Сезон гроз

    Лютик. Полвека поэзии

Вода в бассейне фонтана забурлила и вскипела, разбрызгивая золотистые капельки. Литта Нейд, по прозвищу Коралл, вытянув руку, изрекла стабилизирующее заклинание. Вода сделалась гладкой, словно политой маслом, заиграла всполохами. Образ, сперва неявственный и туманный, обрел резкость, перестал колебаться и, пусть несколько искаженный движением воды, сделался вскоре отчетлив и понятен. Коралл наклонилась. Видела в воде Пряные ряды, главную улицу города. И шагавшего по улице беловолосого мужчину. Волшебница всматривалась. Наблюдала. Искала указаний. Каких-то подробностей. Деталей, которые позволили бы ей все оценить. И позволили бы предвидеть, что произойдет.

Насчет того, чем является настоящий мужчина, у Литты имелось устоявшееся мнение, сформированное годами опыта. Она сумела бы распознать настоящего мужчину в стаде более или менее удачных его имитаций. И по крайней мере ей не приходилось прибегать для этого к прямому физическому контакту, каковой метод проверки мужественности, к слову сказать, она, как и большинство чародеек, полагала не только тривиальным, но вдобавок неточным и сбивающим с толку. Как она удостоверилась в ходе многочисленных экспериментов, непосредственная дегустация, может, и является некой проверкой вкуса, однако послевкусие слишком уж часто оставляет дурное. И еще несварение. И изжогу. А случается, что и блевоту.

Литта умела распознавать настоящего мужчину даже на расстоянии, основываясь на малых и внешне неприметных признаках. Настоящий мужчина, уяснила чародейка, увлекается рыбалкой, но исключительно на мушку. Коллекционирует солдатиков, эротические рисунки и собственноручно изготовленные модели парусников в бутылках, а уж пустых бутылок от дорогих напитков в его доме хватает всегда. Он умеет хорошо готовить, ему удаются истинные шедевры кулинарного искусства. Ну и, говоря в целом, самый вид его уже пробуждает желание.

Ведьмак Геральт, о котором чародейка так много слыхала, о котором она собрала столько информации и которого, собственно, как раз наблюдала в воде бассейна, соответствовал, похоже, только одному из оных критериев.

– Мозаика!

– Я здесь, госпожа наставница.

– У нас ожидается гость. Чтобы все было готово – и на уровне. Но сперва принеси мне платье.

– Чайную розу? Или морскую воду?

– Белое. Он носит черное, так представим ему инь и ян. И туфельки, выбери что-нибудь под цвет, лишь бы каблук в четыре пальца. Не могу ему позволить смотреть на меня слишком уж свысока.

– Госпожа наставница… Это белое платье…

– Ну?

– Оно такое…

– Скромное? Без украшений и мишуры? Эх, Мозаика, Мозаика. Ты что же, никогда не научишься?

* * *

В дверях его молча приветствовал дородный и пузатый крепыш со сломанным носом и глазами маленькой свинки. Оглядел Геральта с ног до головы и еще раз, обратно. После чего отодвинулся, давая знак, что можно входить.

В сенях ждала девушка с гладко причесанными, почти прилизанными волосами. Без слова, одним лишь жестом, пригласила внутрь.

Он вошел – прямиком в украшенное цветами патио с журчавшим фонтаном посредине. В центре фонтана стояла небольшая мраморная статуя, изображавшая нагую танцующую девушку или даже скорее девочку, если принять во внимание слабо развитые вторичные половые признаки. Кроме того, что выдавала резец мастера, статуя обращала на себя внимание еще одной деталью – соединялась она с цоколем в одной-единственной точке: большим пальцем стопы. Никоим образом, оценил ведьмак, невозможно было бы стабилизировать подобную конструкцию без помощи магии.

– Геральт из Ривии. Приветствую. И – прошу.

Для того чтобы сойти за классическую красавицу, у чародейки Литты Нейд были слишком резкие черты. Розовый в оттенке теплого персика, коим тронуты были ее скулы, резкость эту сглаживал, но не скрывал. Подчеркнутые же коралловой помадой губы обладали абрисом настолько безупречным, что казались ненатуральными. Но главное даже не это.

Литта Нейд была рыжей. Рыжей классически и природно. Тонированная, светло-ржавая рыжина ее волос пробуждала мысли о летнем лисьем мехе. Если поймать рыжую лису и посадить ее подле Литты, обе – Геральт был в этом совершенно уверен – оказались бы одной, неотличимой масти. А когда чародейка поводила головой, посреди густо-красного зажигались оттенки более светлые, желтоватые, как и в лисьей шерсти. Подобного рода рыжину сопровождали обычно веснушки, и как правило – в изрядном количестве. Однако их-то как раз у Литты видно не было.

Геральт почуял беспокойство, позабытое и дремавшее, но вдруг пробудившееся где-то внутри. Была у него, ведьмака, странная и необъяснимая тяга к рыжеволосым, и пару раз именно подобная пигментация волос толкала его на совершение глупостей. Потому надлежало остеречься, ведьмак решил это для себя крепко-накрепко. Впрочем, задача его облегчалась. Как раз истекал год с тех пор, как подобные глупости перестали его искушать.

Эротически стимулирующая рыжина оказалась не единственным соблазнительным атрибутом чародейки. Снежно-белое платье было скромным, без эффектности, но и оно имело определенную цель – цель продуманную и, несомненно, преднамеренную. Скромность покроя не рассеивала внимание глядящего, концентрируя его на соблазнительной фигуре.

И на глубоком декольте. Коротко говоря, в «Хорошей книге» пророка Лебеды, в издании иллюстрированном, Литта Нейд наверняка могла бы позировать для гравюры, открывающей раздел «О нечистом вожделеньи».

Говоря еще короче, Литта Нейд была женщиной, с которой лишь абсолютный идиот пожелал бы связываться более, чем на пару часов. Забавно же то, что именно подле таких женщин обычно увивались стаи мужчин, склонных связываться с ними куда как на более длительный срок.

Пахла она фрезией и абрикосом.

Геральт поклонился, после чего сделал вид, что больше фигуры и декольте чародейки интересует его скульптура на фонтане.

– Прошу, – повторила Литта, указав на стол с малахитовой столешницей и двумя плетеными креслами. Подождала, пока гость усядется, сама же, устраиваясь, похвасталась стройной лодыжкой и туфельками из кожи ящерицы.

Ведьмак сделал вид, что все внимание его поглощено графинами да мисками с фруктами.

– Вина? Это «Нурагус» из Туссе, как по мне, оно куда интереснее хваленого «Эст-Эст». Есть еще «Котэ-де-Блессур», если предпочитаешь красное. Налей нам, Мозаика.

– Благодарю. – Он принял от прилизанной девушки бокал, улыбнулся ей. – Мозаика. Красивое имя.

Заметил в девичьих глазах испуг.

Литта Нейд поставила бокал на стол. Со стуком, который должен был привлечь его внимание.

– И что же, – качнула она головой и рыжими локонами, – привело славного Геральта из Ривии в мое скромное жилище? Умираю от любопытства.

– Ты уплатила за меня залог, – сказал он как можно суше. – Поручительство, стало быть. Благодаря твоей щедрости я вышел из тюрьмы. В каковую попал тоже благодаря тебе. Верно? Это твоими стараниями я провел в камере неделю?

– Четыре дня.

– Четверо суток. И я хотел бы, если возможно, узнать причины, которыми ты руководствовалась. Обе.

– Обе? – она приподняла брови и бокал. – Есть только одна. Одна и та же.

– Ага, – он сделал вид, что все внимание посвящает Мозаике, хлопотавшей по ту сторону патио. – По одной и той же причине ты на меня донесла и засадила в холодную – и из холодной позже вызволила?

– Браво.

– Тогда спрошу: зачем?

– Чтобы доказать тебе, что – могу.

Он отпил глоток вина. Вино и вправду оказалось хорошим.

– Доказала, что можешь, – кивнул он. – На самом деле, ты могла бы сказать мне об этом попросту, встретив на улице. Я бы поверил. Но ты предпочла сделать иначе и доходчивей. Потому спрошу: что дальше?

– Я и сама над этим задумываюсь, – она хищно взглянула на него из-под ресниц. – Но предоставим событиям течь своим чередом. Пока скажем так: я действую от имени и по поручению нескольких моих собратьев. Чародеев, у которых относительно тебя есть определенные планы. Оные чародеи, которым известны мои дипломатические таланты, посчитали меня подходящей персоной, дабы проинформировать тебя об их планах. На сегодняшний день это все, что я могу тебе открыть.

– Маловато.

– Ты прав. Но пока, стыдно признать, я сама знаю не больше, поскольку не надеялась, что ты объявишься столь быстро и что столь же быстро раскроешь, кто выплатил поручительство. Ибо это, как меня уверили, должно было остаться тайной. Когда я буду знать больше, я больше и открою. Будь терпелив.

– А что насчет моих мечей? Это элемент игры? Тех таинственных чародейских планов? Или тоже доказательство того, что – можешь?

– Я ничего не знаю о твоих мечах, что бы это ни значило и чего бы ни касалось.

Он поверил не до конца. Но дожимать не стал.