Эрика знает, о чем ты думаешь, Фидель. Пантомима слова. Десять рассказов

Спор о том, был ли среди свадебных гостей старый бородач, похожий на Фиделя Кастро, продолжился и на крестинах, на которых было выпито вина и водки не меньше, чем на свадьбе.

Не удивляйся, Фидель, ты же знаешь, что мировые средства массовой информации или пропаганды на протяжении многих десятилетий сделали твое лицо, в отличие от твоих идей, узнаваемыми в любом уголке планеты, даже в нашем забытым Богом городишке.

После крестин я, наконец, добрался до Интернета и без труда нашел необходимую информацию, приятно шокировавшую меня и Виктора. А несколько российских информационных сайтов с нескрываемым удовольствием смаковали очевидный прокол в работе западных спецслужб, комментируя твое недавнее интервью испанской газете «El Mundo». Тогда я понял, откуда в кафе Большого старого города взялись последние слова американца о конце страха и прекращении дела.

Ты открыто сказал миру, что по примеру английской королевы, которая время от времени милостиво принимает приглашения простых людей и посещает их семейные торжества, ты, Фидель, почти два года назад любезно откликнулся на мое приглашение побывать на свадьбе моей дочери. Ты сказал, что дважды пересек Атлантику и инкогнито посетил мою страну. Пограничники и таможенники разных стран свободно пропускали тебя через границы, лишь с удивлением приговаривая, как похож этот старик на Фиделя Кастро, и продолжали свою работу. Никто не мог себе даже представить, что в бесконечном потоке обычных пассажиров появится настоящий Фидель Кастро. Ты рассказал также, что в один из моментов свадьбы муж моей дочери Виктор, художник, с твоего разрешения сделал карандашный набросок твоего портрета. Вот и все, иску – конец.

Несколько твоих слов, Фидель, хватило, чтобы сделать бесперспективным иск, несомненно, талантливого, фотографа, а лондонская адвокатская контора – впервые за свою многовековую историю проиграла дело, едва начав его.

Спасибо тебе, Фидель.

Пусть услышит твои желания тот, кто знает их, раньше тебя.

Еще хочу тебе сказать, как мы назвали твой портрет. «Руки Конфуция на лице Фиделя».

Глядя на таинственный китайский иероглиф, сложенный твоими руками на задумчивом лице, назвать картину как-то иначе – было невозможно.

Надеюсь, наш портрет поможет тебе счастливо пережить 639-тое, но самое коварное и опасное покушение, имя которому – гламур.

Про то, как тебе удалось незаметно для спецслужб всех стран осуществить перемещение в пространстве и времени, – никто и никогда не узнает. Но о том, что ты думаешь, Фидель, сложив руки на своем задумчивом лице, наверняка знает моя внучка, которую в минувшее воскресенье окрестили именем Эрика.

* * *

P. S. О чем ты думаешь, Фидель?

О форме сложенных тобой пальцев на портрете весьма серьезно заинтересовались жители Поднебесной. После телефонного звонка из посольства Китайской народной республики с просьбой рассказать об обстоятельствах написания и названия твоего портрета у меня сложилось впечатление, что китайский язык вскоре обогатится еще одним иероглифом – «То, о чем думает Фидель».

* * *

Цветные сны

«Глядя во тьму, видимую и слепому»

Уильям Шекспир

Городским тротуаром куда-то весело бежали две черных собачонки: мать – гордо впереди, с высоко поднятой мордочкой и закрученным в баранку хвостиком, за нею щенок – лохматый комочек – то катится, то подпрыгивает. Совсем рядом мчались автомобили, торопились люди, ветер играл желтыми листьями. И в суматохе буднего дня никто не обращал внимания на двух самых счастливых на земле существ, вокруг которых вращались и которым завидовали все небесные светила. Сегодня ночью им приснился сон, один на двоих.

Это был цветной сон.

* * *

Съемочная группа ВВС тайно проникла в страну. Двое журналистов – на автомобиле пересекли западную границу, еще двое, оператор и переводчик – прилетели самолетом в столицу, а оттуда поездом добрались в Большой город, где группа объединилась и под видом обыкновенных туристов поселилась в одной неприметной гостинице.

Чтобы не привлекать к себе внимания местных властей, представители британской телерадиокомпании не взяли с собой видеокамеру и другое оборудование, а приобрели все необходимое для съемки в Большом городе. Малейшая утечка информации поставила бы выполнение миссии ВВС под большой знак вопроса и лишила бы моего старого приятеля Хорхе немалого заработка.

– Они обещали, что хорошо заплатят. Уже дали немалый задаток.

– Молодец.

– Ты же знаешь, что я второй год сижу без работы. Я не мог отказаться. Никак. И какое там «отказаться»? Я благодарен богу. За эти деньги я смогу прожить целый год, если не больше, – таинственно шептал Хорхе, с которым мы встретились в одном крохотном кафе в центральной части Большого города.

– Почему именно к тебе обратились англичане? И как они нашли тебя? – спросил я Хорхе, который в спешке проглотил вступление к своей тайне.

– Это все моя дочь. Она убирает здесь рядом в каком-то туристическом агентстве. Забыл его название. Вот и случайно услышала разговор своего шефа с этими англичанами. А дочь моя знает английский. Иностранцы искали гида для путешествия по окрестным лесам. Откуда здесь в Большом городе могут быть такие проводники? Англичане ни с чем вышли на улицу, где их догнала моя дочь и сказала, что я могу им помочь.

– Твой кофе стынет. И говори громче. Ты шепчешь, а люди вокруг невольно начинают прислушиваться.

Хорхе откашлялся, впопыхах отпил глоток горького напитка и продолжил немного громче:

– А я могу им помочь и не верю, что это настолько опасное для жизни место. Бросил сахар, а кофе какой-то несладкий.

– Возьми мой. Я пью без сахара.

– Спасибо. Так вот. Я проработал в этих лесах почти тридцать лет. С закрытыми глазами сам пройду и любого проведу, куда угодно. Одним словом, я вчера встречался с господами журналистами. Прямо здесь, в этом кафе. Так вот, они хотят тайно посетить закрытый город.

* * *

В этом месте я должен сделать паузу в разговоре с Хорхе и объяснить читателю, о каком городе идет речь. Самому мне не довелось побывать в нем, хотя до него от Большого города каких-то сорок-пятьдесят километров. Знаю о нем лишь то, что говорят другие и хотят рассказать по телевизору. Итак, власть закрыла город более десяти лет назад после того, как в один день его покинули все обитатели. Город вырос пятьдесят лет назад во времена почившей ныне империи рядом с карьером серы и комбинатом, где ее выплавляли. В годы расцвета население юного города составляли около тридцати тысяч жителей, были пять школ, два колледжа, крытый бассейн, две церкви. Это был красивый современный город с высокими многоэтажными домами, широкими улицами, памятниками, парками, здесь рождались, жили, любили, умирали и снова рождались люди, как и везде. Город моментально обветшал, обмелел до нескольких тысяч человек и пришел в упадок, когда рядом закончились запасы серной руды, но люди продолжали жить там, где были закопаны их пуповины.

Оно бы и дальше так было, и власть вспоминала бы о городе один раз в пять лет во время парламентских выборов пустыми обещаниями вечных сенаторов дать простым людям работу и счастье, если бы жители неожиданно не напомнили о себе властям необычным образом.

Люди ушли из города. Навсегда.

А когда по улицам покинутого города начали свободно прогуливаться волки, нападать на соседние поселения, выть по ночам, так что не мог уснуть Большой город, власть вынуждена была дать миру правдоподобное объяснение, почему в конце ХХ века в самом центре Европы люди оставили современное Мачу-Пикчу. Потом было множество всяких правительственных комиссий и программ, неудачных попыток вернуть в город старых и заселить его новыми жителями. Туда согнали даже бродяг со всей округи, отстреляли волков и другую дичь, которая не смогла спрятаться. Все бесполезно. Люди убегали из города, как вода в песок.

Чтобы скрыть свой позор, невозможность выяснить и объяснить всему миру появление города-призрака, правительство страны лишь в общих словах объявило, что в заброшенном городе произошла техногенная авария, для изучения причин и пагубных факторов которой и ради безопасности жителей последние были отселены в безопасные места.

Вместе со временами года менялись в государстве правительства, но каждое из них любезно отказывалось от помощи больших и малых государств и повторяет уже более десяти лет кряду одну и ту же потрепанную мантру:

– Еще немного. Все под контролем. Через месяц-два наши ученые завершат свою работу. Мы находимся за полшага до получения конкретных результатов. Наша наука достаточно мощная, чтобы собственными силами решить и закрыть все проблемы.

Проблемы были решены привычным закрыванием глаз на проблему. Кроме собственных очей правительство плотно закрыло и посторонние глаза.

Город был объявлен закрытым.

Все подходы и въезды в город преградили полицейские посты и наряды, шлагбаумы и таблички с одинаковой надписью: «Вход запрещен. Опасно для жизни». Только что, минных полей нет. Закрытая зона.

* * *

– Один из этих ребят побывал в закрытом городе, – вернул меня к разговору Хорхе. – После чего он прошел у себя в Великобритании тщательное медицинское обследование, которое не обнаружило абсолютно ничего, что угрожало бы его жизни или здоровью. Он заявил, пока тихо, что не верит нашему правительству, будто бы в городе произошла техногенная авария или другая подобная катастрофа. Причина скрывается в чем-то другом, и это другое вернуло англичанина вместе с коллегами в нашу страну.

– Как же ему удалось попасть в закрытый город? – спросил я.

Хорхе продолжил свой рассказ так увлеченно, будто все это произошло с ним самим, а не с парнем из Туманного Альбиона:

– Тот парень, Стив – вспомнил, как его зовут – год назад возвращался автобусом с футбольного матча из столицы в Большой город. Чемпионат. Англия победила. Наши, калеки, проиграли.

– Помню. Калеки, – я согласился, и Хорхе пошел дальше.