Знакомьтесь, мой текст. Сборник лучших работ участников онлайн-марафона

– Снова пошла учиться? Недоделка!

Во всем «Брехло» хотел дойти до самой сути, найти во мне червоточину, умысел, расчет. Без перерыва на обед критиковал мои достижения, указывал на ошибки, комментировал неудачи.

Однажды он, по обыкновению, заладил свое: «А ты—то куда», а виноватую мою физиономию в ответ не увидел. От злости начал старый псих надуваться, как мишлен. Пенсне треснуло, живот вздулся от негодования, иголка укора выскочила из дедовского кармана и проткнула его самого.

Помню его жалкий свист: «А ты—ы—ы—ы…» и вылетевшее в открытую форточку тельце. Потом соседи видели его в соседнем дворе. Такого же тощего и жалкого. Наверное, рыщет там в поисках новой жертвы. Будьте осторожны, прогуливаясь в незнакомых дворах. Страшки—старички не дремлют.

@ann._schneider

Если бы он только мог победить! Но для этого ему не достает силы. Он даже не имеет воплощения – так, жижа без формы, вся сила которой скроена из внезапности, шепота и нападения.

Эти три приема так давно мне известны, что всякий раз, размышляя над текстом, я автоматически улавливаю их наступление. Регистр мыслей отлавливает тройку по очереди, я осязаю их кожей.

Внезапность. Давно перестала быть самой собой. Но всякий раз, как кот, приученный обедать в одно и то же время, она проскальзывает в мои мысли с надеждой, что в этот раз точно застанет меня врасплох. Я чувствую ее приход. Первая из тройки, она плотно затворяет за собою дверь и жадно бросается ко мне – прошипеть все сомнения, собранные днем и обостренные ночью.

Шепот. Это голос Внезапности или автономный малыш, возомнивший о себе, что он – настоящий злодей, не меньше Фантомаса? Не знаю. У меня нет времени на разборки с ним, но когда он сменяет на посту Внезапность, я всегда ему улыбаюсь. Надо будет как—нибудь рассказать ему, что он и правда похож на Фантомаса, – такой же забавный и милый, как привет из прошлого века с ноткой ностальгии.

Нападение. Казалось бы, вот он, апогей зла, желающий сбить мои мысли с нужной волны и растоптать их в пыли. У него есть все карты, но он не знает главного.

Я не боюсь.

И вся эта троица, грызущая каждый мой текст, каждый раз утверждает меня в том, что я на правильном пути, и писать – надо. Без долгих объяснений, «почему» и сносок в стиле Джойса. Надо и все.

И я пишу.

@ninavaliullina

Латунная табличка самодовольно блестит металлическими боками.

Надпись впечатляет: «Президент Департамента Страха и Ужаса Мрачный Архистрах Подавлятович». Стучу, сердце тревожно колотится.

– Здрасть, вызывали, Архистрах Подавлятович? – подобострастно мямлю я, вглядываясь в суровые очи.

– Что вы себе думаете? По челу Президента Департамента ходят тучи, глаза сверкают молниями.

– А что собственно? – изгибаюсь вопросительным знаком.

– Что вы себе позволяете? Вы позволяете себе писать? – гневно громыхает Архистрах Подавлятович.

– Да, есть за мной такой грех. Не то, чтобы пишу, но случается, – отвечаю я смиренно.

– Пишет она, пишет! Кто тебя читать будет? Кому твоя писанина нужна? – брезгливо оттопыривает губу президент департамента.

– Вас это так печалит? А, знаете, читают и искренне реагируют. Для меня это дороже всего! – я распрямляю плечи и в упор смотрю на Архистраха. Он сжимается в своем роскошном кресле. Его голос уже не гремит. Он уже шепчет, залезая прямо в сердце:

– Кому ты интересна? Мелочь, ерунда, дрянь.

– Возможно, – соглашаюсь я. Но, это интересно мне. Я пишу свои истории и пропускаю их через сердце. И, поверьте, искренность находит отклик, – усмехаюсь я. Архистрах Подавлятович не сдается. Из тучной лужицы на последнем издыхании раздается:

– Ты—то кто? Ничего в жизни не добилась, и не добьешься!

– Не суй свой нос в чужой вопрос, – хохочу я. – Все мне по силам и по плечу, – добиваю я страдальца и, хлопнув дверью, выхожу из кабинета.

Холеная секретарша вскакивает и обеспокоенно спрашивает:

– Как он?

– Сказал не беспокоить… Совсем. И дверь не открывать, – подмигиваю я ей и выпархиваю из Департамента.

Латунная табличка блеснула и погасла. Архистрах Подавлятович удивленно моргает глазами из грустной серой лужицы на кресле.

– Я подожду, – пищит он, пуская пузыри.

– После дождичка в четверг, – улыбаюсь я. – Ты всего лишь мой страх, а Департамент я упраздняю. – Вы уволены, Архистрах!

Софья Гуревич @gurevichsofja

Она вся такая белая, чистая—чистая и очень красивая… Бумага, она же надменная красивая девица. И говорит со мной так заносчиво:

– И не вздумай меня пачкать! Ну что умного и интересного ты можешь написать? Сама ведь знаешь, вся твоя писанина – не шедевр, не великая литература. Ну кем ты себя возомнила? Пушкиным? Толстым? Достоевским? Ну куда тебе до них! Вот и нечего переводить меня. Молчишь, то то же!

– Не молчу, а слушаю и думаю.

– Ну и что же здесь думать?

– Думаю, что в чем—то ты права, но не совсем. Конечно, я не Пушкин, не Толстой, не Достоевский, но я могу сказать какие—то слова, которые найдут отклик у современного читателя, утешить или заставить задуматься о чем—то. Мне ведь легче это сделать, потому что уж своих современников я хорошо знаю. Да, таланта мало, но уж какой есть. А потом ведь и не узнаешь, большой у тебя талант или нет, пока не напишешь. Так что придется тебе терпеть меня. Молчишь? Вот так молчи и терпи. Может, еще будешь гордиться мной.

Елена Шапошникова @elena_mercury_spok

Туго скрученная металлическая спираль засела в моем теле в области солнечного сплетения. Вокруг нее темно, сквозняк гуляет, черная пустота. Спираль – часть меня. Но вот я мысленно придаю ей способность говорить, желая услышать историю ее происхождения от первого лица.

– Привет, солнечная девочка. Да, я к тебе обращаюсь. Не веришь, что ты солнечная? Понимаю. Я была в тебе с твоего рождения, я часть тебя, неотъемлемая. Пока солнечная девочка росла и развивалась, я была зеленым и сочным, но крепким стебельком. Но тебя преследовали неудачи, неуверенность в себе, отсутствие поддержки родных и одобрения окружающих и отсутствие элементарного понятия, как жить, не причиняя себе вреда, погасили солнечность. Стала сгущаться тьма и ушло тепло, согревающее твою душу.

Трансформация произошла не внезапно: сначала стебелек одеревенел сильнее, потемнел, а затем, от жгучей стужи и одиночества стал скручиваться и затягиваться туже, дерево поменяло свой молекулярный состав, превратившись в скрипучий металл, появились острые края и шероховатая поверхность.

Ты стала болезненно чувствовать мое присутствие. Называешь меня паразитом или занозой… Но это не так. Я – суть твоего существования. Я – твоя основа. Я – росток, родившийся вместе с тобой. И пока ты не признаешь этого, я бессильна.

Да, сейчас я спираль, закрученная пружина, но имеющая невероятный потенциал. Просто дай мне тепла и своей любви. И тогда я не буду остерегать тебя от любых действий, просто что бы тебе не было больно, становясь еще туже и холоднее. Я покажусь тебе в новом, драгоценном виде. Я могу раскрутиться и заблестеть, красиво разворачивая тебя к миру. Просто дай мне тепла и твоего внимания.

– Привет, мой главный страх, быть собой не только в себе, но и наружу.

@v.lidiia. a

Елизавета Павловна сидела на террасе и, не мигая, смотрела в звездное небо. В руках блокнот и ручка. У нее задание. Сегодня его надо сдать.

Задание…

Господи… ей за пятьдесят. Эта жажда знаний удивляет ее. А еще страх. Он убивает. Она прячется, делает все скрытно. Она боится быть замеченной и услышать слова упрека. Снова и снова.