Святые и дурачок

Иоанн, который тоже был там, говорит о себе: «Увидел и уверовал». Именно в этот момент.

И Пётр.

Уверовал именно в этот момент.

Увидел Свет.

Родился.

В Иоанново свидетельство следует вдуматься.

Оба они обрели веру не тогда, когда познакомились с Иисусом. И не тогда, когда видели творимые Им исцеления. И не тогда, когда слушали то, что Он говорил. И не тогда, когда Он пришёл к ним воскресший. А именно у пустой гробницы.

Что там произошло? Ничего.

Что они увидели или услышали? Увидели тряпки: пелены и плат. И тёмный провал гробницы, в которой ничего не было.

Ни света, ни облака, ни голоса с неба.

Из звуков – только шелестение кустарниковой листвы, утренние клики птиц и шевеление раннего жучка по песочку.

И открылась новая – настоящая – жизнь.

Всё самое главное происходит тогда, когда вроде бы ничего не происходит.

Беседы с Павлом

С Павлом всё наоборот, но, по сути, так же.

«Когда же он шёл и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: “Савл, Савл! что ты гонишь Меня?”»

В «Деяниях апостолов» (9:3–8) это событие описано изнутри, очевидно со слов апостола, как свет с неба и голос. Но спутники Савла ничего не видели. А что слышали, то не могли понять: дальний гром гремит или земля содрогается – в горах такое бывает.

А Савл увидел и услышал Того, Кого не может быть.

Упал на землю и ослеп.

Упасть – лишиться признаков жизни: сделаться как мёртвый.

Ослепнуть – лишиться понимания мира: своей «точки зрения».

Пётр увидел пустоту в гробнице. И Павел ослеп – увидел пустоту.

Там, вне времени и пространства, в тайне, которую мы не можем отличить от пустоты, – ослепшему человеку является крохотная точка, источник Света. И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его. И в этом Свете становятся видны пелены, лежащие на смертном ложе, и платок, свитый и отдельно положенный. И Сам Учитель выходит из тишины, не такой, как все, особенный – воскресший. И слышен Его голос… Слова не перевести на обычный язык:

– Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна.

Чтобы увидеть Свет, надо лишиться «точки зрения».

Человек лепит свою точку зрения на всё – как ребёнок куличик из песка – обычно в возрасте от четырнадцати до восемнадцати. Ну или до двадцати. Я впервые прочитал апостола Павла, когда уже вылепил «точку зрения».

Один наш приятель привёз из Венгрии книжечку: карманное издание Нового Завета в зелёной обложке. Это был примерно год 1980-й – 1981-й – самое тягучее время брежневского застоя. Никто ни во что не верил и ничего было нельзя. Нельзя, например, купить книгу – Новый Завет или Евангелие. Их нигде не продавали, кроме как в церкви, но там – по спискам, только своим. Надо было записываться, а значит, ставиться под прицел КГБ. И ждать очереди. В год, может, пяти человекам на весь приход разрешат купить. Карманных изданий там вообще не бывало. Конечно, у меня дома в книжном шкафу стояла старинная Библия, увесистая, как камень, на котором зиждется Церковь. Читать её можно только не вынося из комнаты.

И тут наш друг Норби Хорват, венгр и католик, привозит из Венгрии книжечку. Венгрия хоть была коммунистическая, но там многое дозволялось – например, приобретать Писание. Привёз, конечно, нелегально, пронеся как-то, кажется в штанах, через таможню. Спасибо ему за этот риск и благодеяние: наши связи давно порвались, и я даже не знаю, жив ли он… Но всегда буду Бога молить о нём, о католике.

Я уже захаживал в это время в церковь, а больше – бродил около. Зная это, Норберт подарил книжечку мне. Я её потом тридцать лет носил и возил с собой всюду: на работу, в экспедицию, за границу, в гости… Однажды у меня её отобрала милиция, но потом вернула. Несколько раз она тонула, несколько раз терялась – и возвращалась. Я читал её в поезде, в автобусе, в самолёте, на берегу Нила, Ганга, Оби и Енисея, в палатке, в юрте, в каюте сухогруза, под лиственницами в саянской тайге и под пальмой на южном берегу Крыма. Между прочим, в Эфесе, нынешнем турецком Сельчуке, читал послания апостола Павла, глядя на камни, по которым, быть может, ступали сандалии апостола Павла. Потом, когда я уже не мог разбирать её мелкий шрифт, она пропала и больше не вернулась.

Тогда, в восьмидесятом или восемьдесят первом, я уже был знаком с Евангелиями, но апостольские послания ещё не ведал. Под зелёной клеёнчатой обложкой, как за старым холстом в каморке папы Карло, оказалась дверца. Боязливой рукой я открыл её… И первый, кто встретил меня в новом пространстве, – апостол Павел.

Кажется, я даже вижу его: подвижного, худощавого, узколицего, с островатой чёрной бородой, тёмно-виноградными глазами и умными залысинами над высоким лбом. Он, наверно, взял меня за руку, а может быть, тронул за плечо, и мы пошли по тропинке под пряно пахнущими деревьями, куда-то вперёд и вверх, к теплу и свету. Он – и я, дурачок. Он о чём-то говорил мне, но больше я спрашивал, а он отвечал.

– Благодать тебе и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.

– Вы – Павел! Я видел вас. Да! Во Владимире, в Успенском соборе на фреске Рублёва. И потом у нас, кажется, в Лавре…

– Не перестаю молиться о тебе и просить, чтобы ты исполнялся познанием воли Его во всякой премудрости и разумении духовном… Ты сын мой в вере, Андрей, ты близок мне как сын.

– Вы знаете меня? Неужели оттуда, с иконы, меня видно?

– Мне говорил о тебе Первозванный, брат Кифин.

– Вы знакомы? Встречались в дороге?

– Милый мой, нам не обязательно быть в одном месте пространства и времени, чтобы видеть и слышать друг друга. Мы сораспялись Христу, и уже не мы живём, но живёт в нас Христос.

– Да, да, тайна воскресшей плоти… Ты можешь быть и здесь, и везде, и с Богом, и с ними, и со мной. Помоги мне – я, кажется, заблудился.

– Заблудиться можно, только когда убегаешь от правды. Иди к ней – и не заблудишься.

– Вся штука в том, что я не знаю, что такое правда.

– Помнишь, кто спрашивал: «Что есть истина?» Правда проста и очевидна, только прикоснись к ней.

– Как дотянуться? Павел, я даже не знаю, во что верить. Я только знаю, что находит на меня тоска, я всё хочу чего-то, и томлюсь, и одиноко мне с людьми… Я даже и слов не знаю, как сказать об этом…

– Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Так ведь?

– Да. И что же? Мне скоро двадцать. Куда мне идти?

– Как ты принял Иисуса Христа Господа, так и ходи в Нём.

– Но я не знаю ещё Христа. Я читал только, что он был прекрасен, и делал всякое добро, и был за это казнён, распят… Но воскресение… Хочу верить и не знаю, верю ли.

– Христос умер за грехи наши… Погребён был и воскрес в третий день, явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий… Потом явился Иакову, также всем апостолам; а после всех явился и мне как некоему извергу. Ибо я наименьший из апостолов и недостоин называться апостолом, потому что гнал церковь Божию. Уж тут попробуй не поверь!

– Ты видел Христа? Всё, что там, в Евангелии – правда?

– Как бы тебе лучше ответить… Знаю человека во Христе, который назад тому тысячу девятьсот сорок примерно лет… в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает… восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке… Только не знаю – в теле или вне тела: Бог знает… Что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать…