Самая Средняя Школа

– Хорошо.

– Они там тебе молились что ли? – спросила Гунара.

– Да, как божеству.

– Так может он изменил их? – спросил Максим.

– У них и так был культ быка, так что Ботис хорошо вписался. Но он мог просто своим появлением изменить цивилизацию, – Константин Кириллович многозначительно посмотрел на молодых людей.

– Значит, нам нужно просто появиться среди местных? – предположил Максим.

– Он и появился, но ничего не изменилось, – возразила Даша, показывая на Ботиса, бережно крутящего свой серебристый шар.

– Но он хотя бы попробовал.

– Нужно найти еще и подходящий момент, – настаивала Даша.

Видимо, они поднялись очень высоко, потому что стали видны общие очертания побережья Средиземного моря, на котором начали появляться яркие красные пятнышки.

– А это что?

– Это греческие полисы. Оторванные от центра и незначительные по размеру они были более готовы к изменениям, чем большие государства, – пояснил Константин Кириллович.

В одном месте побережья красные точки слились в одно ярко красное пятно.

– Древняя Греция? – спросила Даша.

– Да.

– Это они придумали демократию? – спросил Максим.

– Да, – ответила Даша и задумалась, чтобы выдать полную справку.

– Как я поняла из вашей истории, при демократии власть должна нравиться народу, в этом ее и сила, и слабость одновременно, – сказала Гунара.

– Не совсем, – возразила Даша.

– Люди никогда не признаются себе в том, что в демократии их привлекает, главным образом, злорадное удовольствие от регулярного увольнения руководителей, – сказал Ботис, усаживаясь подальше от края облака и обращаясь к Гунаре. – У нас тоже так было.

Внизу появилось еще одно новое образование из красных и коричневых линий, поглотившее другие сплетения. И все эти нити вели в одну точку на Апеннинском полуострове.

– А это, наверное, Рим? – Даше эта игра уже начинала нравиться, она здесь все знала.

Начали расти оранжевые пятна различных религий, поглощающие все большие и большие территории, под которыми как артерии и вены пульсировали нити разных цветов. Облако совершило вираж и стало двигаться над знакомыми очертаниями берегов и рек, между которыми только начиналось какое-то движение.

– Россия! – опять первой узнала Даша.

– Что сейчас там происходит? – спросил Максим.

– Русь только что приобщилась к среднеземноморской культуре и приняла религию наиболее яркой соседней цивилизации – Византийской, – дал справку Константин Кириллович.

– Опять не успели, – сокрушенно произнесла Лиза и покачала головой.

– А что еще там осталось по России? – поинтересовался Максим.

– Следующее заимствование у Монгольской империи, а затем у Западной Европы.

– Так скоро все и закончится, – констатировала Лиза со вздохом.

– А что там у монголов взяли? Может вмешаться? – спросил Максим, полный решимости действовать.

Сначала все посмотрели на Дашу, поскольку она отвечала в основном на последние вопросы, но девушка затруднялась что-либо сказать.

– Пусть он предложит, – Гунара показала на Клима, который покраснел от обращенного на него общего внимания.

– Монгольское владычество разделило Русь. Москва была готова меняться, Киев – нет, – произнес Клим внезапно пересохшими губами.

– И эти изменения наступят сейчас? – спросил Максим.

– Кажется, да, – ответил Клим.

– В Москву! – крикнул Макс.

И облако, совершив головокружительный пируэт, понеслось над деревянными постройками и церквями. Впрочем, некоторые здания были каменными, хотя и не впечатляли своими размерами. Облако ударилось о землю перед палатами московского князя Ивана Третьего и тут же поднялось, оставив у крыльца молодых людей, Гунару и Ботиса. Константин Кириллович и вечно спящий Данталион остались на облаке.

Максим без промедления проследовал внутрь здания, и за ним вошли все остальные. Палаты московского князя выглядели примерно так, как обычно их и представляют. Кирпичные неровные своды, покрытые белой штукатуркой и простая грубая мебель, среди которой, впрочем, попадались и изысканные экземпляры с искусной резьбой и росписью. Максим повел друзей на звук голосов, и после нескольких поворотов коридора они оказались в темной части большой палаты, из которой могли наблюдать за происходящим.

Князь полулежал на троне и рассматривал, как слуга собирал бронзовую птицу с двумя головами. Крылья и головы присоединялись к корпусу и могли вращаться. Рядом стоял старец с длинной седой бородой.

– Это я с приданным получил, с Софией своей, – задумчиво произнес князь. – Теперь эту птицу нужно как-то пристроить, раз Византия пала.

– А может принять латинскую веру и забыть про Византию и про это, – слуга показал на двуглавую птицу.

– Принимай чужое, но и свое не забывай, – изрек старец.

– Ладно, ладно, – князь встал и потянулся. – Что будем с птицей византийской делать? Ты верно то ее собрал? Чегой-то они друг на друга не смотрят? Людям же это объяснить как-то нужно будет.

– А скажем, что это ты княже и жена твоя София. А что не смотрите друг на друга, так вы уже неделю не разговариваете, – предложил слуга.

– Это мы мебель выбирали для палат. В концепции не сошлись. Но не всегда же у нас так.

Князь в задумчивости прохаживался перед бронзовой птицей.

Слуга повернул головы друг к другу, клюв к клюву. И вопросительно посмотрел на Ивана Третьего.

– А так как будто сам с собой целуется. Разговоры пойдут, – князь опять развалился на троне. – Ох, тяжелая это работа – принимать государственные решения.

– Особо, когда и государства то пока нет, – живо отозвался слуга.