если забыл…

– Помню, – отвечал вполголоса, чтобы в зале не услышали, Пустов, кивнув головой, – ты мне всю жизнь сломал!

– Как ты её ломал тем, кого обманул, – вполголоса отвечал Евгений, взглянул на Антонину и отмахнулся, дабы та села на своё место в зале. Та повиновалась, спешно вернувшись в зал. Потом Соколов обернулся к публике и гневно воскликнул, – вы пришли сюда за чудом?! Так получите его! – повернулся к Идрису и протянул ему руку, – прочитай моё прошлое!

Пустов нехотя взял его руку, потом встревожено взглянул на публику, которая уже отчасти стала относиться к Идрису скептически, с нескрываемым недовольством перешёптываясь между собой. «Может быть, всё ещё можно будет обернуть в свою пользу?» – подумал Дмитрий и решил действовать.

– Тебя зовут Евгений Соколов. Ты являешься популяризатором науки и главным редактором журнала «Научная Среда», ещё ты занимаешься разоблачением различных магов, экстрасенсов, телепатов и сверхлюдей. Но как экстрасенс могу сказать точно, что ты лжец, поднимающий уровень своей популярности за счёт других. Более талантливых и способных…

Соколов рассмеялся. Пустов нервно отпустил его руку.

– Да эту информацию обо мне любой дурак в «Википедии» найдёт. Попробуй рассказать про меня то, чего точно никто не знает, талантливый ты мой! Имя моей матери, моего отца? Может быть, сможешь сказать, как зовут моих школьных друзей? Или поведай, какую оценку по химии я получил, когда учился в седьмом классе. Сейчас скажу дату… – задумался, – 19 марта!