Формула Любви. Книга вторая

Но, кажется, невеста увлеклась, а смазливый Джованни все еще не появился. Сколько времени прошло – минут двадцать? Мы обсудили миллион тем, и можно было бы обсудить еще одну – а чем еще заниматься гостям в отсутствии хозяина? Да ладно, даже бой куда-то ускользнул, хотя его прямая обязанность – ухаживать за гостями.

Рождин отбросила пульт, на экране остался сиять очередной молодой итальянец, чем-то похожий на Папу в молодости, или на того певца, как его, Адриано Челентано точно – та же легкая залысина в слишком молодые годы и оттопыренные уши. Телевидение Ватикана, кажется. Через секунду его сменил другой – диакон в черном одеянии. О! Я угадал!

– Вы, люди, думаете, что время последовательно. – Рождин посмотрела на меня, убавив звук. – А что, если это не так?

– О чем ты? – Ну и, правда, какая разница в бессмысленной болтовне. За время то, пока Джованни отсутствовал, можно было наколдовать себе сто аперитивов без всяких походов на кухню. Да хоть и кувшин вина, и не один.

– А что, если время параллельно? – Она бросила взгляд на экран. – Без всяких там божественных прелюдий.

– Ну, если ты хочешь поговорить о параллельных реальностях, пожалуйста, я твой.

– К сожалению.

– Не в этом смысле. – Я поджал губы, вспомнив о томящем утре в гостинице. Мой не состоявшийся адюльтер.

– Я тоже. – Рождин перекинула ногу. Слишком короткое платье, или я слишком много себе возомнил? – Вы так мало знаете о времени. Но допускаете существование параллельных миров. Даже ты… Или пирамиды. – Она вдруг перескочила на другую тему, как телевизор при клике с пульта, который она отложила от себя пару минут назад.

– Ну, пирамиды, и что? – Сейчас я, кажется, попал на Discovery[3 - Discovery Channel – вещание телеканала основано на документальных передачах о науке, технологии и истории.]. Кстати, один из моих любимых. Что же мог рассказать мне его женский аналог? Стоило прислушаться.

– Ну, да, пирамиды. В Египте, в Перу. На разных концах света, по всему поясу экватора. Когда даже таких кораблей не было, чтобы преодолеть океаны. А ваши ученые вдруг решили, что они были построены древними людьми, древней цивилизацией. – Рождин словно кошка вцепилась когтями в тему.

– Рабами. – Спокойно уточнил я.

– Да, да. Если хочешь, рабами. Но и это не правда – рабочими, строителями, архитекторами. Ваши учебники скоро придется переписывать. – Мне кажется она спешила сообщить то, о чем я еще не знал. – Впрочем, не столь важно. Но они никак не могут взять в толк, что все эти пирамиды гораздо древнее, чем кажутся. Даже чем те люди, что оказались здесь, на этой планете.

– О чем ты? – Я не понял. И если бы я мог разговаривать с телевизором, я бы задал ему тот же вопрос.

– Пирамиды уже были здесь, – Она перешла на шепот, будто боялась, что нас кто-то услышит. – Когда появились все эти фараоны, египтяне и строители, конечно. Только вот фараоны, воззрев их величие, почему-то решили, что там обязательно должны быть царственные гробницы. И использовали их именно так.

– То есть, не они их строили? – На всякий случай уточнил я.

Рождин рассмеялась.

– Нет, конечно. Откуда у столь древних людей такие технологии?

– Откуда? – Я повел бровью.

– Ты что, сам не понимаешь? Ниоткуда. Они их не строили, они их… – Она помолчала, подбирая правильное слово, – захватили. А теперь ваши ученые бьются над антикварной тайной.

– К чему это вообще? – Интересный факт истории, который вряд ли добавит очков мне в нашем путешествии.

– Так, – Рождин качала туфлю на пальцах. – Пустая болтовня. Где этот Джованни?

– А что ты там говорила про параллельные миры? – После пирамид стало интересно, что еще она может мне преподнести из разряда неизведанного.

– Ах, все вы. – Кажется, она даже не обратила внимания на мой выпад. – Считаете, что время здесь и там, в вашем мире, течет одинаково. – Она замолчала и посмотрела на меня, пытаясь угадать мою реакцию. Я лишь пожал плечами. – Индийская религия полагает, что если уходишь из этого мира, то вновь рождаешься в нем, но уже потом, где-то в будущем, годы спустя. Баобабом, собакой, или человеком, если очень повезет.

– Да, примерно так и есть. – На самом деле, я вообще никогда не считал индуизм чем-то основополагающим, но часто хотелось верить в устаревшие в нашем мире догматы[4 - Догма – утверждение, принимаемое за истину без доказательства, опытного обоснования или практической проверки.] беспрекословно, или хотя бы надеяться.

– А что, если не так. – Одернула невеста. – Что, если время стоит на месте? Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только сейчас. Оно есть всегда и в нем всегда существует то, чего бы вы, люди, хотели избежать. История не пишется кем-то – она уже давно написана. Только вы об этом просто не знаете. Линейная проекция у кого-то в голове. И этот кто-то все давно расписал в своем календаре. Минуя все ваши логические представления. И даже родиться ты можешь не там, где-то в будущем, а там, где-то в прошлом. Он просто перемещает шахматные фигуры по большой доске. А ты – всего лишь пешка в его руках. Он давно тебя придумал, но только не пускал в бой, оставляя про запас. Война Конфедераций, или твои любимые шестидесятые?

– Imagine[5 - Imagine (англ. – «Представь себе») – песня Джона Леннона из одноменного альбома Imagine (1971), в которой он изложил свои взгляды на то, каким должен быть мир.]? – Я соединил большие пальцы с указательными и поднес к глазам.

– Ну да, Леннон. Ну, или, хочешь, Ленин. – Она скривилась. – Тот Советский Союз с их заигрыванием с республиками. Северная Корея, наконец, – Ким Ир Сен, Ким Чен Ир, Ким Чен Ын. Три Кима – три кита псевдосоциализма с ядерными ракетами за пазухой. Кем бы ты был там?

Я удивленно посмотрел на нее.

– Ну, может, я не права. И тебе ближе дети цветов, Битлз, десятилетие свободы, окуренное травкой? Или заново пройти весь свой путь, родившись в тот же самый день и час, совершив те же самые ошибки. Хотя я бы не пожелала такого никому.

– Почему те же самые? Новый человек, новое время, новые ошибки, наконец.

– Время не лечит и не учит, а ты опять о своем. Время заставляет повторять и ошибаться вновь. Каждый раз на одном и том же месте. Тыкает в свои провинности раз за разом, как провинившегося котенка. Заставляет повторять круг жизни.

– Подожди. – Я перебил ее. Слишком страшной показалась подобная перспектива. – То есть если бы ты родилась заново, то все это – Люченцо, инквизиция – повторилось бы вновь? Ты хочешь сказать, что будущего не существует, и мы все время стоим на месте? Но ведь все не так? – Моя кожа превратилась в ряд мурашек.

Она задумчиво подняла глаза. Пауза длилась дольше, чем хотелось бы.

– Я не знаю. Мне это не нравится. Может так, может – нет.

– Фууух. – У меня отлегло. – Тогда к чему эти байки? Ты сама придумала?

– Не придумала – размышляла. – Она кивнула на экран телевизора. Интервью сменилось картинкой Вселенной. – Даже ваши священники, кажется, в это верят.

Благословенный Джованни, он появился из коридора с подносом, на котором искрились бокалы в лучах солнца, падающих сквозь огромные окна, в тот самый нужный момент. Мне еще не хватало идей разума при всех моих проблемах. При виде него Рождин замолчала, и, взяв в руки пульт, продолжила свое путешествие по телевизионным каналам.

Аминь! Чего бы еще она могла наболтать мне тут.

– Шампанское для дамы и ром для тебя, бро. – Он оттопырил большой палец, подмигнув мне.

Рождин гневно зыркнула на боя.

– Ничего, ничего. – Я положил руку ее на плечо. – Девочки не склонны к панибратству. – И в этот момент он мне даже показался симпатичным. И, правда, что я так на него взъелся?

– Хозяин просил подождать. Он заканчивает стих. – Джованни поставил поднос на столик и незаметно отошел скучать в стороне.

– Ха! Он всегда заканчивает стих, – невеста подмигнула мне. – Каждый раз, как я появляюсь у него доме. Он бы уже мог издать многотомник стихов.

– Он – поэт?

– Пожалуй. – Она поднесла палец к губам.

– Может я его читал?

Рождин прыснула со смеху.

– Читал?! Да его все читали! – Кажется, это было слишком громко. – Весь мир, кроме уж самых замшелых уголков. Да и там есть свои пасторы. Но только вот один единственный стих закончить не может.

– Пссст… – Раздался шепот из угла. Мы с Рождин одновременно обернулись. – Как можешь ты смеяться, коль сам не написал ни строчки? – Джованни стоял, облокотившись на камин и подперев рукой голову. – Иль, может, ты забыл, каким богам внимаешь? Твой ненасытный взгляд все вто?рит о тебе и рай, каким он был, твоя гордыня светом ослепляет!