Наследник. Часть Первая

– Эм. Привет. – Я чувствовал себя придурком, не зная, как правильно приветствовать демонов. Может, у них особое поведение друг к другу? – Как дела?

Эйдан хмыкнул, а вот остальные, потеряв ко мне явный интерес, продолжили есть.

– Идем. – Мы направились в его домашнюю библиотеку. У меня язык не поворачивался назвать строение – домом. Внутри, по-прежнему был беспорядок. Свалка книг и свертков. Та же тахта, заваленная барахлом. Тот же стол, заставленный вещами, которым было, по меньшей мере, несколько веков. Единственное изменение, что до этого, я не видел, висело на стене в тяжелой раме. Я подошел ближе, всматриваясь в портрет мужчины и женщины, одетых в кожаные доспехи: она сидит на высоком стуле, он – позади нее, положив свои огромные ладони ей на плечи, словно показывая, насколько он дорожит ею и на что готов, чтобы она была счастлива.

– Ты уже понял, кто они?

– Мои родители. – Соскочило у меня с языка, хотя я даже и не думал об этом.

– Верно. Мор и Клавдия Уоллокон.

– Но моя фамилия Уолл. Вы сократили ее, чтобы тоже уберечь меня? – я оглянулся на старика.

– Скорее, очеловечить тебя. – Старейшина прошаркал к тахте, усевшись на нее. – Сейчас, ты так похож на своего отца.

Да, черт возьми.

Чем пристальней я вглядывался в лицо мужчины, тем больше видел себя. Длинные, вороньего крыла, волосы, обрамляющие резкие черты с высеченным, будто из камня, подбородком. Широкие брови, нависающие над, выразительными карими глазами. Нос, претерпевший ни один удар. Он совсем не походил на тех правителей, которые кроме того, что ковыряться в собственной заднице, ничего не могли. Судя по всему, он сражался и часто. Наличие шрамов и одного, самого глубокого, из-за чего левая щека казалась, немного деформирована, веско доказывало его отношение к схваткам. Но, несмотря на суровый вид, я видел нежность, искрящуюся в его взгляде, благодаря женщине рядом с ним.

Моя мать была, бесспорно, красивой, с копной вьющихся, каштановых волос. Наверное, это единственное, что у меня от нее осталось. Мягкая линия скул и подбородка. Большие, серо-зеленые глаза, в ободке пышных ресниц. Вздернутый носик и полные губы: нижняя, с заметной впадинкой.

Встреть я такую женщину, то потерял бы дар речи. И все же, ее очевидная нежность никак не сочеталась с доспехами.

– Моя мать принимала участие в битвах?

– Она хотела быть рядом с мужем. – Он вздохнул. – Они безумно любили друг друга и не желали расставаться. – Старик хихикнул. – Когда родился ты, Мор постоянно твердил, что он самый счастливый в этом ебаном мире, демон.

Ого. Мой отец не брезговал грязным словечком.

– Ты представлял своих родителей как-то иначе?

Определенно. Мне казалось, что мой отец огромный, с внушительным животом и заросшим лицом, дикарь, а мать – тонкая, как тростинка измученная женщина, с печальным взглядом. Кто бы мог подумать, что их пара светилась счастьем и любовью друг к другу.

– Да. – Коротко ответил я, оставив затею, делится со стариком своими мыслями.

– Подойди, Рэм.

Нехотя, я отвернулся от картины и подошел к старику. Тот с кряхтением, опираясь на клюку, поднялся на ноги.

– Сколько тебе лет?

– Слишком много. – Он растянул губы в улыбке. Я не заметил, даже намека на клыки, будь он тоже демоном. Мне вообще казалось, будто он обычный человек, живший среди демонов. Задрав голову, он вглядывался в мое лицо, своими древними глазами. Его руки были худыми и шершавыми, как наждак. Легко ощупав мои руки, старик причмокнул. – Думаю, время пришло.

Время для чего?

Внезапно, на меня обрушился поток болезненных ощущений. Только недавно, после пробежки, тело испытывало приятную расслабленность, но мгновение спустя, кости и мышцы охватил сильнейший спазм, словно через организм пропустили высоковольтный ток. Я задрожал, чувствуя, как каждая деталь в моем теле расширяется, вызывая режущую боль. Десны запульсировали. Я слышал, как что-то хрустит под черепом… может, я умираю? Может, у меня развилась какая-то болезнь, которую можно унять только умерщвлением?

– Сколько прошло времени с тех пор, как ты без медальона?

– Не знаю. – Стиснув челюсти, процедил я. – Часов пять или шесть. – Голова закружилась, что я пошатнулся, но старик успел подхватить меня под руку. Такой хиленький, а сила есть. Перед глазами все крутилось волчком. Гул, поднимающийся откуда-то изнутри, не давал вдохнуть. В груди творился бардак. Не знаю, что это было, но какая-то мразь, с ненавистью дробила мои ребра, скручивая и выворачивая внутренности. – Что со мной, мать твою!? – сокрушенно рявкнул я, не в силах больше терпеть боль и упал на колени, уткнувшись лицом в дощатый пол. Гул оглушал, вытесняя остальные звуки. Казалось, что мои уши кровоточили, я явно ощущал влагу, стекающую по щекам. Тупой удар в позвоночник, выбил из меня воздух. На меня снова рухнула могильная плита, вдавливая в пол. Я охнул, распластавшись, как лягушка.

– Началось обращение.

Обращение? А, что, мать твою, тогда до этого со мной было? Да, я уже выгляжу, как существо из ада, а старик утверждает, что началось обращение?

Когда боль, будто сотни впившихся острых осколков, снова ударила, нещадно кромсая мои внутренности, я заскрежетал челюстями, борясь с желанием разорвать собственную грудь и вытащить то, что меня так с неистовством истязает. Внутренняя дрожь ощущалась, как удары молота о наковальню и чем больше я сопротивлялся, тем сильнее была агония. Я утрачивал контроль над своим телом. Теперь, оно казалось мне чужим, как злокачественная опухоль, которую так тщетно пытается отторгать крохи рассудка.

– Быстрее! В клетку! – потребовал старик. Его голос с трудом доходил до моих ушей и даже если бы он начал орать, я бы все равно ничего не понял.

Кто-то подхватил меня на руки, перекинув на плечо. Пол закружился воронкой, превратившись в одно сплошное коричневое пятно. Какое-то время, мое тело было в невесомости. Я лишь чувствовал небольшое колыхание собственных конечностей и терпкий аромат, доносящийся до моего носа, сменившийся на приторно-соленый. Шепот волн, напоминал шипение гремучей змеи, предупреждающе об атаке. Тело сжалось в порыве защититься, но как же я ошибался, когда думал, что спазм, охвативший все мои внутренности, всего лишь реакция организма на опасность.

Опасность…

Ярость и потребность разрывать поглотила меня без остатка.

Провал…

… я слышал рев, загнанного капканом, животного. Шарканье, будто кто-то карябал гвоздями железо. Когда агония становилась невыносимой, я кричал, требуя прикончить меня, чтобы прекратить муки. А моментами, кости издавали такой тошнотворный хруст, словно поселившееся во мне животное, жрало меня изнутри. Сухожилия, мышцы, кости, все это натянулось в струнку, как до предела натуженная тетива. Я цепенел. Зрение замылилось, только смазанные черно-белые тени, двигающиеся из стороны в сторону. Изо рта, дыхание вырывалось рваными клочками, и я никак не мог вдохнуть полной грудью, потому что легкие хорошенько придавило ребрами. Я пытался моргать, силясь прогнать пелену, но ничего не выходило… ничего…и снова провал.

Звуки сводили меня с ума. Невыносимый скрежет разрывал мой и без того, пошатнувшийся рассудок.

– Он пил из фляги? – обрывками донеслось до меня. Кто-то ответил ему. Я не разобрал. Что-то скользнуло по руке и груди. Я вскрикнул, когда кожу опалило звенящей болью.

Сколько это будет продолжаться? Сколько…

Я дернулся, как от хорошенького удара в челюсть. Распахнул глаза, натолкнувшись взглядом на вращающиеся лопасти вентилятора. Я пялился на него, как неандерталец на неожиданное появление огня, вслушиваясь в монотонный перескок механизма.

Где я, черт возьми?

Комната совсем не была похожа на халупу старика. Здесь не было книг, не было свалки из вещей, только огромная, королевских размеров, кровать. Слева, кресло, в котором дремал Эйдан. Сукин сын сопел, как ребенок, пока я пытался понять, что со мной происходило за эту неделю… год или столетие мук?

Я открыл рот, медленно вдыхая воздух. Сперва, легкие почувствовали давление, но затем, будто связывающий, до этого узелок, распустился, жадно поглощая кислород. Не знаю, сколько пинт воздуха я проглотил, но грудь настолько широко раздулась, что я на какое-то мгновение испугался, а не проглотил ли я аэростат,[12 - Аэростат – летательный аппарат, легче воздуха, принцип действия которого основан на законе Архимеда. Для создания подъемной силы, используется заключенный в оболочке газ с плотностью меньшей, чем плотность окружающего воздуха. (Прим. автора)] пока переживал обращение?

Смутные воспоминания обрывались на нескончаемой боли. Хотел бы я знать, через что прошел? Едва ли. Только одно успокаивало, что сейчас мне было намного лучше. Все, что перенес мой организм, осталось в прошлом, испытывая непривычную легкость. Каждый дюйм моего тела, плоти, был расслаблен. Погодите…

Срань… Господня…зачем мою голову пересадили к телу великана? Я и до этого был, как накачанный стероидами, качок, а теперь, превратился в его точную копию, только увеличенную в несколько сотен раз. Что они со мной сделали? Я шарил взглядом по своему обнаженному, раздувшемуся от огроменных мышц, телу и чертыхался, как неосмотрительно держать меня так, выставленным всем на глаза. Что если войдет кто-то из женщин? Штуковина, покоившаяся у меня на животе, даже в расслабленном состоянии, уже приводила в ужас. А если я увижу женщину, и звереныш начнет выделываться?

Я захотел прикрыться и, подтянув к себе руку, услышал мелодичный лязг.

Это что, еще такое? Цепь? Меня посадили на цепь, как взбесившееся животное? На запястьях, размером с мою голову, у меня были широкие браслеты с черными, крохотными камушками, похожими на тот же камень, из чего был мой талисман. От него, закручивалась в литые звенья, и сама цепь, волочащаяся по полу, до самой двери и исчезающая за нею.

– Очухался? – Я коротко глянул на Эйдана. Придурок таращился на меня с неприкрытым изумлением. – Черт, – он встал. – Да, ты огромный.

Спасибо, что напомнил, ублюдок. Я уже понял, что размером, с чертов Титаник, и все равно, кровать, на которую меня уложили, кажется соструганной для Дюймовочки. Мой затылок упирался в изголовье, а пятки свисали. Чего уж говорить, я занимал большую ее часть, оставляя место для чего-нибудь мелкого. Может, кота?

– Мой медальон. – О-г-о. Я был не меньше поражен и своим голосом. Низкий и грубый, как у двигателя.

– Теперь, он тебе не нужен. – Самодовольство проскочило в его тоне, отчего мне тут же захотелось выбить из уродца дерьмо. Я оскалился, чувствуя, как кончики клыков, царапают нижнюю губу. Отлично. Теперь, у меня рот полон интересных вещей, с которыми я очень хочу познакомить эту заносчивую задницу.