Цветок Гильгамеша. Книга вторая: бессмертие. Приключения. Фэнтези

Цветок Гильгамеша. Книга вторая: бессмертие. Приключения. Фэнтези
Ангел Хаджипопгеоргиев

Вторая книга дополняет первую, хотя действие начинается с 10 века. Альтернативный взгляд на создание розенкрейцеров, масонов и иллюминатов. Кто и как привнес Ренессанс в Западную Европу. Главный лирический персонаж в книге-принц Боян, названный народом-Магесником. Книга может быть прочитана как самостоятельное произведение, как и первый том, хотя оба имеют тематическую связь.

Цветок Гильгамеша. Книга вторая: бессмертие

Приключения. Фэнтези

Ангел Хаджипопгеоргиев

© Ангел Хаджипопгеоргиев, 2024

ISBN 978-5-0062-0988-6 (т. 2)

ISBN 978-5-0062-0989-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Тут, во второй части книги, представлены видения, размышления и даже сны Алтимира Алтимировича Алтимирова. Кто именно из троих не имеет значения, и каждый читатель может сам догадаться, какую информацию о Будущем оставил каждый Алтимир в последующих отрывках. Они могут рассматриваться как отдельные прозаические истории, затрагивающие Прошлое, одновременно связанные каким-то образом с повествованием из первой части. А для тех, кто действительно заинтересован в этой саге о Розе Гильгамеша, рассказы после предисловия прольют свет на многие туманные моменты, оставленные без ответа в прочитанном до сих пор. Сознавая, что даже то, что смогли дать нам разные хронисты, писатели и историки, не всегда написано чистой совестью, и человеческий порыв, мы можем продолжить заполнять пробелы гипотезами, фантазиями и полугипнотическими визуализациями. Мы можем принять или не принять всю эту длинную и долгую сказку о розах, семиугольниках, священных граалях и философских камнях. Но есть возможность насладиться фантастическими и не такими фантастическими ситуациями, диалогами и перипетиями, через которые проходят герои, неважно, разворачивается ли действие в 10-м, 13-м, 17-м веке или произошло вчера. В любом случае я рекомендую тем, кто дочитал до сюда, продолжить еще немного, чтобы заполнить пустоты, оставшиеся после первой части, и получить новую порцию тем для размышлений.

БЕНЯМИН

Николас никогда не говорил нам о боге и евангелии, даже не носил с собой одно из четырех в течение долгих учебных часов. Так мило преподавал нам, что никто, никогда не задумывался, почему глава всего христианства не постоянно упоминает имя Господа и не произносит ни одной молитвы к нему, в то время как наши другие учителя начинали уроки, не призывая Иисуса, чтобы просить у него любви и благодати. Особенно раздражал этот противный сын императора, Феофилакт Лакапин, который, наоборот, рассказывал нам только о Христе и крестили нас тремя словами, заставляя нас делать это вместе с ним. Моя рука уже болит от постоянного крещения, и я молюсь, чтобы этот фанатик убрался отсюда, потому что мы все уже устали от него. Но самые приятные лекции были у Мистика, как его здесь называли и скрыто, и открыто. Он, несмотря на свое патриархальное положение в православии, ходил гораздо просто одетым, чем другие преподаватели, не говоря уже о Феофилакте, который раздражает больше всех дворовых домовых у императора. Итак, Мистик говорил нам только о живой жизни, постоянно цитируя различных греческих просветленных мужей, живших задолго до сына божьего. Его любимец – Аристотель, хотя для меня его наставник был на голову выше по мудрости. Но Патриарх имел чем заполнить нам рот, потому что, когда мы спрашивали его с нахальством своей кипящей крови, он отвечал, что идеи без применения в жизни стоят мало на рынке. И вот он, сидя на своем высоком стуле с подлокотниками, опять направил свою ясную речь времен Александра и Аристотеля, с почти незаметным для греческого щелчком:

– В те времена получить деньги за философствование и написание размышлений мог только гений, как Стагирит. Даже величие его учителя Платона не в состоянии затмить многосторонние способности его блестящего ученика. Давайте посмотрим правде в глаза, чтобы признать, что нужно действительно быть выше других, и это намного выше, чтобы один из величайших убийц в мире выделил средства на результаты, которые не видны и не осязаемы. Да, дети мои, хотя Александр завидовал своему учителю, как делают большинство учеников, он позволил себе с высоты своей могущественной власти подкинуть несколько жалких драхм на развитие философии. И его всем известная забота об искусствах – ничто иное как заблуждение. Очень расчетливая показуха, которую будущие поколения будут повторять, оправдывая его неудовлетворенную жажду крови и, прежде всего, славы. Когда он захватывал различные города перед собой, он в первую очередь интересовался, где живут поэты или скульпторы, чтобы обойти их бойню, но только их. Очень великий филантроп, не так ли? Так что его имя осталось во времени, потому что многие восхищаются его выдающейся способностью убивать людей, захватывать города и народы, а также боготворить себя. Все-таки надеюсь, что в один прекрасный день его стергут из человеческой памяти как разрушителя и вампира. Вот уже сто лет прошло, как мутная река, и имя греческого мудреца Аристотеля не сдвигается с его места в пантеоне, так же как имена Сократа, Пифагора, Фалеса и других выдающихся софистов того времени, когда люди воевали больше своим умом, чем мечами. Вы видите, слава может быть достигнута и умом, и вам много раз придется повторять эти вещи, потому что некоторые из вас станут правителями своих народов, а другие – церквей в своих странах, что является высшей ответственностью. Управлять – это не для каждого. Удачливые в этом деле владыки можно пересчитать на пальцах. И знаете, почему большинство из них не могут справиться? Потому что они не знают Историю мира, в основном не берут уроков из нее и продолжают делать те же ошибки, которые допустили их предшественники. Вы здесь, чтобы учиться не только наукам как совокупности знаний, но и учиться морали и этике на их высших уровнях, так как ваше собственное положение среди других будет высоким. Сейчас мы не будем углубляться в философское значение и не будем вдаваться в эти понятия, которые стоики Зенона довели до кристальной ясности, а просто загадаем вам, что без них нет правильного понимания человеческих отношений. Для обычного человека мораль и этика представляются священниками в церкви, но для правителей вещи совсем иные и вам повезло принять их от одного серьезного знатока, да и защитника. Конечно, некоторые из вас отклонятся от них в момент занятия трона и взятия власти, как это делают почти все, но я буду счастлив, буду удовлетворен даже если один из вас внимательно выслушает мои слова и запомнит их в своем сердце…

Тема продолжается в том же духе, и я украдкой смотрю на Святослава, который увлеченно беседует. Позже мне придется поговорить с ним об этом, ведь если я не стану царем, то он, вероятно, станет следующим правителем Киевграда. Конечно же, мне нужно разбираться в этике и морали, хотя бы потому, что эти темы интересны с философской точки зрения, и я не планирую жить в одиночестве. После того как определены правила общения, их нужно знать и уметь соблюдать. По крайней мере, я считаю, что мне это необходимо в свете моей будущей службы во имя своего народа, так как я собираюсь стать главой церкви.

После урока мы выходим на улицу, где нас ждут неизменные телохранители. Не удивительно, что наши разговаривают с нашими, прислонившись к стене и обсуждая что-то серьезное. Меня удивляет, учитывая характер моего молчаливого Негуна, который может не высказывать свои мысли днями, в то время как Ян не затыкает рта. Интересно, на каком языке они общаются? Возможно, на греческом, который они знали до того, как мы пришли сюда в Царь-град, так как их выбрали говорящими ромейскими мастерами меча, ответственными за нашу жизнь. Мы идем с киевским князем к нашим стражам, и с удовольствием замечаем, насколько устрашающе они выглядят, особенно когда они вместе, хотя они не так высоки, как венгры или алеманцы, с их роскошными рыцарскими доспехами. Наши имеют широкие плечи и грудь, а руки обтянуты кожаными наручниками, привлекая внимание молодых девушек, которые с открытым любопытством осматривают наших стражей, когда мы проходим через рынок. Оказывается, они говорят по-болгарски и отлично понимают друг друга:

– Почему вы не разговариваете по-гречески, вы ведь оба его знаете, а Ян даже изводится или, по крайней мере, медлит, – спрашивает мой друг с насмешкой?

И Ян отвечает ему совершенно серьезно:

– Потому что, милостивый господин, мы не хотим, чтобы нас понимали другие, вот почему. И мы хорошо понимаем друг друга, ведь у нас есть много общих слов с Негуном. Не обижайтесь, дайте нам пройти, скоро придется садиться поесть! От учебы одним живым не проживешь, нужно что-то выпускать изо рта, не только из головы.

Наши гарды простые и скромные с нами, несмотря на то, что мы сыновья царей. Но меня это совсем не смущает, когда я вижу ромейских мальчишек и тех рыцарей, как они возвышают свои головы и, вообще не общаясь со своими стражами, только кричат на них, как на животных. Здесь говорят о воспитании, протокольном поведении и традициях. Мне кажется, что некоторые люди, куда бы они ни пошли и что бы они ни учились, остаются на одном уровне. Это не из-за отсутствия ума, а из-за какой-то врожденной высокомерности и чувства превосходства над другими. Как будто они не ходят, как все, к нужнику, или розы расцветают, идя следом за ними. Слышал я тех двух, Густава и Антонио, как разговаривают, и один из них говорит: «Не знаю, зачем мне писать и считать, когда у меня будут писцы и таверны, где будут делать эти вещи? Властителю нужно только пировать с другими правителями и принимать послания из других стран.»

Я поделюсь этими мыслями с моим киевским другом, и он говорит:

– Видишь, Баян, также, как они учат нас в доме, после трудно изменить первоначально изученное. Моя мать всегда говорила мне, что правитель должен быть и поэтом, и музыкантом, чтобы понимать человеческие страдания, когда он помогает своему народу. Тогда люди будут любить его, слушать и поддерживать. Теперь в Магна Аула я начинаю понимать, что необходимы не только музыка и поэзия, но и арифметика, религия, философия. Ведь если одно двигает различные части ума, то другое улучшает душу, а третье показывает жизнь в ее реальности. Не обращай внимания на этих толстых лентяев, пахнущих утром чесноком и вином!

Как прав он, как он только подтверждает слова моей матери, отца и старых рунических записей, которые мы разгадывали с Иоаном, моим братом. Но мне хочется сказать это своему другу, а не только мудрить скрытно:

– Ты говориш полностью правильно, и будто бы мы с тобой давно пересмеялись. Мои родители тоже говорили мне об этом, и у меня был один писарь при моем отце, который учил меня письму и много рассказывал об этих вещах. Он читал мне старые свитки с странными знаками на них. Там были древние рассказы о героях моего народа. И все они были не только воинами, но и умели играть на разных инструментах и говорить стихами, как акыны, развлекающие гостей во время пира. В одних рукописях была какая-то странная легенда, созданная задолго до евангелий. О некоем сыне божием, который пришел на Землю, чтобы дать людям Знание, и они убили его в благодарность. Но об этом я расскажу тебе в другой раз. Этот писарь звался Кърч, и он меня очень любил, а мой дядя сердился, что меня не учат греческому и евангелию, а занимают ненужными вещами. И он прав, но Кърча переместили куда-то писать и копировать, а ко мне пришел дьякон по имени Козма. Я в жизни не видел более противного человека. Зато он научил меня греческому, и теперь я должен быть ему благодарен, что могу писать и читать по-румынски. Он даже подарил мне деревянную дудку, на которой иногда играю те грустные мелодии, которые моя мать пела на своем языке. Ей очень хотелось научить меня, но мой отец угрожал монастырем, и мне говорили только по-болгарски, а потом и по-гречески.

Святослав машет мне на прощание, сказав, что мы не живем в одном месте, и я приглашаю его в следующий раз встретиться на большом Ипподроме, где должны были быть скачки на колесницах…

ДУША И ТЕЛО

Время летит слишком быстро для молодого человека, как я, но между уроками и экзаменами мы находим время с Негуном работать над моим физическим состоянием и улучшением боевых навыков, хотя я и собираюсь быть священником. Мы выбрали уединенное место в близком лесу у моря, и там мы сражаемся с короткими, тракийскими, изогнутыми мечами «скалми», или сражаемся полуголые и потные. Конечно, мы стреляем из лука, но не по-болгарски, потому что нельзя преследовать коней, а болгарин без коня как калека. Тем не менее, я научился учитывать расстояние от ветра и солнца, потому что, когда тебе светит солнце, ты не видишь ничего ясно. Мой страж не может объяснить, но он может показать движение сто раз, не меняя ничего в нем. Луки мы взяли из оружейной дворца. Они не такие легкие, как у наших ловких всадников, но стрела легко пробивает доспех на пятьдесят шагов. Это преимущество тяжелых луков, мягкие, чтобы быть эффективными против неуклюжих пешек и совершенно беспомощными против конницы моего отца, которая постоянно двигается в седле, так что только случайная стрела может кого-то поразить. Но мой молчаливец обещает найти такие, чтобы показать, как это делается, а я настаиваю, чтобы он обучил меня борьбе без оружия, за что я настаивал еще приехав в Константинополь как ученик, на самом деле заложник мира между двумя государствами.

– Хорошо, ваше величество, когда вам станет больно, не сердитесь на меня, потому что битва – это борьба, но не всегда нужно держаться за противника, стараясь свалить его на землю. Сначала ты должен вывести его из равновесия, а затем ударом или перекидыванием вывести его из сознания. Если их двое, начинай с сильного, а когда ты свалишь его, справляйся с другим. Это важные вещи. Я не напрасно тебе их повторяю. – Негун хватает меня за одежду у груди и быстрым движением подрезает оба моих ноги, чтобы я упал на траву, но я тоже ухватил его за рукав, и мы падаем почти вместе. Смех очень полезен в таких случаях, так что мы смеемся до боли в животе, чтобы не чувствовать боли от падения. – Ты, господин, обратил ли внимание, сколькими пальцами я тебя хватал за рукав и с какой силой приложил, чтобы свалить тебя со мной?

Я размышляю, пока сижу на зеленой траве. Действительно, как так получилось, что это произошло, даже не напрягая свои силы или даже не думая об этом движении? Я также замечаю, что каждый день мы ходим с Негуном на луга, и час или два он лежит на спине с травкой во рту, а я, опустившись на молодые ноги, безостановочно рву цветы и траву обеими руками, но тремя пальцами, быстро, как показал мне солдат в самом начале. И снова я задумываюсь, что мы делаем это уже несколько лет, независимо от того, светит ли солнце или идет снег. Только теперь мне приходит в голову, что тем днем, когда я подшутил над другими мальчиками, я, сделав одно простое движение, расстегнул рубашку одного из своих сокурсников, так что меня оставили следующим, чтобы переписывать Евангелие от Матфея до темноты. Это означает, ваша милость, что то, что вы называете бессмысленным трудом, принесло свои плоды. И после того как тягучее движение уже усвоено, начнем с толчка. Видишь этот камень? С завтрашнего дня начнешь толкать его двумя руками сто раз. Когда он станет легче, начни толкать одной рукой сто раз. Каждый день, так ли? Теперь я вижу, что делает постоянство и вера. Намного раньше говорили, что здоровый дух требует здорового тела, и для таких, как ты, это действует с двойной силой, потому что ты будешь отвечать за весь народ.

Откуда взялось столько слов, охранник точно не понял, но как говорил, так и замолчал глубокий голос. Крепкие руки широкоплещущего мужчины поднимают меня с земли и подбрасывают мне кожаный пояс, чтобы я пристегнулся. Мы молча отправляемся во дворец, где сможем помыться и перекусить, что от физических упражнений очень проголодается…

…А ночью пришла Мария. Подкрадывается, как дикая кошка, и прямо целится в подстилку. Она голая под мягкой рубашкой. Начала меня гладить и раздевать без каких-либо объяснений. Мне становится смешно, что вокруг меня все молчаливые собрались и прямо засмеялся. Она замерзает от удивления, чтобы мгновенно наказать меня укусом в плечо, от которого я перестаю радоваться. Болит от тех зубов, которые могут кусаться и по-другому. Это действительно похоже на дикую кошку, которая ненасытна ласками. Мне хочется ее шлепнуть, но я предпочитаю засунуть свои губы в ее. И начинается то, что не написано в песнях и старых притчах…

ЛАКАПИН

Утром приходит паж и говорит, что сегодня я не пойду в школу, потому что меня пригласили на беседу к императору, с уточнением-к его регенту. Лицемерные и притворные ромеи в своем подхалимстве откровенно пренебрегают истинным императором, титулуя его наместника Вседержителем и василевсом, так что и мне придется смиренно преклонять колени. Сам Роман Лакапин хочет поговорить со мной-ничтожным заложником. Но что бы я ни удивлялся, дрожжи, приглашение даже в письменной форме, а свернутый в рулет пергамент рядом с моей рукой на обеденном столе. Хорошо, что у меня есть время доесть завтрак и переодеться, то император приглашает меня, а не кого-то еще. Негун помогает мне носить мою самую редко одетую одежду, которая немного потеснела со временем, но они выдержат еще одну аудиенцию, а потом мы увидим. Я сажусь на кровать и думаю о причине этого внимания в середине учебного года. Вскоре у меня было известие от моего брата Петра, и там ничего тревожного не было видно, а Иоанн постоянно передавал мне приветы по разным купцам и путешественникам. Только от матери я не получал Вестей в ближайшее время, но если бы было что-то плохое, то царь бы мне сообщил. Плохие новости быстрее всего движутся по дорогам. Я Не люблю креститься, но рука сама двигается мыслью о моей матери, которая одинока и беззащитна там среди кровожадных волков. Дядя Георгий думает только о своем величии и о том, как обаять царя, чтобы он стал его, а о сестре ли он вообще помнит, я не знаю. Вдруг у меня возникает подозрение, что моя голова может быть на волоске. Конечно. Лакапин узнал обо мне и Марии. Больше ничего нет, и я мертв. Прости, Господи, грешного Бениамина, сына Симеонова и внука Михайлова! Меня посадят на болван, и брат мой даже не объявит войну василевсу, потому что он боится, да и советник его, брат матери моей, ни слова против Византии не дает высказаться. Какой же дьявол вообще подкосил меня заняться этой менадой, внучкой заместителя императорского. Но кровь есть кровь, и она не спрашивает, кто внук, а кто сын, когда разбивается. Почему меня не поместили в другое здание, как Слав, а в одно крыло с братом Феофилакта? От судьбы не убежишь, и все, что я порабощал, я съем, как бы горько это ни было. Я встаю и киваю охране следовать за мной.

За дверью двое в полном снаряжении. Они указывают Негуну, где меня ждать, а дверь открывается только для меня. Никаких формальностей, никаких фанфар и оглашения имен. Просто никто не входит ни к кому, ни к кому, я знаю?! Лакапин сидит с одной стороны на маленьком столике и пьет что-то теплое, приятно пахнущее в Серебряном стакане. Он молча указывает мне на стул напротив себя. Я сижу, что еще могу сделать. В тот же момент из-за занавеса подошел монах с длинными волосами и маленькой редкой бородой. Я знаю в нем своего учителя по греческому, а как скоро я услышал и исповедника болгарского царя. Косма в своем полном противном виде.

– Принц, Вениамин – звонит Роман Регент со своего кресла – этот человек пришел из далекого Преслава, чтобы забрать тебя обратно, потому что твой брат Петр нуждается в тебе. Я как твой покровитель и защитник должен освободить тебя от школьных и политических обязанностей, потому что твой долг перед Болгарией важнее всего остального. Мы сейчас в мире, и мне не нужны человеческие гарантии лояльности болгарского царя. Твоему брату удалось отрезать голову от серьезного заговора против короны, и теперь он очень беспокоится о безопасности и прочности своего управления. Он почти никому не доверяет, и надеется, что в твоем лице он найдет надежную опору и полную доверенность. Не то чтобы ты все еще в том возрасте, когда решения иногда торопят мудрость, но не следует пренебрегать годами в Магне ауле. Ты теперь, можно сказать, самый образованный человек в царстве, и слово твое будет весить, как и само твое присутствие до колена царя Петра.

Мое молодое сердце вздыхает с облегчением, моя грудь вздыхает, а радость, что я уезжаю из этого города, охватывает меня до всех атомов, как их называли те философы Левкипп и Демокрит. Я преклонила колени, чтобы поцеловать конец императорской мантии, а рука ромеянина ласкает меня по голове в покровительственном жесте. Затем он похлопывает меня по макушке в знак того, что я вернусь на стул. Он поощряет меня взглядом сказать что-нибудь, если мне есть что сказать. Я перестаю бояться, тем более, что меня не обезглавят.:

– Спасибо, Ваше Величество, за гостеприимство и за знания, которые я больше нигде не могу взять, чтобы отнести их на родину. Я также унесу приятные воспоминания о годах под вашим взором, а также пожелания долгосрочного мира между нашими странами, которые, возможно, будут переплетены с письменным документом. Я готов стать вашим добровольным послом при дворе болгарского правителя.

Я молчу в ожидании заключительных слов, которые отправят меня домой и мою дорогую маму, а они, как ожидается, не опаздывают:

– Да, Венеамин, тебя хорошо научили говорить мои риторы. Я горжусь ими и, конечно же, тобой, как прилежным выпускником Университета. Я ожидаю, что со временем твоего умудрения ты возглавишь болгарское православие, как решение твоего великого отца, что мы с братством в вере укрепим и братство в добром соседстве. Мои быстрописцы подготовят нужные письма и документы, а у тебя три дня на прощание с друзьями и преподавателями.

Я встаю с поклоном и обращаюсь к выходу, сподобленному Космой, который не сказал ни слова, пока мы не пришли в мои покои. Вокруг меня много молчаливых, вот и все. Только в этот раз мне не стало совсем смешно.

А ночью Мария снова пришла, как дикая кошка в моем подстилке. И снова начинается то, что не написано в стихах старых легенд…

БРАЧНЫЕ ПИРЫ

…Монастырская еда стала лучше после моего пребывания в «Святом Пантелеймоне». Об этом рассказал один из недавно стригшихся монахов. Его звали Варфоломей, но раньше у него было светское имя Ваклин. Она была блондинкой, но блондинкой. Как пшеничная солома или как засохший папур, полностью противоречащий своему названию. Так вот, между прочим, он сказал мне, что мое присутствие сделало людей в монастыре более человечными и скромными, тем более новый игумен добр к скромным, столь же строг к немирным. При этом большинство иноков просты, даже совершенно тупы, так что многие не задумываются о чем-то. А пища действительно стала богатой и разнообразной с тех пор, как царский брат поселился в обители. Каким-то чудом число овец и коз стало тройным, отроки, которые работают, также выросли в количестве. Радуется Варфоломей, что только каша надоедает. Другое дело куриная грудка или баранина. Даже если это каша, то она уже с молоком, а иногда немного рачеля добавляют-по ложке на каждую тарелку.

Как мы мило разговариваем с монахом, я слышу лошадиные копыта на каменном патио. Поскольку я жду, когда мой Негун вернется с рукописями из Царевграда, я с нетерпением жду, чтобы увидеть, кто пришел. Это не мой охранник, а какой-то солдат в кожаном шлеме и пыльной кольце. Один из послушников уже схватил уздечку запятнанного жеребца. Мальчик вскочил из седла и громко кричал:

– Кто здесь Баян-царь Петр брат?

– Я – кротко отвечаю – не случилось ли что-нибудь плохое? Говори!

– Весть, написанная тебе, князь!

Несколькими прыжками он оказывается на чардаке у меня, преклонив колени, вытащив из рукава рулет, связанный красной нитью, на которой висит царская печать.

– Царь сказал Без тебя, милости Твоей, не возвращаться в Преслав, – смущенно смотрит мне в глаза вестник.

– Иди вниз в магернию, чтобы тебя покормили, но сначала сними эту кольчугу, чтобы умыться! Пусть лошадь отдохнет от быстрой пробежки, и ты немного отдохнешь. Я прочту, что писал мне старший брат, а потом посмотрим, вернешься ты сам или нет!