Ольховый король

Она подумала, что, может быть, Сергей уже вернулся и стоит обсудить это с ним, благо «Гарни» совсем рядом. Но тут же поняла, что как раз таки его посвящать в эту историю не следует. Вероника не знала, в каком качестве он находится в Минске теперь, но все, что она знала о его прежних занятиях, включая Оксфорд и контрабанду, никак не располагало к общению с чекистами. А что бы он сделал, узнав, что она идет выкупать у них Лазаря Соломоновича, и что стало бы с ним самим вследствие этого?

Белла Абрамовна хотела, кажется, возразить, но поняла, что в этом нет смысла. Ни она не придет в себя раньше, чем придет, ни Вероника не остановится.

– Возьми у меня в сумке… – чуть слышно произнесла она. – Там, за подкладкой… В углу дырочка.

Вероника открыла ридикюль, нащупала дырку в его подкладке и извлекла из нее кожаный кисет, затянутый шелковым шнуром. Кисет был ей знаком, и она совсем не удивилась, увидев его. Вряд ли у Цейтлиных нашлись бы какие-либо драгоценности, кроме этих. Все, что было, они еще в революцию обменяли на медикаменты и провизию, а оставшееся – обручальное колечко Беллы Абрамовны да золотая булавка, которой Лазарь Соломонович закалывал галстук, – не могло заинтересовать чекистов настолько, чтобы стать платой за жизнь. И золотые часики Вероники тоже, наверное, не подошли бы для этого. Другое дело бриллианты.

В мае, когда Вероника передала доктору записку от Сергея, тот прочитал ее сразу же, при ней. И, прочитав, сказал:

– Что ж… Гонорар ни с чем не соразмерен, но аргумент убедителен. А главное, не похоже, чтобы господин Артынов отказался от своего решения.

– От какого решения? – спросила Вероника.

Лазарь Соломонович протянул ей записку.

«Доктор, благодарю Вас за своевременно поданную помощь. Я достаточно ценю свою жизнь, чтобы не считать гонорар за ее спасение чрезмерным. С уважением и признательностью. С. В. Артынов», – прочитала она.

Этот-то гонорар и должен был перейти теперь к чекистам.

– Только будь очень осторожна, – сказала Белла Абрамовна. – И говори, что это я дала тебе мешочек, а ты понятия не имеешь, что в нем.

Вряд ли чекистам показалось бы убедительным такое заявление, но Вероника не стала обсуждать это с Беллой Абрамовной. Спрятав кисет в бюстгальтер, она помогла ей подняться наверх, в спальню, уложила в постель, принесла воды и вышла, расслышав на пороге слова, произнесенные ей вслед на языке непонятном, но ставшем уже знакомым.

Глава 13

К Вероникиному удивлению, в здание Губчека ее пропустили легко. Выйти отсюда, возможно, будет труднее, но она прогнала от себя эту мысль.

По коридору второго этажа шла все-таки с опаской: очень уж ответственная задача перед ней стоит, справится ли она?..

У человека, в кабинет которого Веронику направили, когда она объяснила дежурному, по какому делу пришла, внешность оказалась совсем не такая, какой она ожидала. Лишь одежда – гимнастерка, портупея, кобура – выдавала в нем чекиста, да и то все это могло принадлежать обычному военному. Лицо же было не просто интеллигентное, но отмеченное той мягкой внимательностью, какой отмечено было лицо Яши Цейтлина или его друга, тоже поэта Змитрока Горчины. Веронике даже показалось на мгновенье, что человек, сидящий за столом, сейчас предложит ей послушать его стихи, и так же застенчиво предложит, как всегда делал это Яша.

Но ничего подобного он, конечно, не предложил. И сесть не предложил тоже, и не представился, и даже не поздоровался.

– Вы по какому вопросу, гражданка? – спросил чекист, не вставая из-за стола.

– Я сказала там у вас на входе, – сердясь на свой заискивающий тон, проговорила Вероника.

– Повторите, – потребовал он.

– Ваши сотрудники забрали из дому доктора Цейтлина. Лазаря Соломоновича. Я его ассистентка. Хочу узнать, что произошло, почему он арестован.

– Есть окно, куда можно обращаться по этим вопросам.

Его голос звучал резко, раздраженно.

– Но меня направили к вам.

– Дежурный ошибся. Обращайтесь куда положено.

– Но я…

– Я непонятно сказал? Идите, не отнимайте у меня время. – Он поморщился. Видно было, как его раздражает промедление. И вдруг какое-то соображение, видимо, пришло ему в голову. Во всяком случае, выражение лица из недовольного сделалось заинтересованным, и он сказал: – Нет, погодите. Как ваша фамилия?

– Водынская. Вероника Францевна Водынская, – поспешно ответила она.

– Кем приходитесь задержанному Цейтлину?

– Работаю у него. Я медицинская сестра. И комнату снимаю в его доме.

– Насчет комнаты вы не сказали.

– Я собиралась сказать.

– Это меняет дело.

Он достал из ящика стола стопку бланков.

– Водынская Вероника Францевна, – сам себе диктуя, записал на верхнем из них. И продолжил быстро заполнять этот бланк, не глядя на стоящую перед ним Веронику. Потом наконец поднял глаза и спросил: – Что можете показать относительно сотрудничества Цейтлина с белополяками?

– С кем? – растерянно переспросила она. – С какими белополяками? Он не сотрудничал, что вы!

– А вы?

– Что – я?

– Вы сотрудничали?

– Нет… – изумленно проговорила Вероника.

Нелепость этих вопросов казалась ей такой очевидной, что она не понимала даже, как на них отвечать и зачем вообще это делать.

– У нас другие сведения.

Лицо его переменилось совершенно. Не выражение лица даже, а все черты. Мягкое внимание сменилось в глазах какой-то буравящей жесткостью, и сами глаза стали от этого как будто меньше, превратились в стальные сверла.

Он нажал на кнопку на своем столе, в коридоре раздался пронзительный звонок, вошел еще один чекист, вероятно, ниже званием.

– Понятовскую отвезли в Пищаловский? – спросил он.

– Нет, – ответил вошедший. – Ее Батьков еще допрашивает.

– Приведите сюда, – распорядился чекист. – Скажите ему, что она мне ненадолго понадобится.

Тот вышел.

«Может, предложить выкуп прямо сейчас? – подумала Вероника. – Пока никого нет».

Она ни разу в жизни не давала взяток, даже мелких, не говоря уже о таких больших и значительных, поэтому понятия не имела, как это делается. Но что давать их следует без свидетелей, было ясно.