Вероятности. Разящий крест

Вокруг туда-сюда сновали отдыхающие с сумками и чемоданами, их встречали и провожали, торговцы экскурсиями зазывали к себе в палатки, местные жители предлагали всем жильё. Рычали автобусы и проезжающие мимо автомобили, женский голос громко и невнятно объявлял посадку на какой-то рейс.

Оглядывая привокзальную площадь, Васильев не сразу осознал, что скользнул взглядом по знакомому силуэту. Присмотревшись, он увидел в тени стеклянной громады автовокзала у одного из киосков Катю в лёгком цветном сарафане, которая пристально смотрела на своего друга и, видимо, ждала, когда тот её заметит.

Савва подхватил с земли сумку, улыбнулся и, помахав Кате, поспешил к ней. Встретившись на полпути, они обнялись, но когда Савва захотел поцеловать подругу, та уткнулась лицом в его плечо, а затем отстранилась и потянула его за руку:

– Пойдём – я тебе уже квартиру нашла.

– Квартиру? – засомневался Васильев. – Это дорого, наверное. Я-то на комнату рассчитывал. Сколько за сутки?

Катя ответила.

– Это ведь всего на четыре дня! – воскликнул Савва. – Я лучше найду комнату. Зачем мне целая квартира?

Тут Пантелеева остановилась, повернулась к Васильеву и так сурово на него посмотрела, что тому ничего не оставалось, как заткнуться и молча следовать за подругой.

Они долго шли вдоль реки по Киевской улице пока не свернули на Карла Маркса в двух шагах от набережной и остановились у дома с металлической лестницей на второй этаж.

– Вот здесь ты будешь жить, – сообщила Катя. – Наверху. А я – в соседнем доме. Пошли.

Квартирка оказалась маленькой, но чистой. Кухни не было, а мойка и плита стояли в коридоре недалеко от входной двери. В комнате – двуспальная кровать, стол, тумбочка и телевизор с кондиционером, закреплённые друг под другом на стене.

– Ну как? – улыбнулась Пантелеева, сев на кровать. – Нравится?

– Ещё бы! – присел рядом Васильев. – А деньги-то кому отдавать?

– Мне. Это квартира подружки моей тёти. Я ей передам. У тебя билет обратный есть?

– Конечно. Я планировал здесь пять дней провести в комнатёнке какой-нибудь. А теперь что – на вокзале ночевать перед отъездом?

– Я с этим разберусь – не беспокойся, – махнула рукой Катя. – Валечка, подруга тётина, – очень отзывчивый человек. Неужто не разрешит денёк бесплатно пожить, если уж деваться некуда?!

– Хорошо бы… А тётя знает, что я приехал? Как она вообще к этому отнеслась?

– Она в контрах с мамашей моей. Потому и одобряет всё, что той бы встало поперёк горла. Жила б в Воронеже, точно бы на митингах антиправославных пропадала. – Катя блаженно вздохнула: – Здесь вообще красота: никаких тебе дружинников, никакой пропаганды. Полуостров свободы от религии! Думаю, потому, что в Крыму много татар живёт. Не с руки тут властям поддерживать радикалов православных.

– Это, наверное, неплохо. Учитывая то, как ведут себя всякие коржаковы у нас дома. – Савва лукаво улыбнулся: – Полуостров свободы, говоришь?

Он придвинулся поближе к Кате и наклонился, чтобы поцеловать.

– Э! – строго одёрнула она Васильева и встала с кровати. – Что это ты делаешь? Пошли гулять лучше: покажу тебе город.

Четыре дня пролетели незаметно. Хозяйка квартиры, как и предполагала Катя, оказалась интеллигентной и мягкой женщиной, вошла в положение Саввы и разрешила ему пожить бесплатно до отъезда.

Хотя они были вместе целыми днями, Савве так и не представился случай остаться с Катей наедине: постоянно находилась некая причина, что заставляла их либо быть среди людей, либо расставаться. У него кружилась голова и разбегались мысли, когда они с Катей прогуливались, взявшись за руки, по вечерней набережной мимо живых статуй и музыкантов в экзотических нарядах, или когда он обнимал её на скамейке в ботаническом саду среди голубых и кремовых роз, но с самого первого дня Савва чувствовал какую-то напряжённость в их с Катей отношениях, её странную холодность и сдержанность, что окутывали будто прозрачная эластичная оболочка, позволявшая двигаться, говорить и держаться за руки, но мешающая полноценному контакту.

Савва ощущал этот барьер и в Алупке, где прятались от жары в тенистом парке с лебедиными прудами и осматривали необычный дворец, северная часть которого выполнена в мрачном готическом стиле, а южная, обращённая к морю, в восточном – с арабскими орнаментами и вязью над центральным порталом. И даже в Ялтинском зоопарке, где общение с животными на первый взгляд сблизило Катю с Саввой более прежнего. Они вместе кормили яблоками медведя, трепали по загривку верблюдов и угощали бананами шимпанзе через прутья решётки. Кто-то умудрился протиснуть в клетку бутылку газировки, и один шимпанзе, схватив её, забрался на полку внутри клетки, заправски отвернул крышку и выпил содержимое, сжимая и скручивая бутылку ради последних капель. Такое поведение примата вызвало бурную радость среди зрителей и, казалось бы, разрушило барьер между Саввой и его подругой. Он обнял её, ощущая приятное тепло её тела, и так они наблюдали за шимпанзе, смеялись и комментировали их действия.

Но по возвращении в город всё снова встало на свои места: Катя стала задумчивой и отстранённой. И как изменить эту ситуацию Савва не знал.

Вечером накануне отъезда Васильев купил большую пиццу с курицей и ананасами и бутылку красного массандровского «Бастардо» – он хотел в этот последний ялтинский день наконец-то разобраться в их с Пантелеевой отношениях и расставить все точки на «i».

Катя пришла в том самом сарафане, в котором встречала Савву на автовокзале. Она была немного напряжена, но глаза её лукаво и завораживающе блестели, и Савва понял, что и Катя ждёт многого от этого вечера.

Под приятную электронную музыку они выпили вина, поели, поболтали ни о чём. Васильев налил ещё и, пересев из кресла на кровать рядом с Пантелеевой, протянул ей бокал:

– Выпьем за нас, за наши отношения. За то, чтобы в сентябре, когда ты вернёшься, между нами всё было по-прежнему.

Катя отпила глоток и поставила бокал на стол.

– Савва…

– Подожди, – перебил он, тоже избавившись от бокала. – Все эти пять дней я не понимал, что происходит, я чувствовал, что с тобой что-то не так. Я думал, может быть, я себя как-то не так веду. Не знаю. И вот сегодня последний день, а я так ничего и не понял. – Савва сжал катину ладонь в своих: – Расскажи, что с тобой.

– Мне трудно это всё сформулировать… Я не смогу, наверное, объяснить. Я приняла решение, но не окончательно. Я пока сомневаюсь…

– Какое решение?

– Не спрашивай. Я не могу сказать, понимаешь? Пока всё не будет так, как должно…

Савва придвинулся и обнял Катю:

– Я… Я люблю тебя. Мне тяжело видеть, как ты постоянно где-то не со мной. Катя, я люблю тебя.

Он поцеловал её в шею и чуть прикусил мочку уха с янтарной серёжкой в ней.

– Подожди, Савва…

– Что? – прошептал он ей на ухо.

– Ты ничего не забыл?

– О чём ты?

– Как на всё это смотрят Святые отцы?

Савва отстранился и выпустил Катю из объятий.

– Обязательно вспоминать об этом сейчас?

– Именно сейчас. Как раз самый момент.

– Спасибо, – с досадой бросил Савва. – Момент удачней некуда.

Катя пристально посмотрела ему в глаза:

– И вот поэтому мы с тобой продолжим разговор в Воронеже. Когда я вернусь. То есть в сентябре.

– Даже так! Но почему?